Военврач Виталий Антонов: Введя войска в Афганистан, мы отучили этот народ улыбаться

…В кабинете профессора Виталия Антонова, известного миколога Санкт-Петербурга, много всяких разных интересных вещей, привезенных из дальних командировок. Виталий Борисович побывал в двух горячих точках планеты: в 1969 году его направили во Вьетнам, а в 1976-м — в Афганистан.

От вьетнамской командировки на память осталась шариковая бомба, обезвреженная конечно. От Афганистана — более мирные вещицы. В том числе — масляный светильник, сделанный под седую старину. Оригинал светильника, вполне вероятно, относился еще ко времени вторжения Александра Македонского на территорию Персии. Есть и сувениры, подаренные Виталию Борисовичу его учениками — врачами из Афганистана (Антонов преподавал в Военно-медицинской академии, в которой они когда-то учились). Кстати, те ученики называли Виталия Борисовича устод, что на фарси — уважительное обращение к учителю.

Виталий Антонов держит в руках газету «Кабул Таймс» того времени.

— Виталий Борисович, помните ваши первые впечатления от Афганистана?
— Приехал туда в мае 1976 года, будучи в звании полковника медицинской службы. В то время еще никто не подозревал, что совсем скоро страна взорвется и не только начнет свою новую трагическую историю, но и повлияет на историю России, да и всего мира тоже. Прежде всего меня поразило уникальное природное явление — гало над Кабулом. Представьте себе: кругом дикие отвесные горы, а среди них, как в блюдце, город стоит. Когда ночью выходила луна, освещая горы и город, часто открывалось совершенно неописуемое зрелище: от луны исходило несколько светящихся кругов. У приезжего человека создавалось гнетущее впечатление, словно над городом вставал знак проклятия.

Поразило, что попал словно в XIV век, слегка разбавленный XX веком. Невероятная грязь, на узенькие улочки выливают помои. Люди вместо лошадей тянут на себе огромные мешки с водой (водопровод был мало где проведен). В общем, полная антисанитария. Что касается XX века, то по городу ездили хорошие машины западного производства, которых еще не видели в Советском Союзе. Еще одно интересное наблюдение — афганские дети с огромными, подведенными сурьмой глазами (сурьмой глаза обводили, чтобы хоть как-то уберечься от заболевания трахомой — бича беднейших стран). Причем среди коренного населения встречались люди со светлыми, даже с голубыми глазами. Это были далекие потомки воинов Александра Македонского.

— Как тогда относились афганцы к русским людям?
— Тогда — очень хорошо. Когда встречали русского, улыбались в ответ. Ведь во все времена Россия проводила по отношению к Афганистану только дружественную политику, более того, именно Россия сыграла сдерживающую роль в намерениях англичан покорить Афганистан. Русские очень многое построили в Афганистане — дороги, электростанции, заводы, и простой народ это знал. По иронии судьбы мы же оказывали помощь в развитии афганской армии. Я бы сказал: самое большое, что мы потеряли, введя войска, — улыбку афганского народа, настроив его против себя. Афганцы — внутренне независимые люди, не терпящие давления извне.

Полковник медицинской службы Виталий Антонов в окружении коллег по госпиталю в Кабуле.

— В то время афганцы были жестоки по отношению к иноверцам?
— Нет, они были терпимы к другой вере, но жестоки к врагам. Мне, тогда главному терапевту центрального госпиталя афганской армии, неоднократно приходилось быть невольным свидетелем того, как сами афганцы расправлялись с теми, кого считали врагами: до революции — с революционерами, после революции — с контр­революционерами. Например, в этот госпиталь порой привозили людей в состоянии комы, которым медицинская помощь уже не требовалась. Но было очевидно, что их смерть — насильственная. Однако вскрытие делать запрещалось в принципе, согласно законам шариата. В истории болезни так и писалось: «Умер по воле Аллаха». Если я писал заключение, то расписывался: «Полковник Антонов».

Я видел, что революция, а вместе с нею революционный террор, способны разбудить все плохое даже в людях по натуре добрых, призванных по роду своей профессии сострадать другим. Я был лично знаком с президентом Тараки, многими его соратниками по борьбе, а затем министрами правительства. В большинстве своем это были симпатичные люди. В то же время некоторые афганские врачи чуть ли не самолично расстреливали врагов революции, а один дипломированный медик по имени Али цинично заявил: «Лучше уничтожить кого-то лишнего, чем оставить в живых врага». Конец этого человека был ужасен. После переворота 1979 года, когда убили президента Тараки, пошла новая волна террора — Али арестовали и казнили: сначала содрали кожу с рук, кастрировали, отрезали уши и лишь потом убили. Так что казни и пытки были там не редкостью. Можно было предвидеть последующие зверства в отношении советских военнослужащих, тут отнюдь не требовался особый дар предсказателя.

— Какие ранения получали совет­ские военнослужащие?
— Очень много было тяжелых ранений — пулевых, осколочных, нанесенных самым современным на тот момент оружием. Душманы были отлично вооружены (единственное, чем они не располагали, — авиация). 

Учтем, что среди военнослужащих было много фактически новобранцев — совсем юных ребят, не имеющих ни специальной подготовки, ни боевого опыта. В Афганистан направляли и жителей Средней Азии вообще из числа гражданского населения, но военнообязанных.

Непривычные для россиян климатические условия также вносили свою черную лепту. Кроме всего прочего бойцам досаждал гепатит (об элементарных правилах гигиены в войсковых частях порой напрочь забывали). Кстати, то, что мы в Афганистане потеряли 15 тысяч человек, — известно, но почему-то не вспоминают, что более половины советских солдат получили там гепатит — болезнь тяжелую, чреватую серьезными осложнениями. А некоторые ребята специально заражали себя гепатитом, только бы временно выбыть из строя. Поначалу сотни и сотни больных гепатитом вывозили в Ташкент. Потом уже стали лечить прямо в Афганистане.

Центральный госпиталь афганской армии. Практически единственное современное здание в Кабуле того времени. На крыше был расположен зимний сад. Фото: Фото из семейного архива Антоновых

Сейчас можно услышать: мол, 15 тысяч — это не так уж много за 10 лет афганской войны. Но ведь каждый погибший — это трагедия. Трагедия, утяжеленная сознанием бессмыслицы той войны. 

— Среди ваших пациентов уже здесь, в России, было много молодых людей, прошедших через Афганистан…
— И знаете, что пугало больше всего? Молодые мужчины, получившие в той войне не смертельные, не калечащие ранения, порой погибали в мирные дни, не выдержав психологического перенапряжения. Это были глубоко страдающие люди, осознавшие истинную роль «освободительной миссии», ужас убийства и так и не нашедшие своего места в мирной жизни. Нет, они не стали самоубийцами, они просто умирали от самых разных причин. И это огромное горе, неподвластное никакой статистике.

Хочется верить, что политики учтут страшный опыт прошлого и будут беречь своих солдат, используя в борьбе лишь экономические и политические средства.

А всем нашим военнослужащим — низкий поклон. И павшим, и живым — тем, кто все-таки нашел в себе силы, несмотря ни на что, жить дальше, иметь семью, детей, работу. Кто смог выжить в нашем очень непростом социуме.