Украинцы привыкают жить под бомбежками

Жители прифронтовых городов и сел рассказали «Вечёрке», как живут на войне

Вряд ли кто сейчас может точно сказать, когда прекратится гражданская война на Украине. Дело зашло так далеко, что даже если военные обстрелы городов Донбасса сию секунду прекратятся, разруха в стране, а значит и в головах сохранится очень долгое время.

Примета нынешнего времени: беженцы. Они есть везде — и в России, и на Украине, где до сих пор отказывались их признавать: власти говорили, что люди просто едут отдыхать. Но сейчас этот факт невозможно скрыть — вынужденных переселенцев видят все, даже представитель американского Госдепа — то и дело включающая «дурочку» госпожа Псаки.

Еще в начале июня в ближайшем к линии фронта Харькове появились первые переселенцы из Славянска и других мест, охваченных пожаром войны, — кого-то разместили в детских лагерях, отменив заезды школьников, кто-то продолжил путь дальше — в Киев, Чернигов, Сумы, кто-то даже отправился к родственникам на Западную Украину. Украинские СМИ показывают несчастных, оставшихся без крова людей, но даже сила печатного слова порой не может скрыть ту ненависть, которую ощущают жители одной части страны к другой. Из репортажей запомнился один, когда во Львовской области беженка из Славянска, пытаясь что-то выяснить, торопливо говорила на русском языке, но ее «не розумилы», и она в сердцах бросила своей соотечественнице: «Учи язык, тварь!»

А вот еще один случай из жизни. У моих знакомых крымчан дочь учится на факультете журналистики Киевского университета. Естественно, обучение ведется на мове, которую девушка знает великолепно. Но раз, забывшись, задала вопрос преподавательнице на русском. Так педагог две недели с ней не разговаривала — обиделась за «вражеский язык».

Но это все мелочи по сравнению с тем, что рассказывают очевидцы кровавой бойни на Донбассе, — тут уже идет разговор на языке всеобъемлющего ужаса.

В Горловке, например, местные жители вечером боятся выходить из дома — говорят, в любой момент тебя могут остановить, избить, прострелить машину...

Рассказы очевидцев изобилуют подробностями, от которых становится страшно не только жителям Донбасса.

Обратимся к рассказам очевидцев — тех, кто непосредственно живет на линии фронта и с кем непосредственно удалось связаться «Вечёрке».

———

Дмитрий П., предприниматель, 55 лет. Говорит, что еще недавно в городе было относительно спокойно. Люди ходили на работу, получали зарплаты, пенсии. Но с тех пор, как украинские военные взяли Славянск, стали бомбить Донецк, стало очень тревожно. Жителей Горловки сильно напугал и авиаудар по зданию местного УВД. 

— Я отпустил всех своих сотрудников в отпуск за свой счет до тех пор, пока все не устаканится, — рассказывает бизнесмен. — А сам уезжаю в Одессу, возможно, туда и буду переносить свой бизнес, связанный с торговлей вино-водочными товарами, здесь оставаться небезопасно. 

По его словам, люди очень неохотно высказывают свое мнение — те, кто поддерживают ополченцев, молчат, народ боится боевиков «Правого сектора».

———

Олег В.,фотокорреспондент, 45 лет. На просьбу выслать в адрес редакции фото, сделанные им в Горловке, воскликнул: «Это сумасшествие! Здесь нельзя снимать, мы боимся даже мобильник вытащить из кармана. Боимся даже с соседями разговаривать».

За 23 года незалежности, рассказал Олег, ни одного жилого дома в Горловке не отремонтировали, шахты закрылись, из полутора десятка шахт работает одна «Румянцевская». Из 200 тысяч человек в городе осталось около 38 тысяч. «Люди очень хотят, чтобы их оставили в покое, — говорит Олег. — На Россию не надеются, но и украинским военным не хотят сдаваться, запасаются солью, крупами, спичками».

———

Баба Шура,77 лет, жительница Горловки. Помнит еще ту, Отечественную, войну, когда пятилетней девочкой уезжала в эвакуацию на Кубань. Детская память хранит страшные впечатления: падающие с неба бомбы, свист снарядов… «А сейчас творится то же самое! — восклицает баба Шура. — Нас бомбят, уничтожают… 12 июля слышали, как летал самолет, потом он ушел на Гольму (район Горловки), раздался взрыв, и мы увидели зарево…» Родственники приглашали бабушку в Петербург, но она отказалась: «Куда мне, старой, срываться?» А теперь и хотела бы, да уже не вырваться, все пути отрезаны (чтобы создать препятствие для продвижения украинских военных, ополченцы взорвали мост. — Л. К.) «Нам страшно здесь оставаться, — всхлипывает баба Шура. — Не знаем, куда бежать, что делать. Вон у соседей дом большой, и они боятся, что если туда снаряд попадет, то их всех так накроет, что они не смогут выбраться, ходят и подвалы ищут, где можно было бы спрятаться». 

Другой сосед строго-настрого приказал своему одиннадцатилетнему сыну постоянно носить с собой мобильник и не появляться нигде одному — только вместе с друзьями.

———

Такие вот будни почти в каждом городе на юго-востоке Украины…Страшно подумать, но даже к этому ужасу люди уже привыкли. А когда-то в том же Славянске — таком красивом, тихом курортном городке, где замечательные рукотворные меловые горные пещеры (их сотворили монахи) и где не менее замечательные нерукотворные озера, — был курорт... Не знаю, осталась ли после бомбежки на здании санатория памятная доска, рассказывающая заезжим туристам о том, что здесь был Чехов... Но сам Чехов писал о Славянске в 1887 году, что этот город -- нечто вроде гоголевского Миргорода: «Там есть парикмахерская и часовой мастер, стало быть, можно рассчитывать, что лет через 1000 в Славянске будет и телефон. На стенах и заборах развешены афиши зверинца, под заборами экскременты и репейник, на пыльных и зеленых улицах гуляют свинки, коровки и прочая домашняя тварь. Дома выглядывают приветливо и ласково, на манер благодушных бабушек; мостовые мягки, улицы широки, в воздухе пахнет сиренью и акацией; издали доносится пение соловья, кваканье лягушек, лай, гармоника, визг какой-то бабы»...

Прошло не 1000, а чуть более 125 лет, и Славянск не узнать, как не узнать после бомбежек и другие города юго-востока Украины… Но разве это кого-то останавливает?

От себя лично

Недавно кто-то выложил в Интернете список всех бомбоубежищ города Горловки с указанием их вместимости. В двух километрах от нашего дома (а я родом оттуда) в бомбоубежище могут укрыться аж 1000 человек. «Но ведь это целых два километра», — рассудил мой брат и устроил в подвале нашего дома убежище для дочери и ее детей. Лежанка мягкая. Вода. Консервация. Топор, лопата — на случай, если привалит во время бомбежки. Вот только сухарей насушить не удается, их быстро уплетает детвора. А это явный признак того, что война обойдет дом стороной.

Все никак не могу понять: то ли мои родственники и вправду не унывают, то ли это смех сквозь слезы, то ли защитная реакция организма на опасность… Но я бы на всякий случай, наверное, озаботился и старым шурфом в своем огороде, который ведет на километровую глубину. В нем бы тоже можно было бы укрыться. Хотя это жутковато. В один из таких шурфов в Великую Отечественную фашисты сбросили четырнадцать тысяч мирных жителей, моих земляков.