Владимир Коньков: Сравнение с литературой унижает журналистику

Доктор филологических наук, профессор СПбГУ поделился мыслями о русском языке вообще и о газетном в частности

На днях бывший вице-премьер Латвии Айнарс Шлесерс высказался в том духе, чтобы русский язык стал обязательным предметом во всех латышских школах. О том, что русский язык становится брендом, его хотят изучать в мире, говорилось и на недавно прошедшем в Сочи Первом педагогическом форуме «Русский язык в современной школе» в рамках IV Конгресса РОПРЯЛ (Российское общество преподавателей русского языка и литературы), участники которого стали гостями проходившей в это время VIII Ассамблеи Русского мира.

«Вечёрка» побеседовала с профессором Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ Владимиром Коньковым.

Газетная речь — одно из наиболее существенных изобретений

— Есть люди, которые русскую речь ощущали как потребность, как жизненную ценность, — рассказал Владимир Иванович. — И я всегда привожу в пример эпизод из «Жизни Арсеньева» Ивана Бунина: купец, вечером приходя домой, спрашивал детей, а стихи вам нынче задавали? И ребята читали чисто механически: «небо в час дозора — обходя луна — светит сквозь узоры мерзлого окна». Ну, это чтой-то нескладно, говорил купец, небо в час дозора обходя луна, я этого чтой-то не понимаю. Купцу нравилось стихотворение Ивана Никитина: «Под большим шатром голубых небес вижу, даль степей расстилается…» И когда, пишет Бунин, мы доходили до строк: «Это ты, моя Русь державная, моя родина православная!» — купец сжимал челюсти и бледнел. Это переживание, проживание текста, когда речь ощущается как что-то личное, как часть своей жизни. И социальная база поэзии Никитина, заметим, достаточно широкая — крестьянство, это, как мы видим, и купечество, и не только. Поэтому русский язык нужно преподавать в школе вместе с литературой, и не прямолинейно — чему нас учит какой-то образ, а стараться сделать так, чтобы у учеников возникло желание прочитать, выучить наизусть, сделать своим.

— Со школой понятно. А у СМИ, на ваш взгляд, какая роль?
— СМИ предназначены не для того, чтобы давать объективную информацию, а для того, чтобы формировать сознание аудитории в нужном для идеологии направлении. Иногда это пренебрежительно называют оболваниванием. Но как бы это ни называть, согласимся, что такая функция нужна для общества. Подача информации подчинена этой задаче. Редакция будет публиковать ту информацию, которую целесообразно публиковать в соответствии с данной политической обстановкой. И это не порок, а совершенно нормальная вещь.

— Может, из-за этого некоторые люди считают чтение газет бесполезным делом?
— Надо сказать, у нас издавна было отношение к газете высокомерное и пренебрежительное. Помните у Цветаевой стихотворение «Читатели газет»? «Ползет подземный змей, ползет, везет людей. И каждый — со своей Газетой (со своей Экземой!)...» И кто такие эти читатели газет? «Глотатели пустот». И сейчас есть люди, которые считают себя образованными, но гордятся тем, что у них дома нет телевизора. И газеты они не читают, считая, что их читают те, кто попроще, то есть быдло. От такого высокомерия нужно избавляться. Несмотря на кажущийся примитивизм газетной речи, есть все основания утверждать, что язык газеты — одно из наиболее существенных достижений речевой культуры общества. Заметим, что газетная речь формируется гораздо позже всех других разновидностей речи. Она — одна из вершин речевой культуры, только вершина утилитарная. Нам, конечно, хочется, чтобы вершины были всегда там, где Толстой, Достоевский, но вершины могут быть и в практической речевой жизни.

Не надо делать из людей послушное стадо

— Есть такое выражение: журналистика — это литература на бегу...
— Я не согласен с этим. Журналистика — это журналистика: она утилитарна, вписана в современную жизнь, делается здесь и сейчас. Например, в Петербурге опубликовали поздравление губернатора жителям города в связи с каким-то юбилеем. А в Москве это поздравление никому не нужно, как и в районном центре Костромской области. Это поздравление нужно только в Питере — оно привязано к конкретному времени, конкретному месту. Поэтому и говорят, что журналистика — утилитарна, она часть жизни этого общества. А литература — совершенно другое явление, которое, конечно, тоже вписано в жизнь, но по-другому. Сегодня, скажем, писателя не читают, но, может быть, завтра прочитают. Его книга будет храниться в библиотеке, и коммуникативный статус писателя от этого не меняется, ценность не уменьшается. А сегодняшняя газета послезавтра — вообще никому не нужна. Я бы сказал, что сравнение с литературой унижает журналистику.

— Владимир Иванович, вы сказали, что когда с помощью СМИ формируется сознание людей, то это сродни оболваниванию. Мы это хорошо видим на примере украинских СМИ. Но в незалежной считают, что оболванивают не их, это нам промыли мозги. Такая точка зрения существует и на Западе. Можете ли сказать, где все-таки больше оболванивают?
— Если говорить об оболванивании в прямом, а не переносном смысле, то это возможно в обществах, которые впали в состояние глубокого морального и политического кризиса. Могу привести в пример СМИ Германии времен Третьего рейха. Если же говорить о том, что СМИ идеологически ориентированы, то они в равной степени ориентированы и у нас, и на Западе — достаточно посмотреть, как западные СМИ подают события на Украине! Это онтология СМИ, это лежит в их природе. Другое дело, что надо информацию использовать во благо, а не делать из населения послушное стадо. Но повторяю, природа СМИ — одна везде, она подчинена идеологическим задачам. Не случайно возникло такое понятие — спиндокторинг: изучается, каким образом подать информацию, чтобы это соответствовало идеологическому вектору.

Интернет никогда не сможет лишить нас удовольствия пошуршать настоящей свежей газетой!

Все СМИ вряд ли уйдут в Интернет

— Понятно, что телевидение, радио в том или ином виде будут существовать. Но останутся ли в нашей жизни печатные издания? Легендарный американский журнал «Newsweek» недавно объявил, что отказывается от бумажной версии и уходит в Интернет...
— Мне кажется, разговоры о том, что все СМИ уйдут в Интернет, — следствие какой-то эйфории от Сети. Что-то, конечно, уйдет, но что-то останется. Интернет стопроцентно не заменит печатный текст. В печатном тексте помимо словесной информационной составляющей есть еще и заголовочный ансамбль, фотографии, врезки, вспомогательные комментарии, которые сами по себе воспринимаются. Плюс к этому инфографика — схемы, диаграммы, таблицы. Это делается для того, чтобы захватить внимание читателя. А в Интернете все это не помещается в одной плоскости, потому что для этого требуется большая площадь газетного листа. В Сети мы имеем в основном информационную составляющую текста. То же можно сказать и о художественной литературе. Я, конечно, могу скачать из библиотеки произведения Толстого, Заболоцкого, но это только вербальный ряд! А если я читаю подарочное издание того же Заболоцкого или Толстого, то это издание само по себе произведение искусства.

Бульварное издание — не всегда плохо

— Месяц назад депутаты Госдумы приняли закон, ограничивающий долю иностранного капитала в СМИ до 20%. Как вы думаете, зачем были нужны такие меры?
— Это вопрос, относящийся не столько к журналистике, сколько к политике, экономике. Но могу сказать, что, когда я читаю деловую газету «Ведомости», которая издается совместно с английской «Financial Times» и американской «The Wall Street Journal», становится понятно, что это абсолютно ангажированное издание.

— Но согласитесь, правильные газеты, пусть даже без жаргонизмов, скучно читать, они превращаются в пресное чтиво.
— Никто не спорит, газеты должны быть разные. «КоммерсантЪ», например, позиционирует себя как газета консервативного типа — там вы не найдете никакого жаргона, не найдете и ошибок — действует система штрафов. А у «Московского комсомольца» совершенно другой речевой облик. «Ведомости» — западная концепция издания. И пусть они будут все разные, ведь СМИ как коммуникативная среда — это среда, где может быть и первое, и второе, и третье. Понятно, что бульварное издание должно быть бульварным, хотя у нас почему-то многие считают, что раз бульварное издание, то оно желтое и продажное. Но это не так: у нас есть «Экспресс-газета», например, и почему ее нельзя читать? В «Комсомольской правде» черты бульварного издания лишь слегка намечены в некоторых материалах. А в «Московском комсомольце» они выражены более ярко. Можно прочитать про то, как две хакерши взломали почту Филиппа Киркорова и оттуда рассылали письма с нецензурной лексикой. Но там же мы найдем серьезнейшие материалы, которые готовятся и обдумываются месяцами.