Виктор Лебедев: Лучше бы к моему городу не прикасались!

Виктор Лебедев — композитор известный, но не шумный. В начале года Виктор Михайлович в своем стиле, тихо-мирно, отметил 80-летие

Человек он крайне успешный, но не пафосный. Настоящий петербургский интеллигент, что привык жить и работать по совести, служить в искусстве не золотому тельцу, а высоким идеалам, среди которых честь, достоинство, Родина, преклонение перед дамой — важнейшие….

Автор музыки к фильмам «Небесные ласточки», «Гардемарины, вперед!», «Виват гардемарины!», «Тайны дворцовых переворотов», «Ищите женщину», последней картины Алексея Германа «Трудно быть богом», автор незабвенной песенки «Ах, как они любили» из «Проводов белых ночей»… Автор оперы-мюзикла «Волшебник Изумрудного города», что 40 лет не сходила с афиш, автор оперетт, балета «Мушкетеры», мюзикла «Бюро счастья» (с Людмилой Гурченко)…

Профессор Лебедев, декан факультета музыкального искусства эстрады СПбГУКИ (Университета культуры и искусств), встретил наших корреспондентов в роскошном кабинете с видом на Марсово поле.

— Виктор Михайлович, когда, при каких обстоятельствах вы осознали, в каком уникальном городе живете?
— Как научился ходить… Первый выход в свет был у Смольного собора, поскольку я родился по адресу: Смольный проспект, 6. Это тот дом, что особняком стоит, немножечко в гору, сверху. Когда я научился ходить, бабушка взяла меня за руку, и мы отправились на прогулку в сквер. И бабушка рассказала, как она была в Смолянке (Смольный институт благородных девиц. — Прим. авт.). Я с колыбели знал, что это за город.

Так сложилась судьба, что я переезжал с одной квартиры на другую. Но все равно это Смольнинский и Дзержинский районы. Собственно, вся жизнь прошла здесь. Город Санкт-Петербург для меня — понятие воодушевленное.

— Каждый год ЗакС Санкт-Петербурга называет нового почетного гражданина СПб. Но почему только одного? Не маловато ли на 5-миллионный город?
— Я бы предложил выдвигать троих. Причем ими могут стать трое выдающихся писателей и ни одного актера, а могут — трое фигуристов и ни одного композитора. Как карта ляжет! Но три почетных гражданина в год — это было бы разумно.

— Если бы вы 100 лет спустя после нашего разговора вернулись в Петербург, каким бы хотели его увидеть?
— Самым большим подарком стало бы для меня, если бы классический петербург­ский пейзаж не изменился ни на йоту. Чтобы в этот пейзаж не влезла какая-то новостройка безумная. Например, та, что не дает возможности посмотреть на Неву. Каждый раз хочется отвернуться к тому берегу и не смотреть на жуткий, уродливый дом за гостиницей «Санкт-Петербург»! Лучше бы к моему городу не прикасались! Я живу на Шпалерной, и новостройки закрыли прекрасный вид на Смольный собор. И с Невы он немножечко не так смотрится. Это безобразие!

— Был ли такой момент, такой период, когда Петербург на вас давил, сковывал, испытывал на прочность?
— Порой так складывалась судьба, что я мог уехать в Москву, все уже шло к этому, но мой город меня удержал. Может быть, это наивно, несовременно, но даже в этот сложный период я не смог жить в другом городе. И тогда я раз и навсегда понял: я должен жить здесь!

Лет пять я мотался между Москвой и Петербургом. Работал и тут, и там. Много музыки писал для московских театров, активно сотрудничал с «Мосфильмом». Фильмов шестьдесят там сделано: на «Мосфильме» какая- то своя, очень творческая атмосфера, которая, к счастью, сохранилась до сих пор.

— Какие две-три городские проблемы вам лично не дают спокойно жить и спать?
— Сорок лет назад, получив права и сев за руль, я испытал наслаждение от того, что мог проехать по вечернему городу. Прогулки — само собой, но поездки за рулем по любимому городу — другое. Были у меня три модели «Жигулей», корейская машина, японская. У меня были любимые маршруты и в центре, и на Васильевском, но все закончилось с пробками. Так что среди городских проблем в первую очередь меня раздражает транспорт­ный коллапс. Удовольствие от прогулки на машине по Питеру уже никакое!

…А еще мне не нравится то, что я вижу в городе все меньше петербургских лиц.

— Какие особенные места в Петербурге вы показываете своим гостям-друзьям?
— Мои друзья-кинематографисты любят Летний сад и Фонтанку в этом месте, Русский музей, площадь Искусств… Среди знакомых москвичей, гостей из-за границы есть большие любители дворов а-ля Достоевский. Я им показываю эти места, и они получают огромное удовольствие. Дворы у нас действительно уникальные.

— За кого из известных петербуржцев вам было или сейчас стыдно, неловко?
— Такие люди встречались среди моих коллег-композиторов, что, заняв высокие кресла, совершали поступки, продиктованные далеко не творческими мотивами.

— Как вам нынешний Петербург по сравнению с тем, что было 10, 20, 30 и так далее лет назад?
— Наш город отторгает новостройки. Они сами по себе, город сам по себе. Хотя на выезде в сторону Комарова есть красивые набережные, много зелени. Но они не доминанта этого города. Очевидно, что можно было делать новые районы с более привлекательными архитектурными решениями — город обязывал. Увы… А вот до 1917 года этому городу везло, даже новые застройки Петроградской стороны проникнуты обаянием модерна. Помню, даже в первые годы после войны сохранились изумительные парадные с совершенно потрясающими витражами...

— Нет ли в этом некоего патриотиче­ского преувеличения, когда мы называем Петербург самым красивым городом мира?
— Безусловно, он один из красивейших городов, но мне больше нравится Париж. Еще меня поразила Флоренция.

— Что вы лично сделали для Петербурга, и что он сделал для вас?
— Возьму на себя смелость сказать, что в моей киномузыке ощущается петербургский вкус. Город диктует свои мелодии, свою культуру. Спектакль по моей опере-мюзиклу «Волшебник Изумрудного города» в Михайловском театре (Академический театр оперы и балета им. М. П. Мусоргского, Ленин­градский академический Малый оперный театр (МАЛЕГОТ). — Прим. авт.) шел сорок лет. А начался он еще на телевидении, где партию Льва исполнял Женя Нестеренко (оперный бас, народный артист СССР. — Прим. авт.). И все эти годы зал был полон. Думаю, мой «Волшебник» повлиял на формирование вкуса не одного поколения петербуржцев.

— Есть ли у вас какие-то воспоминания, ассоциации, связанные с газетой «Вечерний Петербург» («Вечерний Ленинград»)?
— Из песни слова не выкинешь: именно в «Вечернем Ленинграде» появился фельетон «Окололитературный трутень» об Иосифе Бродском… А вот «Вечерний Петербург» только добрым словом могу вспомнить. Единственная положительная рецензия о том же «Волшебнике Изумрудного города» была напечатана именно в «Вечернем Петербурге».

— Как вы проводите свои петербург­ские вечера?
— Уже не так динамично, как раньше, когда редкий вечер проходил без приятной компании. Не тот возраст, да и мое поколение уходит. Много народу уехало, эмиграция текла двумя бурными потоками: с одной стороны, за рубеж, с другой — в Москву. Да и вообще что-то поменялось в московской кинематографической жизни в худшую сторону. На весь этот киногламур, пропитанный духом стяжательства, смотреть тошно: так он за горло взял искусство, что ничего хорошего не жди.