Светлана Крючкова: Оптимист — это тот, кто видит на кладбище не кресты, а плюсы

«Вечёрка» пообщалась с народной артисткой на презентации ее первой книги «Большие перемены и вечная любовь Светланы Крючковой»

23 сентября наш корреспондент встретился со Светланой Николаевной на творческом вечере «Назначь мне свиданье…», где была представлена и книга новоиспеченной писательницы. Очень хотелось разузнать побольше о ее прозаическом дебюте, а также поговорить о жизни насущной.

«Большая перемена»

Тираж маленький, но от большого сердца

— Расскажите, пожалуйста, историю создания этой книги.
— Я всегда получала достаточно предложений в духе «а давайте вы напишете книгу!». Но у меня никогда не было времени — слишком кропотливый процесс сидеть и писать. Поэтому в итоге появился вариант, чтобы журналист взял у меня интервью и все это записал. Мне идея понравилась, за дело взялся Даниил Коцюбинский, лауреат «Золотого пера» за 2000 год. Когда Даня расшифровал все, а я раза четыре все выверила, начались перипетии с издательством. Если коротко — проблемы были в договоре, который представлял собой сплошную обдираловку, но после войны длиной в год мы пришли-таки к консенсусу. И только успели подписать бумаги… как контора обанкротилась. И знаете, я даже не расстроилась! Как говорят: оптимист это тот, кто видит на кладбище не кресты, а плюсы. Вот это я. Материал есть — и ладно, пригодится. Но затем мой давний друг Галина Леонидовна Петрова, очень долгое время работавшая в БДТ заместителем художественного руководителя по связям со СМИ, взяла все в свои руки: с помощью Благотворительного фонда БДТ, а именно его генерального директора Ольги Борисовны Дерябкиной, она сделала все, чтобы на свет появилась эта многострадальная книга. Первый тираж — 500 экземпляров. Конечно, будет подарена, а затем разойдется по библиотекам — и в Публичную, и в Театральную.

«Одержимый»

— Я так понимаю, что без каких-то резких, скандальных моментов не обошлось?
— Да, действительно, на поверхность стали всплывать такие вещи, о которых либо давно не вспоминали, либо не говорили вообще. Например, есть скандальная глава, которую все меня просили убрать: и прошлое издательство, и Галина Леонидовна. Но я так и не поддалась на уговоры. Появилась она, когда Даня задал мне вопрос: «Были ли у вас конфликты с режиссерами?» Вот тогда и прорвало! Один из самых видных конфликтов произошел на спектакле «Вишневый сад», и он разложен мною на этих страницах «от и до», буквально поминутно. Сделано это в противовес журналу «Театр», опубликовавшему тогда мерзкую статейку. Но в книге не только скандалы, есть и про любовь, ведь от нее никуда не деться, здесь есть и мои дети, ведь без детей я — не я.

— Чем, как вам кажется, эта книга может еще удивить читателя?
— Например, в ней я впервые рассказываю про свой талисман. Вещь это действительно боевая — со мной он побывал в Исландии, в Испании, Франции, в Америке и Израиле, а затем в Голландии и Норвегии! А появился он у меня вот как: когда была та ужасная история с «Вишневым садом», я вся разбитая пришла домой, чтобы поплакать, — на людях я просто не плачу, а вот в родных стенах прорывает. И чтобы меня успокоить, сын мне положил игрушку, которую ему подарили: «Вот, мам, он тебя сейчас успокоит». И больше я с ним не расставалась никогда!

«Пани Мария»

Пришли «деловые» и все смели

— Сейчас много говорят про «Ленфильм». На данный момент верх взяла концепция совета директоров, под которой подписался и Общественный совет киностудии, да и встретила она поддержку различных ведомств исполнительной власти и специалистов от Минкультуры. Какую из сторон поддерживаете вы и какое будущее видите для «Ленфильма»?
— Знала бы ответ на этот вопрос, стояла бы во главе какой-нибудь группировки и вела ее к цели. Не могу я однозначно ответить. Могу только одно сказать: зачем нам Москва? Зачем здесь нужен Федор Бондарчук? Я считаю, что Александр Сокуров, которого я глубоко уважаю, лучше нас с вами понимает, каким путем идти киностудии. А остальные думают: «Что б мне такое тут сделать да деньги отжать?» Когда во время телемоста Сокуров заплакал, по его лицу можно было прочесть одну мысль: «Какой же я дурак!» Исходя из того, что мы видим, можно сделать один вывод: Сокуров сыграл роль человека, перевезшего на другую сторону реки тех, кто после этого его прогнал. Я знала, что связка «Герман — Сокуров» как веник — как ни сгибай, не сломаешь. Но Герман «отпочковался», а все потому, что его младшенького, Лешу, ввели в совет директоров «Ленфильма». Получилось, что одного заинтересовали, другого — просто послали. Но поскольку Александр Николаевич — человек мира, то он везде себе место найдет, в любой стране будет снимать кино, а Россия, Петербург в частности, лишится такого человека. Хотя наш город никогда не держался за Личности — он всегда создавал такие условия, чтобы Личность была выдавлена отсюда тем или иным способом. Сердце мое болит за «Ленфильм»! Вот идут титры на экране, мелькают фамилии, а я знаю, как зовут каждого на этой студии, от режиссера до водителя, ведь жизнь прожита там. А они пришли и смели все это. Но что-то подсказывает мне, что и эти, «новые деловые», тоже будут сметены еще более «деловыми».

«Большая перемена»

Правители у нас просвещенные, а полиции не дождешься!

— Как вы относитесь к новому закону о защите детей от вредоносной информации?
— У нас же правители очень просвещенные, все лучше всех знают. Кстати, знаете, какой ценз на мой творческий вечер поставили? «Двенадцать плюс»! Здорово, да? Это же стихи, а не стриптиз! Взять и убрать «Ну, погоди!», но зато оставить весь этот кошмар вроде «Пусть говорят», где обсуждают такое, о чем культурный человек молчать будет и на приеме у врача даже подумает долго, сказать или нет. Эти каналы — «перцы-шмерцы», «тнт» и прочие — вот кто должен вещать после ноля часов, а если в передаче просто упоминается Ксюша Собчак, то ценз сразу должен быть «минус двадцать», потому что это вообще здоровым людям противопоказано к просмотру! Даже реклама с ума сошла: идет фильм, тихо-тихо, я засыпаю, а тут: «Баааа, ешьте шоколадки, пейте пиво!» 

— Вообще внесены поправки в закон о рекламе относительно уровня громкости…
— Говорите, закон принят, запрещает? На бумаге, может, и есть он, да не работает что-то! Кстати, как и закон о шуме в стране. Вот я живу около Фонтанки, а вы знаете, что там творится ночью? Свадьбы-похороны-дни рожденья, все одновременно, в любое время дня и ночи, музыка «туц-туц-туц», у меня даже кровать дрожит! И вообще, по сути, жить у нас в стране страшно. Ко мне этой осенью сын хотел с внуком приехать. И как-то держа эту мысль в голове, вышла я из своего дома в Апраксин переулок, оглянулась по сторонам: там плевок, здесь фекалии, какой-то из аула сбежавший пальцем в оном месте ковыряет. И волосы мои встают дыбом от такого. Этим же вечером сказала сыну: не надо сюда приезжать, встретимся в Германии, в горах, там воздух чище. А что здесь смотреть ребенку? Идут мальчик с девочкой, матом кроют так, как пьяные грузчики никогда не выражались! 

«Не может быть»

— Кстати, почему это происходит? Я достаточно молод, тридцати нет, но не помню, чтобы лет 10 назад мы так ругались: нам бы рты зашили до наступления просветления!
— Причина в отсутствии гуманитарного образования: «русский» два часа, «литература» выборочно! Как это вообще в России возможно? Если не знаешь языка — до свидания, так в любой уважающей себя стране заведено, а у нас — как же, демократично все. Настолько демократично, что милиции нигде не видно. Простите, полиции, но, оттого что название изменили, они лучше работать не стали. Я это к тому, что если случится что-то, то ждать их бессмысленно, ангел с неба быстрее слетит, чем они появятся. Убедилась на собственном опыте! Залезли ко мне на крышу как-то два наркомана, уштыренные. Открываю окно, а один из них на трубе сидит, мне рукой машет. Я его гоню, а он вообще ничего не понимает. Это хорошо еще муж мой дома был, с ними разбирался. Полицию-то мы сразу вызвали, но приехали они только через час с чем-то. И что сделать, чтобы весь аппарат этот работал, — я не знаю, точно так же, как не знаю, где найти нормального председателя комитета по культуре. 

— А может, вам баллотироваться?
— Нет, простите, не по мне! Это противная чиновническая работа, в которую если влезть, то уже ни петь, ни стихи читать, ни книжки писать ты не будешь!