В музее жить можно!
В Восточном крыле Главного штаба, которым владеет Эрмитаж, начался второй этап реконструкции. Журналистов по традиции пригласили на стройплощадку
Стенам делают инъекции
Накануне всех предупредили, что одеться надо практично, выбрать удобную обувь без каблуков. Не все последовали этому совету. Одна коллега явилась в черном макси-пальто и широкополой шляпе, прямо на которую надела выданную в целях безопасности каску. Чем тут же привлекла внимание фотографов и телеоператоров. Таким же успехом пользовался только директор Эрмитажа Михаил Пиотровский: не часто ведь можно увидеть его с каской на голове!
Заходим в неприметную дверь, и на нас сразу обрушивается шум большой стройки. Отбойные молотки, сверла, кругом мешки с цементом, сложенные доски, плиты. Наш гид — директор строительства Виктор Московский — рассказывает, что основная работа сейчас — повышение устойчивости здания, так называемое инъектирование стен, защемление в железо всех конструкций, усиление фундамента. Ведь после реконструкции, которая превратит коридоры и конторы Министерств иностранных дел и финансов в музей современного искусства с его инсталляциями и перформансами, нагрузка возрастет.
Работы в Главном штабе ведутся круглосуточно — в три смены. Фото: Натальи ЧАЙКИ
Параллельно идут работы по прокладке инженерных и коммуникационных сетей в полах — электрические кабели, телефонизация, Интернет.
Бронзу снова превратят в золото
Поднявшись по лестнице, мы попадаем в так называемую Красную зону. На бумажных табличках — названия залов: Розовая гостиная, Желтая гостиная, Мраморная гостиная, Официантская... Здесь сохранилась отделка бывших парадных и жилых помещений, выполненная Росси для царившего здесь всесильного канцлера Нессельроде, который ведал всей внешней политикой огромной империи.
Виктор Московский рассказывает, что работы по разгрузке и укреплению перекрытий здесь ведутся с особой осторожностью, чтобы не повредить декор. Стены прежде всего расчистили, освободив от множества (кое-где до 13) слоев краски. Позолота в советское время была закрашена бронзовой краской — из скромности, что ли? А ведь при Росси даже оттенки золота были разными: когда золото накладывали на слой лака, оно обретало матовость, а глина придавала ему блеск.
Когда расчищали потолок и стены в двух залах четвертого этажа, наткнулись на неизвестную ранее живопись: в одном зале — зеленые грифоны, а в другом — фрагменты орнамента.
Решено было снять уцелевшие фрагменты живописи с потолка для реставрации и музеефикации.
...а дерево — в сталь
В бывшей церкви императорских министерств, названной в честь небесного покровителя Петербурга Александра
Невского и освященной при Александре Первом, слышен бойкий перестук топоров.
Прямо на полу сидят рабочие, которые топориками зачищают деревянные балки. Напоминает римские галеры — труд ручной, тяжелый. Но машинами сделать столь тонкую работу невозможно, здесь требуются человеческие руки.
На вопрос, зачем же зачищать балки, ведь дерево прекрасно сохранилось, Виктор Московский объясняет, что их нужно подогнать под определенный размер, а затем взять в стальной каркас.
Выходим по деревянному мостику в один из дворов.
Наш гид рассказывает: «Мы находимся на новодельном флигеле номер два. Внутренние флигели были построены меньше ста лет назад и не имеют исторической ценности. Поэтому решено использовать только первый этаж, а на него водрузить бетонные конструкции, создать каркас, который свяжет корпуса воедино.
Данная кровля, стены демонтируются полностью, будет выполнена анфилада световых фонарей. Она отражает идею Росси, предусмотревшего в Минфине световые фонари и вертикальные помещения без окон и дверей, в которых можно пересчитывать деньги».
Теперь же, два века спустя, идея великого архитектора будет служить не золотому тельцу, а искусству.
Конструкция каждого светового фонаря индивидуальна, все делается на месте из монолитного железобетона, большая часть фонарей имеет двухъярусное строение, каждый выполняется в виде четырехгранной пирамиды. При изготовлении самое сложное — это бетонирование и опалубка.
«Главная музейная проблема, — заметил директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, — освещение. Мы не видим ничего так, как видели наши предки. Видим при другом освещении. По проекту «Студии 44» предусмотрено хитрое использование колодцев, которые отражают свет, который затем уже отраженным падает на стену, сочетается с искусственным светом... В общем, получается целая световая симфония!»
В этой части реставрация уже завершена. Осталось только смонтировать системы охранной и противопожарной сигнализации. Фото: Натальи ЧАЙКИ
Здание Главного штаба в плане выглядит как треугольник с острым углом. Словно корма корабля, его острие врезается в набережную Мойки. Внутри — пять дворов, которые раньше никак не использовались и были захламлены. А сейчас два из них уже превращены в атриумы, перекрытые стеклянными крышами. В остальных ведутся работы. До конца года планируется поставить все окна (они уже изготовлены) и подключить тепло.
Завершить работы предполагается к 2013 году. Затем отреставрированные залы начнут заполняться экспонатами. И только в 2014 году — к 250-летнему юбилею Эрмитажа — откроются 98 новых залов и наш музей по количеству экспозиционных площадей догонит Лувр.
Прямая речь
Михаил ПИОТРОВСКИЙ:
— В Главном штабе разместится Музей искусства XIX — XX веков. На первом этаже — прикладное искусство, нумизматика, медали, Масонский зал. Отдельно — Музей Фаберже, где мы будем показывать наши коллекции, вещи из собраний других музеев, выставки современных ювелиров. Планируем также сделать исторические комнаты Министерства иностранных дел — например, кабинет Горчакова. И самое главное — галерея памяти Щукина и Морозова, собрание импрессионистов и постимпрессионистов с третьего этажа Эрмитажа переедет сюда.
Залы современного искусства разместятся рядом с Молодежным образовательным центром музея. Планируем устраивать здесь выставки. В нашей коллекции пока есть только зал Ильи Кабакова, где демонстрируются три его инсталляции, в том числе «Красный вагон», а также зал Дмитрия Пригова.
На примере Главного штаба мы хотим показать, как создавать новые явления культуры, которые тесно связаны со старыми. Мне часто говорят, что, мол, всем понятно, Петербург — город-музей, но нельзя же жить в музее. Так вот, в музее жить можно! Экономика музеев во всем мире куда лучше, чем многих других структур.
