Валерий Михайловский: Я — первый советский «идиот»!

В гостях у Михаила Садчикова народный артист России, гордость петербургского балета — Валерий Михайловский

Краса и гордость балетного Петербурга, народный артист России не так давно распустил свой Санкт-Петербургский мужской балет (несколько лет назад в бытность одного прыткого председателя комитета по культуре, ныне пребывающего в Москве, уникальному коллективу было отказано в бюджетной поддержке, и он не выжил), повесил пачки на гвоздь, сам танцует архиредко, но не скучает: ударился в педагогическую деятельность, отдыхает, расслабляется — после стольких-то гастрольных лет и зим! Все правильно, но чертовски жаль, что судьба в этот период повернулась к Валерочке (так зовут его друзья и знакомые) не лицом. Потому что «пенсионер» этот по-прежнему великолепен: в чудесной физической форме, позитивен, не озлоблен, и как тут не вопрошать: «Валерий, где вы, наш Дориан Грей, прячете свой портрет?!»

Фото: Анна Французова

— Валерий Владимирович, когда и при каких обстоятельствах вы осознали, в каком городе живете?
— Я не родился и не учился в Петербурге (ВМ — из села Воротнева Луцкого района Волынской области, учился в Луцке, танцевал в Одесском театре оперы и балета. — Прим. авт.), а приехал в семьдесят седьмом году… До переезда много раз бывал в Ленинграде и знал, куда еду. Но конечно, это был поверхностный взгляд. Одно дело — приезжать на короткое время, совсем другое — постоянно жить в этом городе, открывая все новые нюансы. До сих пор нахожу совершенно потрясающие места в городе, которых не замечал, проходя мимо. И конечно, мне важна не столько архитектура, сколько великая петербургская школа балета. Жить в городе, где так много балета — и театров, и трупп, и академия, существовать во всем этом очень важно. Ни в каком другом городе мира нет с точки зрения балета такой атмосферы, такой роскоши.

— То есть одного такого момента, когда вас «шарахнуло» Петербургом, не припоминаете?
— Меня шарахало постоянно (смеется)! Мама меня привезла впервые в мои лет семь, а то и раньше. Мама всю жизнь была директором школы, образованным человеком, старалась все время что-то показать, рассказать детям. Нас с братом часто возила в Москву, Киев, Ленинград. Мир тогда не могла показать, но великую советскую страну пыталась.

— Если бы через 100 лет вам довелось вернуться в Петербург, каким бы вы хотели его застать?
— Ой, хотел бы видеть таким же, как сейчас. Хорошо бы, не разрушили, не уничтожили, а сохранили как можно бережней. Пусть хоть исторический центр останется. И конечно, хотел бы увидеть совершенно новые районы Петербурга с какой-то сумасшедшей архитектурой —  типа той, что меня поразила, когда впервые попал в Сингапур. Мне безумно нравится, как там строят. Да, есть Манхэттен, но в Сингапуре настолько замечательная архитектура, такое сочетание буддийских храмов, так все это красиво, такими мозгами сделано.

— Стало быть, вы поддерживаете концепцию Михаила Пиотровского: чтобы сохранить старый Петербург, нужно строить новый!
— Да-да-да! Пиотровский прав: не на месте старого.

— Какие две-три городские проблемы не дают вам спокойно спать?
— (Смеется.) Даже не знаю. Стараюсь в бытовые проблемы не углубляться, мои мысли о другом: о творчестве, еще о чем-то. Бытовая сторона меня угнетает. Вот, подъезды наши ужасные. Красивый дом, роскошная архитектура, а заходишь в парадное — кошмар, все ободранное, грязища… Как такое может происходить в великом городе! Я живу на углу Разъезжей и Коломенской, и мы с моей соседкой-ветераном боремся с ЖКХ, с нерадивыми жильцами, чтобы привели все в норму. Мы все платим немалые деньги коммунальные, и хотелось бы, чтоб привели в порядок подъезды. Хочется увидеть гармонию наших фасадов, наших жилищ, дорог и всего остального. Одно время взялись за дворы, и многое изменилось, а до парадных явно руки не доходят.

— У вас не возникло желания покинуть этот город, уехать в Москву или, как некоторые балетные звезды, в Нью-Йорк, Париж, Лондон, где они очень даже неплохо устроились?
— Такие предложения были на заре моей юности, когда я совсем еще молодой был…

— Валера, после того как встретил вас на днях, я просто обязан сказать, что ваша юность продолжается!
— Михаил, о чем вы: в шестьдесят-то — юность (смеется)… А если у меня и было желание покинуть — не Петербург, а СССР! — то я даже не успел подумать, как за меня КГБ взялся. Вызвали на разговор… Но в любом случае я всерьез об этом не думал. Барышников, Макарова — они же за творчеством ехали. А у меня как-то все сложилось, шесть лет протанцевал в академическом театре в Одессе, всю классику, и тут появился Борис Яковлевич Эйф­ман… И у него я стал «идиотом», князем Мышкиным…

— Нет ли патриотического преувеличения в том, что мы называем Санкт-Петербург самым красивым городом мира?
— Слава богу, мне посчастливилось поездить по белу свету и увидеть практически все города. Петербург — не самый красивый, а один из красивейших городов. Париж — безумно красив, Лондон — безумно красив. А центр Амстердама, а Рим, да и многие итальянские города. Но когда я попал в Вестфаль, то подумал, что у нас в Петродворце гораздо роскошней и помпезней. В короне самых красивых городов мира один из самых дорогих бриллиантов — наш. Хотя я очень критичный человек, именно так отношусь к тому, что вокруг происходит, и к себе самому. Мне дарят комплименты после премьер («Какой ты потрясающий! Как ты здорово танцевал! Какой ты гениальный!»), ля-ля-ля, но сам я прекрасно знаю, кто я, чего стою, свои недостатки, знаю, что делаю хорошо, а что плохо.

— Что вы лично сделали для Петербурга?
— Гастролируя, прославлял Петербург во всем мире, работая вначале в Балете Эйфмана (обо мне писали в разных странах: «Истинный представитель петербургской балетной школы», хотя учился не в Ленинграде), а потом — создав Санкт-Петербургский мужской балет, который был в своем роде единственным в мире…

— Погодите, а после вас появились и другие мужские балеты?
— Нет, ничего не появилось! В апреле 2013 года я закрыл свой балет, особо не афишируя, ничего не осталось. Все мои ребята уволились, все где-то работают. Месяца за два до закрытия я их собрал, поговорил, мы сделали последние гастроли, попрощались, разошлись, хотя по-прежнему перезваниваемся, общаемся. Невозможно сегодня самим содержать балетную труппу, работая честно. Мы были официально зарегистрированы, платили все налоги, пенсионные, все остальное. Фактически сорок процентов заработанного отдавали государству. Платить зарплаты, арендовать балетный зал — на все денег не хватало.

— Знающие люди говорят, что вас закрыли потому, что Михайловский «плохо откатывал»…
— Плохо?! Так я совсем не «откатывал», не умел!

— Есть ли у вас какие-то воспоминания, связанные с газетой «Вечерний Ленинград», «Вечерний Петербург»?
— Это всегда была самая читаемая, самая любимая ленинградская газета, без которой люди не обходились. Как же «Вечёрку»-то не почитать! Про мои премьеры часто писали, интервью брали. В тот момент многие писали о премьере спектаклей Бориса Эйфмана, я себе даже прозвище придумал: «первый советский «идиот»!