В наши реки лучше не соваться

Бездействие чиновников, ответственных за охрану природы, превратило водные объекты в сточные ямы

В пятницу мы встретились у причала в Рыбацком. На скамеечках под тентом загорают пожилые люди, в воде купаются дети. Волонтеры «Гринписа» на это смотрят с испугом, если не сказать с ужасом. Почему? Мне пока непонятно. С причала мы залезаем в моторную лодку. Всего их две. Это водный патруль «Гринписа», который ежегодно отбирает пробы воды в Неве и ее притоках. Такую работу, кстати, не выполняет ни одно из природоохранных ведомств, хотя должны бы. Вот и мы, журналисты «Вечёрки», надеваем спасательные жилеты, банданы, черные очки, садимся и, как нас и проинструктировали, крепко держимся за борта лодки. В следующую минуту она стартует. Впереди пятичасовой объезд Ижоры.

По дороге от Рыбацкого в сторону Колпина река кажется чистой и красивой. Солнце на волнах отсвечивает. Ветер дует, и уже не так жарко. Прямо-таки расслабляющая прогулка.
— Сейчас вы увидите, в чем эти люди купаются, — говорит пресс-секретарь петербургского отделения «Гринписа» Мария Мусатова.

Она в рейде участвует наравне с остальными волонтерами, причем уже не первый год. Вчера водный патруль обследовал Большую Невку, Карповку и Ждановку, сегодня проверяет вместе с нами Ижору, а также — силами второй группы —  Славянку, а завтра — часть Невы в Ленобласти и маленькие речки.
Проект «Чистая Нева» появился пять лет назад. Сначала волонтеры изучали, где есть стоки. Собирали базу данных. Затем стали отслеживать сбросы в городские реки, в том числе залповые. Этим продолжают заниматься и сейчас. Заодно фиксируют другие «околоводные» нарушения.

— Смотрите, вон грузовик выбрасывает мусор прямо на берегу, тем самым нарушая законодательство, — показывает Мария. — Мы зафиксируем с помощью GPRS-навигатора точку его нахождения и время, сфотографируем. Но штраф организации-нарушителю, если ее вообще установят, будет не выше 30 — 40 тысяч рублей.

Вот во что промышленные отходы превратили воду Ижоры. Фото: Натальи ЧАЙКИ

Оказывается, таков порядок для взимания любых штрафов за загрязнение рек и их берегов. Другое дело — взыскание ущерба водному объекту. Но тут нужны прокурорские проверки, пробы, документы, иски. Лень чиновникам заниматься такой волокитой. Они в принципе осуществляют исключительно бумажный контроль.
— За пять лет нашей работы всего в двух случаях взыскали за ущерб водному объекту, — говорит Мария Мусатова. — Одна компания заплатила 1,2 миллиона рублей за сброс промышленных отходов в Охту. Также в позапрошлом году свиноферма сбросила жидкий навоз в реку Войтолоку. Там умерла рыба, бобры, так что доказать ущерб было элементарно. С тех пор подобных инцидентов не случалось. 
Эти два случая также изначально зафиксировал «Гринпис». Еще примерно четверть из зафиксированных организацией нарушителей платят административные штрафы около 30 — 40 тысяч рублей. Остальные остаются безнаказанными.

Продвигаясь дальше по Ижоре, мы уже видим упавшие деревья, неубранные коряги, мусор. Некоторые деревья участники рейда фиксируют уже второй, а то и третий год подряд. Но самое «интересное» — впереди. Ижора сужается, и на глади воды нам становятся видны пузырьки. Чуть дальше всеми цветами радуги переливается пленка. А еще через пару метров... мы и вовсе видим плавающие в Ижоре фекалии. Здесь уже явно ощущается и характерный запах. Все это, конечно, уже в растворенном виде идет по течению. И именно в этом купаются люди у пристани в Рыбацком. Теперь ужас не только на лицах волонтеров, но и на наших тоже.

Такой «водопад» из сотни химических веществ бьет на территории промзоны бывших Ижорских заводов. Фото: Натальи ЧАЙКИ

Тем временем лаборант Дмитрий Артамонов надевает перчатки, защитную маску и начинает брать пробы воды. Потом их отвезут в независимую лабораторию, одну из крупнейших в России, на двухнедельную экспертизу. У «Гринписа» есть и своя лаборатория в Великобритании. Туда тоже иногда отправляют пробы. Тем не менее основной претензией чиновников остается стандартное: «Их пробы ничего не значат».
— Мы предлагали чиновникам взять свои пробы или хотя бы поучаствовать в нашем рейде, ведь ежегодно на нем выявляются десятки нарушений, — говорит Мария Мусатова. — Представитель Росприроднадзора Олег Жигилей на наше приглашение вообще не ответил. Природоохранный прокурор города Юлия Пыхтырева прислала, прямо скажем, отписку.

Ее ксерокс передают и нам. В нем «Гринпис» просят показать устав организации. Мол, имеет ли она право на общественный контроль? «Информация о наличии в уставе представляемой Вами Общественной Организации права на проведение общественного экологического контроля в природоохранной прокуратуре города Санкт-Петербурга отсутствует», — значится в ответе. И это при том, что по закону об окружающей среде осуществлять общественный контроль может вообще любой человек.

Дальше по Ижоре мы приплываем в промзону. Вокруг разруха. Под мостами моторист Василий Павлов прибавляет скорость: неровен час сверху упадет кирпич или доска. Как ни странно, на берегах встречается пара рыбаков.

— Рыба, наверное, сама прыгает на удочку без наживки с криками «заберите меня отсюда!» — шутят волонтеры.
В каждой шутке есть доля правды, и скоро мы убеждаемся в этом, подплывая к «водопаду» — большому очистному сооружению в промзоне. «Очистка» налицо: вода покрыта слоем пены, похожей на ту, что обычно покрывает чашку капучино.
— Это еще что, однажды мы приехали сюда аккурат после очередного сброса, и вокруг была огромная ванна мыльной пены, — рассказывает Мария. — С нами еще финны приезжали. Вы бы видели их лица!

Что касается финнов и Европы, то там эта проблема решена практически полностью. Либо предприятие строит локальные очистные сооружения, либо переходит на «чистое производство». Сейчас такой тип закрытого и безотходного производства изобретен практически для любого направления деятельности. Даже река Рейн, которая пару десятилетий назад считалась сточной канавой Европы, превратилась в чистую. В России же тенденция противоположная: реки загрязняют бытовыми и промышленными отходами, но чиновникам все равно, а нарушители остаются безнаказанными.