Татьяна Клявина: И не такие разгромы переживали…

Зубовский институт нуждается в защите

23 января 2014 года был подписан приказ о реорганизации Российского института культурологии (РИК) и НИИ культурного и природного наследия имени Лихачева (Институт наследия). Таким образом, два института стали одним целым. В свете этих событий «Вечерний Петербург» не мог не обратить свой взгляд в сторону Российского института истории искусств, за судьбой которого пристально наблюдает, и задать несколько вопросов его бывшему директору Татьяне Клявиной.

Бывший директор Зубовского института Татьяна Клявина.

— Как вы относитесь к слиянию двух московских институтов?
— Таким образом все заверения о том, что культурологические институты «никто не будет трогать», категорически опровергнуты. Но прежде всего нужно понять, что за этими процессами стоит. Первоначально план был несколько другой: Институт истории искусств должен был влиться в Институт культурологии. Но поскольку РИИИ начал сопротивляться, а петербург­ская пресса, научная общественность и видные деятели культуры его активно поддержали, то данное учреждение пока оставили в покое, принявшись за Институт культурологии. Там была применена точно та же тактика, что осуществляется у нас: сотрудников просто выживали, всячески мешая им работать. В результате там остались около двадцати человек из ста с лишним, то есть учреждение было доведено до недееспособности изнутри. Дело в том, что есть варианты, когда организацию можно прикрыть прямым распоряжением извне, но в данной ситуации это смотрелось бы не очень красиво. Поэтому, как видите, был избран другой вариант: «Смотрите, оставшиеся сотрудники — уже не институт». Почему я акцентирую свое внимание на этом? Да потому, что этот же способ будет применен и к нашему институту: изведя сотрудников, нас найдут с кем объединить. Зачем? Существует генеральная идея создать нечто вроде научного центра «Сколково». Эта задача была поставлена еще летом 2012 года и постепенно претворяется в жизнь.

— Какова обстановка в Зубовском институте сейчас?
— Еще совсем недавно считалось, что авторитет научного работника безусловен. Теперь же появилась формулировка: «А что они там такого делают?» Вахтеры, уборщицы и прочий технический персонал поставлены чуть ли не выше, чем научные работники. С другой стороны — падение духа сотрудников ИИИ. Да, финансовая стимуляция — это хорошо, но важно еще создать интеллектуально-эмоциональный фон для работы, а он создается не учетом времени, проведенного на рабочем месте, не соглядатаями и надсмотрщиками, а благородными целями и задачами. Поэтому я могу сказать, что все, что делается сейчас, ведет к развалу института. Научное учреждение не может функционировать без ученого совета, он же в данный момент купирован. Сотрудникам открытым текстом заявляют: «Не будет оппозиции, получите свой ученый совет». Имеется в виду отсутствие несогласия с линией нынешнего директора.

— Каковы ваши прогнозы относительно дальнейшей научной деятельности РИИИ?
— Сейчас где-то очень высоко борются два начала: оттепель и нечто жесткое. Поэтому сложно что-то прогнозировать. Но налицо отток кадров, в разработке — исследования двухгодичной давности и, ввиду нехватки научных сотрудников, новым темам взяться неоткуда. Но институт громили уже много раз. Например, в 1929 году осталось всего четыре сотрудника. А через год все вернули на круги своя. Конечно, с другой идеологической базой, но вернули. То государство было крайне заинтересовано во внешнем своем облике. Сейчас мы наблюдаем нечто похожее. Но только важно, чтобы институт сохранил объемы и серьезность своих работ, а не стал «украшательством». Может, чиновники и считают, что искусствоведением может заниматься любой, но это далеко не так: музыковед готовится 20 с лишним лет!

— Некоторые люди, слыша о проблеме РИИИ, не совсем понимают актуальность его деятельности. Есть персонажи, вообще сомневающиеся в необходимости подобного рода учреждений…
— И это нормально! Не всем стоит об этом задумываться. Наша задача — сохранение нашей истории. В нашей стране необходимо определить важнейшие исторические точки — «точки памяти». Мы этим и занимаемся. Правительство хотело сделать подборку из ста фильмов, которые должен посмотреть каждый школьник. Куда они обратились? В наш институт! Им нужны профессионалы, эксперты. Но эти люди не падают с небес, они должны быть где-то подготовлены, должны иметь свою профессиональную среду, в которой происходит научный дискурс по разным вопросам. Но сейчас проблема даже не в этом. У нас нет возможности воспитывать чиновников. Да, у человека может быть управленческий талант, но он при этом не обязан разбираться в тонкостях — для этого существуют эксперты. Он должен быть открыт к общению с ними. Притом должно иметься сообщество исследователей-экспертов, способных разработать коллегиальное решение, которое скорректировало бы управленческую деятельность. И это то, чем сейчас самое время заниматься.

— Чем в дальнейшем планируете заниматься?
— У меня сейчас есть большой грант на разработку темы, над которой я работаю, плюс пишу книгу обо всей этой истории — благо есть издатель в Москве.

Прямая речь:

Худрук БДТ им. Товстоногова Андрей Могучий: Сохранить РИИИ — вопрос государственной важности!

— Андрей Анатольевич, чем вы могли бы  объяснить столь сложную обстановку, сложившуюся вокруг Зубовского института?
— Мы сейчас входим в довольно опасную эпоху дилетантизма и волюнтаризма, притом опасна она в первую очередь для тех людей, что принимают подобные решения. Когда я разговариваю с чиновниками министерства или с представителями бизнеса относительно культуры, мне бывает очень сложно объяснить специфику нашей работы. Они всплескивают руками и говорят: «Вы объясните, что за специфика-то!» А мне крайне сложно сформулировать, что мы во многом просто интуитивны, не подчиняемся законам рынка и так далее. Приходится все это довольно-таки долго объяснять людям, не готовым слушать и услышать все это.

— Чем бы могли вы помочь институту?
— Мне сейчас сложно что-то сразу внятно предложить, но мне известно, что на стороне Института искусств стоит множество авторитетных людей, заинтересованных в том, чтобы он работал. Я лично ратую за то, чтобы институт был сохранен в том виде, в котором существовал в лучшие времена. Есть резон собирать какие-то круглые столы, доказывая менеджменту, что все можно причесать под одну гребенку. Лев Абрамович Додин часто об этом говорит, и я думаю, что он согласится участвовать. Нужно выходить на уровень Мединского. И я готов с ним общаться на эту тему, готов целиком участвовать в этой дискуссии, так как она в дальнейшем может коснуться и других учреждений. Нам необходимо поднимать вопросы, касающиеся фундаментальных вещей, не понимаемых и не принимаемых рыночной экономикой. Сейчас звучит множество политзаявлений о традициях, о самоидентификации… Так вот, перед нами та вещь, которая идентифицирует нас с собственной культурой, искусством. Не побоюсь пафосных слов, но перед нами вопрос государственной важности. На этом уровне мы и должны об этом говорить, ведь по сути завтрашняя судьба наших детей зависит от решения сегодняшних чиновников.