«Судьбу свою услыхать… Милости просим»

5 июля в Петербурге отметили День Достоевского

Цитата, вынесенная в заголовок, — из «Бесов» Достоевского. Романы его — длинные-длинные. Как говорят нынешние пользователи компьютеров: «Слишком много букв». И не только длинные, но и сложные, порой, мучительные. И все же Достоевский остается одним из самых читаемых авторов. Не только в России. Во всем мире. 

А для Петербурга Достоевский — родной человек. И праздник Достоевского, который проводится ежегодно, в начале июля, в Кузнечном переулке, по-прежнему посещают толпы народа. Столпотворение творилось и 5 июля. 

Праздник начался у памятника писателю, где красивые девушки в длинных платьях в шотландскую клетку продавали печенье и варенье. Не просто сладости к чаю, а с цитатами Федора Михайловича. Печенинка в красивой упаковке стоила 100 рублей, а варенье (вишневое) — 200. Покупали хорошо. Мы с фотокором Чайкой удержались только потому, что обе — на диете. 

Пока мы облизывались, глядя на сувенирные сладости, поклонники Достоевского, что поумнее, заняли места возле сооруженного в Кузнечном переулке подиума, на котором вот-вот должен был начаться спектакль ФМД-театра «Чаепитие у ФМ». В результате, когда мы подошли, к сцене было не пробиться — люди, вооруженные фотоаппаратами, смартфонами и планшетами,  стояли плотной стеной. В окнах домов, расположенных в Кузнечном, тоже было много людей, которые имели возможность смотреть спектакль с комфортом. Особенно поразила меня молодая пара, высунувшаяся в окно с разбитым стеклом и снимавшая происходящее на планшеты. Вот ведь контрасты Петербурга — стекло вставить не на что, а на дорогую технику деньги всегда найдутся!

Сам Федор Михайлович, приветствовавший своих читателей по традиции с музейного балкона, был удивлен их количеством. «Я-то думал, что сегодня все уехали на дачи и на пляжи — ведь в Петербурге наконец-то появилось солнце! А вы почему-то здесь. Спасибо вам!» 

Мы пристроились с другой стороны подиума, где народу было поменьше. Происходящее на сцене отсюда было видно не очень хорошо, зато можно было наблюдать за актерами, которые готовились к выходу. 

Чего стоил Шиллер с напудренными волосами и набеленным и нарумяненным лицом, который сидел на венском стуле и красиво курил! А кудрявая брюнетка Жорж Санд! Как лихо взлетела она на сцену по ступенькам, несмотря на высоченные шпильки своих ботфортов. Кудрявый же брюнет Пушкин был в сюртуке, но при этом в кроссовках и современных солнечных очках. Взбежав на сцену, он тут же начал отплясывать рок-н-ролл, вовлекая в веселье всех литераторов, включая самого Достоевского. 

Дедушка Крылов вышел на подиум под оркестр Поля Мориа — знакомую с детства мелодию, которая предваряла любимую многими поколениями телепередачу «В мире животных». Понятно, животные ведь — герои большинства его басен. 

Только Лермонтов был мрачен — вышел, шатаясь, сжимая в руках дуэльный пистолет под романс «Выхожу один я на дорогу». Гостеприимный хозяин отвлек поэта от невеселых дум, предложив выпить беленького или красненького. Нервным выглядел и Гоголь, выход которого сопровождала украинская песня. 

Зато Шекспир в исполнении Александра Баргмана был невероятно жизнерадостен. Несмотря на героев своих трагедий, следовавших за ним вереницей. 

Не обошлось, конечно, без героев самого Достоевского. Князь Мышкин, Парфен Рогожин, Настасья Филиппова и Аглая были встречены аплодисментами. Стоящий позади меня молодой человек, увидев Настасья Филипповну, зашелся от восторга: «Какая женщина, роковая женщина. Только подумать — сто тысяч в камин бросила. Кто сейчас на такое способен?» Вопрос, как вы понимаете, риторический.

Спектакль завершился танцем всех писателей и их героев под знаменитый вальс из лермонтовского «Маскарада». Оттанцевав, все дружно отравились. По их бездыханным телам триумфально шагала дама, олицетворявшая Мировую литературу. 

Несмотря на массовое отравление писателей, праздник продолжался. Шелестели над Кузнечным листы бумаги с текстами Достоевского. Продавали его книги. Только «Бесов» мы насчитали шесть разных изданий. 

Когда мы уходили с праздника, по Кузнечному плелась старуха-процентщица, противная Алена Ивановна с загребущими руками. Надо сказать, что ее последователей сейчас — миллион, ведь на каждом углу вам предлагают кредиты под проценты. 

За ней крался Раскольников с топором. На нас с фотокором Чайкой он внимательно посмотрел, но прошел мимо.  Думаю, что лица наши ему показались честными, не алчными — вот и пощадил.

А других, судя по раздававшимся в толпе вскрикам, пугал, замахиваясь топором. 

Справедливости ради стоит сказать, что не всем понравился нынешний, юбилейный спектакль. Некоторые зрители сочли его слишком легкомысленным, шуточным, тогда как Достоевский — писатель глубокий и серьезный.