«Выучить язык прошлого»

В Конюшенном корпусе Елагина дворца открыта выставка «Святое воинство России»

Уже название несколько смутило меня, как человека слабо милитаризованного. Святое воинство? Совершенно мне не хотелось смотреть на святых с автоматами наперевес, готовых покрошить любую нероссийскую сволочь. Я уже вообразил себе стиль, в котором это все может быть исполнено — такой, знаете, нахрапистый, торжественный кич в духе Шилова или Глазунова...
И как же было славно ошибиться.

Здесь нет агрессии, нет — как это ни парадоксально — войны. Тут, в зале, царят защищенность, покой. А вместе с ними — и свобода. Каждое полотно — как зеркало. Отражает что-то невидимое — один и тот же знакомый силуэт. Изогнутый стан, тонкое, как луч, копье, вздыбленный конь. Святой Георгий Победоносец. Не только: тут есть еще Михаил, архистратиг небесных воинств. И благоверный князь Александр Невский смотрит со стен, мысля о чем-то своем, княжеском.

Добрый образец
Я беседую с искусствоведом Натальей Регинской, доцентом кафедры истории русской культуры Университета культуры и искусств. Наталья Владимировна — куратор и автор проекта. Наш разговор, как нарочно, идет под духовное пение: рядом репетирует замечательный хор «Лествица», который должен петь на открытии выставки.

— Наталья Владимировна, как вообще возник проект?
— Я исследую православную традицию в современном искусстве уже около двух десятилетий. Занимаясь соединением иконописной традиции и эксперимента классического авангарда, я решила посмотреть, найдется ли что-нибудь в этом духе у наших художников. В 2007 году я прошлась по мастерским — и сразу набрала 60 работ с образом святого Георгия — на целую выставку. Она состоялась 6 мая, когда празднуется память этого святого.

А к 2009 году созрел вот этот образовательно-художественный проект. Это уже 21-я наша выставка — мы были и в Москве, и в других городах. И я хочу сказать: ни разу на выставках не повторялись одни и те же картины.

Сначала в проекте участвовали только известные художники, но потом мне как преподавателю стало интересно, как молодежь будет интерпретировать эту тему. И я предложила участие своим студентам. Посредством созерцания и копирования «добрых образцов» они смогут прийти к духовному опыту постижения русской культуры — я надеюсь на это.

— Вы упомянули «добрые образцы». А что это?
— Каждый мастер, пишущий образы святых, должен руководствоваться каноном. «Добрый образец» — так называется то основное, от чего должен был отталкиваться каждый иконописец при написании иконы. Воля иконописца не должна самочинствовать. Она должна отталкиваться от канона и выражать его.

 

Язык прошлого
С художником Сергеем Киселевым мы созерцаем его собственную картину. На картине Александр Невский, благоверный князь, вполне иконописного вида.
— Это, конечно, стилизация, а не икона, — объясняет мне художник, — написана она маслом на холсте. Хотя для этой работы мне пришлось изучать вопросы иконописи. Но все равно сегодня мы говорим другим, современным языком о своих ощущениях.

— В чем разница между языком «тогдашним» и «нынешним»?
— Ну, например, раньше средства были ограничены, cейчас все доступно. Любой может пойти в магазин, купить масляную краску и попытаться что-то сотворить самостоятельно. Но когда что-то у этого новичка не получится, он будет вынужден вернуться к изучению прошлого. И все равно пройдет этот путь.

— То есть ему все равно придется выучить язык прошлого?
— Конечно, если только он хочет выработать свою технику. Без знания техник прошлого невозможно придумать ничего нового. Это особенно важно сейчас, когда так сложно изобрести новые приемы, — кажется, что все уже создано.

— Как вам кажется, совместима ли консервативная церковная традиция с такими вот новыми формами искус-ства?
— Вы знаете, даже в самой церкви все уже не настолько консервативно. Посмотрите, как расписаны современные храмы — особенно в Украине, в Белоруссии. Все меняется и уже довольно сильно отличается от прежних канонов.

Для Натальи Регинской эта выставка — уже 21-я. .

Синтез «всечества»
— В нашем нестабильном, серо-черном мире такую яркую духовность редко увидишь, — говорит Наталья Регинская. — По-моему, все работы здесь — изумительные, уникальные.

— А какие направления выбирают художники для воплощения этой духовности?
— Ну, было, например, много абстракций. Но вы понимаете — иконопись абстракций не приемлет. Лики должны быть обязательно прорисованы — чтобы повторять божественный прообраз. А вот художник Вячеслав Побоженский пишет и иконы для псковских и новгородских монастырей, и абстрактные работы. Две его иконы тоже представлены здесь, на выставке.
Очень многие ориентировались на средневековую иконопись. Я предложила художникам взять за основу иконописную прорись, которая в Средневековье называлась «добрый образец». Здесь только не будет помпезного гипертрофированного реализма, потому что картины пишут высокие профессионалы.

— Но они все-таки светские художники. Как православная общественность реагирует на такую интерпретацию духовных сюжетов — в духе авангарда, Кандинского и Филонова?
— Кандинский и Филонов были все-таки теософами. А здесь многие художники — православные. Но сама эта свобода, созданная экспериментальным искусством начала XX столетия, дает нам возможность использовать различные приемы и техники. Абстракция может сочетаться с иконописной прорисью, как у Побоженского. Сюда же проникает и западная традиция. Все это соединяется в уникальном синтезе — некоем «всечестве», говоря словами художницы Натальи Гончаровой. Это — экспериментальная живопись на основе народной иконы, как я считаю — новое духовное течение в искусстве.

Я гляжу на эти спокойные полотна — размышления о защите. Фигуры всадников и воителей сперва воспринимаются как смутные символы, архетипы — а не как конкретные персонажи.
Змей, с которым борется Георгий, тоже не везде различим. На некоторых картинах это даже не змей, а пятно краски, какая-то стихия, буря, нечто, отличающееся от привычного нам образа злокозненного чешуйчатого гада.
И это понятно. Ведь защитник — он, наверное, защищает от любого вреда, и совсем не обязательно — от живого врага. Защита может быть нужна и от буйства сил природы, и от распада личности — от страха, от ненависти. Отечество — это в конечном счете мы сами. А если есть опасность потерять себя, нужен защитник.