Вадим Дубровицкий: С нашим театром происходит то же самое, что и с нашим ЖКХ

Если вы уверены, что удел антрепризного театра — это постановки фривольных французских комедий и мелодрам, то московский «LA’ТЕАТР» с легкостью вас переубедит

10 и 11 февраля на сцене Консерватории театр представит на суд питерских театралов премьеру — «Вишневый сад» Чехова. Накануне гастролей корреспондент «ВП» поговорила с режиссером спектакля Вадимом Дубровицким об актуальности Чехова, об особом пути страны и российского театра.

Чехов, в отличие от Достоевского, критично относился к нашей действительности
— Вадим Феликсович, вы арт-директор и главный режиссер антрепризного «LA’ТЕАТРа». Не получая поддержки от государства, по определению должны делать ставку на ту драматургию, которая зарабатывает. На ваш взгляд, «Вишневый сад» Чехова относится к таким пьесам?
— Да, мне так кажется. И первые спектакли это показывают. Чехов потому и классик, что его тексты не теряют своей актуальности. И сегодня, допустим, горячий отклик вызывают слова героя «Вишневого сада» купца Лопахина о том, что в России надо только заняться каким-нибудь делом, чтобы понять, как мало порядочных людей. Мы побывали на гастролях в нескольких городах, и каждый раз на этой фразе раздаются аплодисменты.

— Но не странно ли, что, как один ваш коллега заметил, мы своим национальным образцом выбрали Достоевского, а не Чехова, для нас культовая фигура — князь Мышкин, а не дядя Ваня. Почему?
— В этом сказывается банальный великоросский шовинизм. Достоевский в своей литературе все время утверждал, что наш народ исключителен (мы сейчас с вами упрощаем, конечно), что в нем заложена некая вселенская миссия, что мы призваны всему миру указать истинный путь. Безусловно, это очень льстит. А Чехов, в отличие от Достоевского, критично относился к нашей действительности. Он глубоко и тонко анализировал природу русского человека. Возьмите «Иванова», где он пытается понять, почему же русский мужчина в 35 лет теряет интерес к жизни.

— А почему, кстати? В конце концов, удовлетворяется же немецкий бюргер сосисками и пивом…
— Вот-вот, это наше родимое пятно, наш порок — мы все время упрощаем других. У нас немцы — это бюргеры, которые только и думают, что о сосисках и пиве. И забываем о Гёте, Гейне, Бахе и не замечаем, что у них очень богатая культурная жизнь не только в метрополии, но и в маленьких городах и общинах.

— Вы смотрели фильм Кирилла Серебренникова «Юрьев день»? Помните, его идея в том, как легко раствориться, «потеряться» в огромной и не очень цивилизованной России, в ее особом «русском мире»...
— Это как раз то, против чего я и, как мне кажется, Чехов был тоже, извините за соседство. У нас все время пытаются найти причину всего в метафизике. На мой взгляд, есть гораздо более очевидные корни наших проблем.

Чтобы начать жить настоящим, надо сначала искупить наше прошлое

— Какие?
— Ох, боюсь я эту тему поднимать… В свое время князь Александр Невский находился перед трудной дилеммой: идти западным путем или подчиниться монголо-татарам…

— Которые, в отличие от крестоносцев, не посягали на православную церковь и ограничивали свои притязания только материальной сферой...
— Да, и в итоге унаследовали евразийскую природу Византии. Можно сколько угодно восхищаться византийской культурой, но нельзя не видеть, что путь этой империи был контрпродуктивен, он привел к чудовищной коррумпированности чиновников, всеобщей продажности, протекционизму, деградации населения, не способного себя защищать. Понятно, что сегодня бессмысленно обсуждать, почему же мы пошли по византийскому пути развития, остается лишь констатировать этот факт и пытаться сейчас что-то изменить. Нам надо — о чем очень внятно говорит Чехов — посмотреть наконец на себя. Мы же за это столетие не удосужились заняться критическим самоанализом. Помните, как Петя Трофимов в «Вишневом саде» говорит: «У нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только необычайным, непрерывным трудом». Это к слову об актуальности Чехова.

— В марте в прокат выйдет фильм Виталия Мельникова о последней любви Чехова — очень тонкое, трогательное кино, в котором классик предстает не строгим господином в пенсне, а человеком, которому ничто человеческое не чуждо... Как вы считаете, нужно ли нам знать нюансы жизни кумиров?
— Все зависит от цели, с которой приоткрывается завеса над частной, интимной стороной жизни известных людей. Если рассматривать Пушкина только как бабника, то это примитивно и неинтересно нормальным людям. Глупо читать, допустим, письмо Чехова к брату, где он не чурается скабрезности, и акцентировать внимание только на этом, не замечая контекст послания, в котором Антон Павлович предостерегает брата от нечистоплотной жизни.

Кто решает, что «народ не поймет»?

— Вадим Феликсович, я вспоминаю, с каким азартом Александр Абдулов рассказывал про съемки в вашем сериале «Полонезъ Кречинского» по произведениям классика русской сцены Сухово-Кобылина. Но фильм так на телеэкранах и не появился.
— К сожалению, все мы зависим от решения конкретных людей, которые по своему вкусу и разумению, настроению решают, что хорошо, а что плохо для народа. А когда потом по телевизору показывают картину Звягинцева «Елена», все эти далекие от народа люди удивляются: надо же, какой высокий рейтинг!

— Так же, как все уверены, что в театре зритель жаждет лишь развлечений. Кстати, о театре, о необходимости реформировать который говорят уже лет двадцать…
— То, что реформы необходимы, — совершенно очевидно. Советский Союз завершил свое существование, как бы кто к этому ни относился. А театр по-прежнему остался советским — мы опять хотим быть оригинальными, идти своим путем. Нам ни к чему дореволюционная система, когда существовали 3 — 4 императорских театра, а все остальные были антрепризными. Все это глупости, когда говорят, что антреприза — это халтура для непритязательного зрителя, развлекательные постановки. В антрепризном «LA’ТЕАТРе» шли спектакли и по Чехову, и по Набокову, и по Достоевскому, и пьесы Артура Миллера.
Но существует определенное театральное лобби, которому очень важно сохранить государственную кормушку, и, когда оно защищает свои позиции, сознательно путают два понятия — репертуарный театр и государственный. Но, скажем, «LA’ ТЕАТР» — репертуарный театр, в его афише сейчас 8 наименований. И в то же время многие государственные театры давно уже существуют как антрепризные — на их сцены выходят люди, которые не только к конкретному театру не имеют отношения, а и вообще к театру, актерам платят в конвертах, в обход установленных государством зарплат… С театром происходит то же самое, что, скажем, и с нашим ЖКХ, — все говорят о реформе, а в подъездах по-прежнему течет вода.