В Петербурге процветают «невольничьи» рынки

Неофициальные мигранты, по некоторым данным, составляют шестую часть населения города

Неофициальные мигранты, по некоторым данным, составляют шестую часть населения города

Так утверждают они сами. Поможет ли дактилоскопия ответить на вопрос, сколько же мигрантов в нашем городе?

Таджик Тохир: — Сейчас на регистрацию дается 7 дней. А мне, когда в Петербург приехал, три дня давали. За три дня самому найти жилье или работу, где тебя могут зарегистрировать, было невозможно. Мне человека показали. Я ему 5 тысяч рублей заплатил. Он сделал регистрацию и разрешение на работу. А потом оказалось, что они фальшивые. Мне милиционеры в метро сказали. Им тоже пришлось денег дать. Сейчас не проще. Многие вообще предпочитают документы не оформлять. Потому что если даже их на конкретный объект привозят, хозяин за все справки, которые оформляются, деньги берет. По городу ходим осторожно. В кармане всегда две тысячи на откуп или телефон хозяина, который приедет и выкупит, но потом в три раза больше возьмет. А стройку если проверяют — нам заранее сообщают. И мы убегаем куда-нибудь на время.

В 2011 году в Петербурге определена квота на трудовых мигрантов в количестве 197,3 тысячи человек. Если она закончится, разрешения на работу гастарбайтерам выдавать перестанут. В прошлом году это число составляло 210 тысяч человек. Но вся квота выбрана не была. При этом каждый трудовой мигрант должен раз в год переоформлять разрешение на работу. То есть получается, что в Петербурге в 2010 году работало меньше 210 тысяч мигрантов. Это смешно.

Таджик Салохиддин: — Меня в Петербург два года назад привез родственник. Меня и других моих родственников. Он должен был быть нашим бригадиром на стройке. Ехали в поезде. Нам еще повезло. Моего другого родственника везли из Душанбе на автобусах. Набили их, некоторые ехали стоя. Бригадир собрал с нас по полторы тысячи рублей не считая денег за билеты. На стройке у нас забрали паспорта. Документов никаких не было. Сказали, если попадемся милиции или ФМС, нас выкупят, но возьмут штраф. Бригадир выплачивал нам по 5 тысяч рублей в месяц. Сколько оставлял себе, не знаю. Но за пять лет такой работы он купил себе жилье. Потом работа закончилась. Привезли в какой-то ангар. Там было еще несколько сотен человек. Туда приезжали какие-то люди. Они разговаривали с бригадирами. И если договаривались, бригаду увозили на объект. Как я понял, это был рынок. Нам там выдали паспорта на руки. А поскольку мне сказали, что работу можно найти лучше, я оттуда ушел. Нашел другого родственника, он предложил мне работу, оформил документы. Теперь работаю поваром. Снимаю квартиру с девушкой. Она в магазине торгует. Возвращаться домой не хочу.

Где этот невольничий рынок находится, Салохиддин не знает. Другие мигранты говорят, что тоже бывали в таких местах. И тоже не помнят, где они находятся. Но система трудовой миграции понятна. Из Таджикистана и Узбекистана рабочих везут на поезде, если у потенциальных мигрантов есть деньги, или на автобусах, если народ набирали по каким-нибудь глухим нищим деревням. Везут на стройку. Если работа заканчивается, бригадир старается подыскать другой объект. Если быстро не получается, везут на рынок гастарбайтеров. Иногда таким рынком выступают крупные строительные объекты, где есть место для размещения вагончиков или домиков-контейнеров.

Если площадка подвергается милицейской или миграционной проверке, то чаще всего кураторов объекта заранее предупреждают. На площадке остаются только мигранты с документами, остальные прячутся за территорией. Если проверка неожиданная, нелегалы стараются скрыться любыми способами — прячутся где попало, лезут через заборы.

Таджик Анварджон: — А меня вообще сюда привезли и кинули. Наша группа по 15 тысяч в общей сложности сопрождающему заплатила. Это был не родственник, а человек из агентства в Таджикистане, где можно найти работу. В эту сумму входили билеты, проезд границы, оформление документов. Они обещали 25 тысяч рублей в месяц. А сопровождающий нас высадил на вокзале и пропал. Так и стояли на вокзале. Обратно ехать денег нет. Подошли люди — они нас увидели, поняли, что нас подставили. Сказали, могут предложить работу. Увезли за город коттедж строить. Там тяжело было. Тепла не было, еду не всегда подвозили. Три месяца работали. Потом нам дали по восемь тысяч рублей и отвезли обратно в город на вокзал. Мы решили домой не ехать. Решили в консульство обратиться. Оттуда нас в диаспору отправили. Там нам дали телефон бригадира. Который привез нас на стройку. Но я хочу уйти оттуда. Сейчас познакомился с человеком, который обещал за 15 тысяч рублей документы оформить и охранником в магазин устроить. Может, обманет. А если не обманет, то денег не жалко. Но на стройках уже не могу. Немного потерпеть — и можно будет комнату снять. Хочу еще водить научиться. Тогда можно будет на маршрутку податься. Там вообще денег немерено.

Как сообщили корреспонденту «ВП» в УФМС, за пять месяцев было составлено 39 тысяч протоколов о нарушении режима пребывания. В это количество входят и сами мигранты, и оштрафованные работодатели. В ГУВД таких протоколов составлено около полутора тысяч. Они входят в те 39 тысяч из УФМС.

Но тем не менее на каждой станции метро ежечасно можно наблюдать картину, как сотрудник милиции проверяет документы у «лиц нерусской национальности». Корреспондент «ВП» постоял на «Пионерской». За час милиционеры остановили 18 человек. Спокойно отпустили только троих. У остальных с документами что-то было не в порядке. Их ненадолго отводили в комнату милиции, откуда те потом уже выходили и спокойно шли дальше. Протокол за это время не составишь.

Да, депортировано в этом году было около 31 мигрант. Еще 620 человек — кандидаты на депортацию. Их держат (кормят и поят) в распределителе в Красном Селе. Вернуть их на родину пока невозможно, поскольку еще не известно, где их родина, и не установлена личность человека. А мигранты, как правило, — без документов и с утраченными паспортами. Устно они сообщают миграционной службе информацию, не соответствующую действительности. Мол, я — Асланбек Асланбеков из Табошара. Попробуй проверь.

Поэтому со 2013 года для учета количества мигрантов в России собираются ввести процедуру дактилоскопирования. Петербург хочет стать пилотным регионом для отработки этого механизма. Ведь надо сформировать законный регламент процедуры, обкатать информационную базу и ее взаимодействие с милицейскими базами.

Правозащитники уже публикуют свои выступления о том, что это — нарушение прав человека. Против высказываются и диаспоры. Говорят, у нас и так учет ведется. 

У них, может быть, и ведется. Приезжавшая не так давно в Петербург делегация из Узбекистана, которая анонсировала выпуск в Северной столице газеты на узбекском языке, заявила, что такой печатный орган необходим, поскольку приезжие из Узбекистана составляют 1/6 населения Петербурга. А сколько выходцев из Таджикистана? Из Киргизии? С Кавказа? Из Украины и Белоруссии? В УФМС говорят: ориентируйтесь на квоту. Которая, как мы уже сказали, в этом году составляет 197,3 тысячи человек. Так 1/6 или 197 тысяч? Сколько их?

Официально просим УФМС, полицию и другие силовые структуры ответить нам, сколько мигрантов находится в Петербурге. Если дактилоскопия этому поможет, мы — за. Но вряд ли такое возможно. Ведь взятие отпечатков пальцев пока запланировано как одно из мероприятий в ходе оформления миграционных документов. То есть в базе появятся только те, кто придет оформляться на улицу Красного Текстильщика в Единый центр документов. А остальные будут бегать со строек во время проверок и откупаться от полиции.