«В какой-то момент казалось, что от нас останется просто куча камней»

В День России Ивангородская крепость отмечала 521-й день рождения. Корреспондент «Вечёрки» наблюдал за событиями

Узкая винтовая лестница с высокими ступенями тонет во мраке, отпускать кажущиеся спасительными перила вообще не хочется, даже когда оказываешься у подножия башни и смотришь на высоченные стены Ивангородской крепости.

В первую очередь поражает размах этого сооружения. Одиннадцать башен, высота самой величественной — Воротной — достигает 24 метров. Когда стоишь на стене, смотришь вокруг — дух захватывает: на расстоянии ружейного выстрела от тебя — Нарва, Эстония. Под ногами — древняя кладка, над головой полощется российский триколор. Со двора доносится «историческая» музыка в духе Средневековья: флейты, дудки, гитара, бубен. Коллективы, прибывшие чуть ли не со всей Ленобласти, развлекают ивангородцев. Здесь же вовсю радуются жизни и реконструкторы, бряцая мечами и упражняясь в стрельбе из лука.

И если День крепости для кого-то стал отличным выходным, который можно провести на воздухе, да еще со средневековым антуражем, то для Ирины Мироновой, заведующей филиалом Ивангородского музея, время это стало весьма хлопотным. Но все же нам удалось отвлечь ее от дел и расспросить о жизни этого замечательного памятника.

— Ивангородская крепость абсолютно уникальна! — сразу интригует Ирина Николаевна. — Во-первых, это самая большая из русских крепостей, и, во-вторых, сложно найти другое фортификационное сооружение, столь же близко расположенное от неприятеля. Тем более это одна из последних крепостей — она была возведена уже не новгородским князем, а государем Всея Руси Иваном III. Крепость прошла через три войны — Ливонскую, Северную и Великую Отечественную, которая оказалась для нее самой разрушительной, с ее последствиями мы боремся до сих пор.

— Насколько сложно работать с таким объектом, как крепость, в плане реставрации?
— Сейчас Музейное агентство, государственное учреждение культуры, филиалом которого является наш Ивангородский музей, вместе с городом Нарвой выиграли финансовую дотацию от Евросоюза под проект «Развитие уникального нарвского крепостного ансамбля как единого культурного и туристического объекта». Если все пойдет по плану, к концу 2014 года мы получим музейный комплекс, расположенный в стенах порохового амбара, который будет полностью отреставрирован. Уже определилась компания, которая будет проводить эти работы. Сначала законсервируют стены самой старой части детинца, затем начнется реставрация малого порохового амбара.

— Не смущает ли вливание заграничных средств? Получается, что мы сами себе помочь не можем…
— На самом деле российский капитал в программе добрососедского развития тоже присутствует, составляя 25%, что немало.

— Какие до этого проводились реставрационные работы?
— Самая высокая реставрационная активность в крепости пришлась на советский период. Тогда нами занимались реставрационные мастерские, проект возглавляла Ирена Хаустова. Работы выполнялись на столь высоком уровне, что до сих пор приезжающие к нам зарубежные ученые поражаются качеству.

— Есть ли у крепости какие-то остро стоящие проблемы, требующие срочного решения?
— Мы вовсю боремся с обрушениями: время, несмотря на прочность конструкций, все же берет свое. Например, в восточной части Большого бояршего города никогда реставрационные работы не проводились, и там все достаточно печально. Да, нам ежегодно делают небольшие «денежные инъекции» из федерального бюджета и бюджета Ленобласти, но этих сумм на все не хватает.

— Как крепость пережила девяностые?
— В те годы не делалось вообще ничего. В какой-то момент казалось, что от нас останется просто куча камней, и на этом все закончится. Только в начале 2000-х про нас вспомнили и что-то стало происходить.

— Каковы же будни крепости?
— Крепость — это прежде всего экскурсии, которые мы стараемся сделать максимально наполненными, интересными. Другое направление нашей работы — проведение мероприятий, абсолютно разноплановых. Совместно с администрацией Ивангорода мы проводили День города, сегодня же впервые мы отметили День крепости, организовав все «от и до» исключительно своими силами.

— Не могли бы вы немного рассказать о коллекции Ивана Билибина, представленной в вашем художественном подразделении?
— Так сложилось, что, будучи искусствоведом по образованию, я приехала в Ивангород работать именно с ней. Появилась эта коллекция здесь достаточно внезапно, что и положило начало музею. В 1980 году приемный сын Билибина Мсти-слав Потоцкий подарил Ивангороду коллекцию, в которую входят работы Билибина и Александры Щекатихиной-Потоцкой (известной художницы, специализировавшийся на фарфоре, жены Ивана Билибина. — Прим. ред.) и их личные вещи. Почему он это сделал? Как рассказывал Мстислав Яковлевич, когда он с родителями находился в эмиграции, Билибин и Куприн не раз вспоминали о том времени, которое провели в Ивангороде. Кстати, факт их пребывания здесь подтверждается иллюстрациями, сделанными Билибиным к «Петру I», на которых изображен Нарвский замок и Ивангородская крепость. Коллекция эта уникальна: в ней 300 разноплановых работ, среди которых и графика, и живопись.

— Коллекция, несомненно, завидная, и многие хотели бы с ней ознакомиться. Но поскольку город находится в приграничной зоне, как обычному человеку посетить вас?
— Это действительно проблема, и администрация города пытается как-то ее решить, правда, пока никаких глобальных изменений мы не наблюдаем. Хотя в последнее время нам удалось найти общий язык с пограничниками, и с музеем они работают по упрощенной схеме. У нас имеется такая структура, как центр устойчивого развития Ивангорода, и туристы, позвонившие туда за несколько дней до запланированного визита и заказавшие пропуска, смогут попасть в город без каких-либо проблем.

«Более русского художника, чем Иван Билибин, сложно себе представить»

Погуляв на Дне крепости, корреспондент «ВП» наведался 

и в Ивангородский художественный музей, где с помощью старшего научного сотрудника Ирины Арефьевой ознакомился с потрясающей коллекцией подлинников Ивана Билибина 

— Музей существует с 1980 года, — начинает рассказ Ирина, проводя нас по уютным залам небольшого музея. — Создан он фактически по инициативе  приемного сына Билибина, который в один прекрасный день появился в городе и предложил передать всю коллекцию. В данный момент музей является богатейшей коллекцией графики Билибина, театральных костюмов, книг с его иллюстрациями, изданных еще в начале века, фарфора работы Щекатихиной-Потоцкой. По сути это семейный музей. Нами даже сделана мемориальная комната, все вещи в ней — и шкафы, и диван, и платья, и стол со стульями — подлинные, те самые, что находились раньше на улице Лизы Чайкиной, 25, где сейчас установлена мемориальная доска.

— Есть ли чему поучиться у него современным иллюстраторам?
— Он перенес метод гравюры в акварель, точность линий, перспективу. Билибин был вольнослушателем у Репина и не раз вспоминал, как его наставник, проходя по рядам, выпрямлял какого-нибудь кособокого Давида на планшетах учеников одним штрихом мелка, который всегда лежал в его кармане. Каждый день Билибин тренировался, чтобы добиться этой точности руки, «тянул линию». Именно за эти идеальные линии его и называли Иван Железная Рука. Никто не работал так, как он! Глубину проникновения в историю народов, сказками которых он занимался, переоценить просто нельзя. Живя в Египте и уже зная несколько европейских языков, он берется изучать коптскую историю и язык. Хотя в Египте ему было тяжко. На тот момент все его работы были проданы, и деньги от их продажи закончились. Но Билибин не брезговал ничем: он оформлял дома богатых людей, писал их портреты и этим жил.

— Как бы вы охарактеризовали творчество Билибина?
— В своем творчестве он неоднозначен, хотя и стал известен в ХХ веке как иллюстратор. Ведь если мы возьмем любую книгу сказок, мы узнаем придуманный им шрифт, по сути, он играл роль соавтора. Более русского художника представить себе сложно. Самое интересное, что он всегда был абсолютно городским жителем и выбрался в настоящую деревню, в Тверскую губернию, по чистой случайности, что пробудило в нем некоторый интерес к русской старине. Но затем, в 1898 году, он оказался на выставке Виктора Васнецова, что произвело на него неизгладимое впечатление: он бегал по залам и буквально ликовал, кричал, что наконец-то нашел свою тему. Когда в 1942 году он умер в блокадном Ленинграде, коллеги не раз повторяли, что ушел исконно русский художник. Не советский, а именно русский.

— Чем он актуален сейчас?
— Если мы хотим развивать патриотизм в своих детях, то имеет смысл черпать его именно из творчества Билибина. Кто еще может дать нам такой пример «русскости»? Есть ряд примеров из его жизни, доказывающих, что он безгранично любил свою родину. Покинув Россию, Билибин не раз говорил, что чувствует, как его творчество теряет силу, так как связь с родиной «истончается». И во Франции был один случай. Хоть тогда он был уже весьма популярен, один издатель предложил ему поменять имя и фамилию на французские. На это Билибин ответил: «Есть такая старая рваная тряпка, но за нее отдают жизнь, защищают ее. Зовется эта тряпка знамя. Вот и моя фамилия — мое знамя, и я ее никогда не поменяю». И художнику Бродскому он писал следующее: «Вместо того чтобы отдать все свои силы Родине, я вынужден тратить их здесь, на чужбине». Он много сил положил на то, чтобы вернуться.