Владимир Беглецов: Мой кот скрипку не выносит, а под фортепьяно засыпает
1 февраля исполняется 50 лет главному дирижеру и художественному руководителю Камерного хора Смольного собора
Не будет преувеличением сказать, что с его творчеством уже на протяжении многих лет хорошо знакомы все меломаны города. Накануне юбилея Владимир Евгеньевич рассказал корреспонденту «ВП», почему стал музыкантом, как его хор уживается с церковнослужителями и какую музыку предпочитает его кот.
— Вы из музыкальной семьи? Вам приходилось выбирать профессию или этот выбор за вас сделали родители?
— Я действительно родился в семье музыкантов. Мой отец — профессиональный скрипач, он всю жизнь проработал в Москве и сейчас там живет, мама — преподаватель дирижирования — живет в Краснодаре, где я и родился. Выбора — кем быть — у меня не было, потому что в раннем возрасте у меня обнаружился абсолютный слух, чувство ритма и другие важные для музыканта специфические способности. Мальчиком я пел в хоре, говорили, что у меня красивый и чистый дискант, в 6 лет меня отдали в музыкальную школу, где я развивался как пианист. Потом по настоянию моей преподавательницы по фортепиано меня перевезли в Ленинград и отдали в школу-десятилетку при Консерватории. И вот с 12 лет и по сей день я живу в этом прекрасном городе.
— Почему вас привлекло именно хоровое дирижирование? Человеческий голос вам больше по душе, чем инструмент?
— Я поступил в Консерваторию изначально на дирижерско-хоровое отделение, причем в класс Владислава Чернушенко, который тогда был ректором. Уже потом я поступил на фортепианный факультатив к Владимиру Нильсену, но с фортепиано я был вынужден распроститься, так как на пятом курсе меня всё-таки поймали и забрали в армию, а после двухлетнего перерыва в занятиях речь о том, чтобы сдавать фортепиано сразу, идти не могла.
— Скажите, какие сложности существуют при выступлениях в соборах?
— Что касается Смольного собора, здесь пока еще концертно-выставочный зал, хотя в правом приделе уже идут службы. Во все крупные церковные праздники здесь проходят богослужения. Мы мирно сосуществуем: службы заканчиваются в половине одиннадцатого, а мы начинаем репетиции с 11.00. Нас попросили здесь не давать концерты в Страстную неделю, не ставить балеты и не исполнять эстрадную музыку — вот главные ограничения. А вот в Исаакии и Спасе-на-Крови помимо экскурсий, которые приносят нам основной доход и обеспечивают заработной платой, бывают концерты только хоровой музыки, потому что это действующие храмы.
— Какое место в вашем творчестве занимает современная музыка? Играете ли вы что-то из неакадемического репертуара?
— Наш репертуар огромен. Мы впервые в Петербурге исполнили «Реквием» Кшиштофа Пендерецкого (под управлением автора) и его же «Утреню», впервые в России исполнили «Утреннее размышление о Божественном величии» для хора a капелла Леонида Десятникова на стихи Ломоносова…
Что же касается неакадемической музыки, у нас было несколько выпусков программы «Запрещенные песни» — там были песни «Beatles», «Rolling stones», «Queen», «Кино», тюремная лирика. Там была песня «У окошка» на стихи Лебедева-Кумача, мелодию которой все знают как блатную песню «Мурка», — оказывается, изначально это была народная песня, никак не связанная с блатной тематикой. Конечно, у слушателей был культурный шок. В «запрещенные» попали «Подмосковные вечера», которые в своем оригинальном варианте назывались «Ленинградскими вечерами» и при своем появлении были обозваны упадочническими и т. д.
— Скажите, а вас удовлетворяет качество выпускников современных российских консерваторий?
— Не могу сказать, чтобы уровень этот вырос, — люди перестают читать книги, не ходят на концерты, в музеи, а заглядывают только в экран своих смартфонов, что я наблюдаю даже на репетициях. Я не могу сказать это обо всех студентах — но я нечасто вижу в Филармонии студенческую аудиторию.
— Какие произведения и какие композиторы были близки вам в юности, а какие сейчас?
— В юности я очень увлекался музыкой ХХ века — мог часами слушать Щедрина, Эдисона Денисова, Прокофьева, всего Шостаковича... Вся эта сложная мелодика и ритмика вроде позднего Стравинского была мне интересна. Когда же я сам стал профессиональным музыкантом, начал работать сначала в Капелле им. Глинки, потом в Хоровом училище мальчиков, стал общаться с оркестрами, меня захватила другая музыка — Моцарт, Бетховен, Брамс. Это то, чем я сейчас дышу.
— У вас есть какие-то увлечения помимо музыки? Какие книги вы читаете? Чему посвящаете досуг?
— Досуг — это, наверное, все-таки чтение. Последняя перечитанная мной книга — «Мертвые души», просто так открыл и не мог остановиться, до этого перечитал «Повести Белкина». А вообще прочел всего Пелевина и всего Сорокина. Причем, поскольку с Владимиром Сорокиным я знаком лично, у меня много его книг с автографами.
— В социальных сетях выложены ваши фото с обаятельным серым котом. Он музыкален?
— Чистокровный британец, третий собственный кот в моей жизни. Когда приезжает сын и занимается на скрипке, кот уходит в самую дальнюю комнату и прячется в шкаф. Скрипку не выносит. Когда же я играю на фортепиано, он засыпает…
Справка «ВП»
Заслуженный артист России, лауреат Международного конкурса симфонических дирижеров Фонда Иегуди Менухина (1992) Владимир Беглецов — выпускник трех факультетов Петербургской консерватории: фортепианного (под руководством В. Нильсена), дирижерско-хорового и оперно-симфонического (под руководством В. Чернушенко). С 1985 по 2004 год работал хормейстером в Академической капелле. С 1991 года в течение 16 лет был художественным руководителем Хора мальчиков Хорового училища имени М. И. Глинки. Преподавал хоровое дирижирование в Петербургской консерватории. С 2004 года по настоящее время — художественный руководитель Камерного хора Смольного собора.
