Ученый груз
8 февраля — День российской науки. Этот праздник приурочен к дате основания Российской академии наук, учрежденной 290 лет назад по повелению императора Петра I.
К таким датам обычно принято подводить итоги: отмечать достижения, проблемы и тенденции, ставить задачи. Остановимся на некоторых самых главных проблемах, позволяющих понять, что же происходит с нашей наукой сегодня и что ожидает ее завтра.
Современный мир невозможно представить без мощной науки — локомотива развития промышленности и технологий. Сегодня страна, которая лидирует в научных достижениях, задает правила игры на мировом рынке и в мировой политике. Поэтому в сфере научных исследований, прикладных разработок и внедрения инноваций идет настоящая гонка.
Сергей Иваненков, профессор Санкт-Петербургского государственного института психологии и социальной работы, доктор философских наук.
Ситуацию, сложившуюся в современной российской науке, очень сложно назвать даже кризисом или стагнацией. После развала СССР она постоянно находится в загоне. Попеременный кризис то в стране, то в мире стал удобным поводом для властей, чтобы держать ее на голодном пайке и коротком поводке.
В настоящее время расходы на научно-исследовательскую работу в РФ составляют 1,1% ВВП. К 2020 году, если, как планируется, «динамика финансирования научных исследований и разработок будет опережать прирост макроэкономических показателей», они составят около 3% ВВП. То есть долю ВВП, которую, к примеру, США выделяли на науку 5 лет назад, наше правительство запланировало лишь на 2020 год! Поддержка науки у нас неизменно трактуется как «нагрузка на бюджет», и такое отношение резко контрастирует с отношением американцев, утверждающих, что именно от науки во многом зависят «процветание, безопасность, здоровье, экология и качество жизни». И потому в абсолютном выражении только государственное финансирование науки у них в 30 раз превышает финансирование российской науки.
Четыре года назад в открытом письме президенту и главе правительства России 45 российских ученых, которые предпочли заниматься наукой за границей, указали на наиболее острые проблемы российской науки. Среди них: существенное отставание от науки мирового уровня; отсутствие стратегического планирования с постановкой ясных целей; неадекватность финансирования ученых, резкое падение престижа научных профессий и связанная с ним проблема кадров; серьезное снижение стандартов в преподавании; ухудшение качества подготовки студентов и аспирантов.
Как бы в ответ на эту критику был предложен очень спорный проект реформы науки в целом, и в первую очередь Российской академии наук (РАН). Его появление не добавило оптимизма научной общественности, поскольку сразу стало понятно, что это очередная бюрократическая игра в реформы, «галочное» мероприятие со значительным переделом собственности в пользу бюрократии и власти. Как всегда в подобных случаях, его проектировщики не сформулировали даже важнейшие вопросы — о целях и причинах реформы, а сразу приступили к тому, как реформировать. Немудрено, что вскоре всем стало ясно: запроектированные шаги, такие как создание ФАНО, переподчинение институтов, сокращение кадров, мораторий на присвоение академических званий и прочее, не приведут к разрешению реальных проблем науки, но могут решить лишь некоторые имущественные и статусные вопросы небольшой группы людей.
Так что происходящее с РАН трудно назвать стратегически продуманным решением. А за всеми этими якобы реформами просматривается все та же тенденция — власти, несмотря на выдвигаемые новые лозунги о модернизации и инновационном развитии, по-прежнему делают главную ставку на добычу нефти и газа.
Действительная же проблема нашей науки, ее беда состоит в том, что она не востребована современным экономическим укладом страны. Добывающая экономика и торговый капитал в принципе не способны формировать серьезный социальный заказ на научные разработки, а потому не заинтересованы в развитии науки. Имеющийся интерес государства единственно в военной сфере явно недостаточен, чтобы дать серьезный импульс всей науке.
Большая наука нужна там, где реализуются крупные проекты, как — в свое время — атомная бомба, освоение космоса и т. п. Сейчас же суперпроект «Олимпиада — Сочи-2014» практически не привел к потребности в новых разработках, не стал драйвером роста науки и страны. Говорят, это проект с долгосрочной перспективой. Увидим ли, дождемся ли отдачи? Эксперименты типа «Сколково» до сих пор выглядят экзотикой и попыткой копирования опыта прошлых лет и других стран. Потому столько лет о достижениях Сколково — кроме некоторой полукриминальной информации — не видно и не слышно.
Происходящее в российской науке сегодня — это узел из хитросплетений пережитков советского опыта, попыток современных реформ РАН и других академий, борьбы экономических интересов бюрократии и чиновников от науки и правительства, борьбы личных амбиций. Все вместе это и есть тот самый гордиев узел, который вот уже 15 лет пытаются распутать верхи.
При этом ясно, что времени на ликвидацию кризиса в науке у нас практически нет. Но и разрубить гордиев узел одним решением (ударом меча) не удастся. Процесс реформирования будет болезненным, долгим и малоэффективным, а реальные изменения начнутся только с крупномасштабных общенациональных проектов по переходу всей страны к новому социально-экономическому и технологическому укладу.
