Михаил Пиотровский: «Музеи должны быть неприкосновенны!»

«Прямая линия» Владимира Путина запомнится музейному сообществу надолго

Директор ГМИИ им. Пушкина Ирина Антонова обратилась к президенту с просьбой (вернее, даже с требованием) воссоздать в Москве Музей нового западного искусства, ликвидированный в 1948 году по указу Сталина как «рассадник низкопоклонства перед упадочной буржуазной культурой».

Реставрационно-хранительский центр «Эрмитаж — Старая Деревня»

А для того, чтобы, по мнению Ирины Антоновой, «восстановить историческую справедливость», нужно изъять из Эрмитажа хранящуюся там часть коллекции этого упраздненного музея. Речь идет о входящей сейчас в коллекцию Эрмитажа части собрания Сергея Щукина и Ивана Морозова, выставленной на третьем этаже Зимнего дворца в бывших фрейлинских комнатах. То есть о картинах импрессионистов и постимпрессионистов, включая такие знаковые произведения мировой живописи, как «Танец» и «Музыка» Анри Матисса.

Директор Эрмитажа, участвовавший в «прямой линии», в ответ на вопрос президента «Михаил Борисович, вы готовы вернуть часть коллекции и воссоздать музей?», высказался довольно эмоционально:

«Эти картины были переданы в Эрмитаж в обмен на около 200 шедевров старых мастеров, изъятых из его собрания и переданных в Музей им. Пушкина в 20-е годы…. Мне стыдно, что музейные дела выносятся на такое обсуждение с Президентом».

Сегодня, 26 апреля, в Зале Государственного Совета Эрмитажа Михаил Пиотровский собрал журналистов на брифинг, в ходе которого озвучил позицию по этому вопросу. Случившееся в прямом эфире директор Эрмитажа назвал «инцидентом» и одним из проявлений «весенне-осенних всплесков»:

«Стыдно, что пресс-конференция президента превратилась во что-то вроде телепрограмм о разделе имущества, — посетовал Михаил Борисович. — Есть вопросы, которые решаются внутри музейного сообщества. Об этом, кстати, и сказал президент, который прекрасно знает третий этаж Эрмитажа. Обидно, что вчерашняя ситуация подтвердила то, о чем я так часто говорил—в последнее время многие споры в культуре часто переходят в доносы. И очень жаль, что музеи тоже скатились до подобного уровня выяснения отношений: «Украли?» «Отдайте!».

Действительно ли речь идет о восстановлении «исторической справедливости», как выразилась госпожа Антонова? Судите сами. Михаил Пиотровский посетовал, что почти никто из журналистов, пишущих об этом «инциденте», не вспомнил всю сложную, драматическую историю отношений между Эрмитажем и ГМИИ им. Пушкина в XX веке.

«А ведь мы так часто об этом рассказывали, писали. По поводу раздела коллекций Эрмитажа и ГМИИ у нас даже есть фильм, посвященный разделу коллекций между двумя музеями», — напомнил Михаил Борисович (фильм на эту тему, кстати, крутили для журналистов на плазменном экране).

Вся история начинается с революции, с 20-х годов, когда шел процесс преобразования Музея изящных искусств, созданного Иваном Цветаевым (отцом поэта Марины Цветаевой — прим.) как учебно-вспомогательное и публичное хранилище слепков и копий с классических произведений мирового искусства, в музей столичного уровня — ГМИИ им. Пушкина. Тогда, в тяжелой борьбе из основного собрания Эрмитажа было изъято, в несколько приемов, 546 шедевров старых мастеров. В том числе, первоклассных полотен Рембрандта, Рубенса, Ван Дейка, Йорданса, Пуссена, Ватто, Тициана, Мурильо, Каналетто. Раздел коллекций, по словам Михаила Пиотровского, делался варварски. Так были разделены парные полотна «Мальчик с собакой» и «Девочка—продавщица фруктов» Мурильо, «Танкред и Эрминия» и «Ринальдо и Армина» Пуссена, разрознен триптих Сандро Боттичелли… Был разрушен такой уникальный комплекс как «эрмитажный Рембрандт».

В начале 30-х годов общественность Петербурга (тогда уже Ленинграда) подняла вопрос о том, чтобы передать часть экспонатов Эрмитажу, для заполнения образовавшихся лакун. И тогда в качестве компенсации за полотна старых мастеров Эрмитаж были переданы 93 картины из Музея нового западного искусства, созданного в 1923 году на основе слияния Первого и Второго музеев новой западной живописи, включавших в себя собрания Сергея Щукина и Ивана Морозова. После ликвидации Музея нового западного искусства в 1948 году, директор Эрмитажа Иосиф Орбели встретился в директором ГМИИ им. Пушкина Меркуровым для обсуждения раздела коллекций. Преимущественное право выбора принадлежало ГМИИ им. Пушкина. В Москве остались картины Гюстава Курбе и Эдуарда Мане. Из 15 картин Клода Моне Эрмитаж получил только четыре, из восьми работ Огюста Ренуара — три, из 21 полотна Поля Сезанна — семь… В чем же здесь «историческая несправедливость»?

Да, Эрмитаж приобрел больше полотен Матисса, Пикассо и Дерена, потому что ГМИИ на них особо не претендовал. Благодаря этому, Эрмитаж получил собранные Сергеем Щукиным кубистические картины Пикассо. Итак, коллекция Музея нового западного искусства была разделена при участии двух сторон — московской и ленинградской.

По мнению Михаила Пиотровского, «этот раздел спас коллекцию»: «Иначе возможны были бы два варианта — продажа за границу или уничтожение (если бы полотна импрессионистов и постимпрессионистов признали бы «дегенеративным искусством»).

Попавшие в Эрмитаж и выставленные на знаменитом «третьем этаже», эти шедевры вскоре вошли в культурную жизнь страны. Благодаря им, как считает Михаил Пиотровский, « выросло не одно поколение художников, воспитанных на новом французском искусстве».

«Если уж говорить о восстановлении исторической справедливости, о возрождении музеев, то прежде всего нужно восстановить Эрмитаж, сильнейшим образом пострадавший при советской власти!», — обратился Михаил Пиотровский к собравшимся. — Давайте восстановим Эрмитаж в том виде, в котором его создавали крупнейшие коллекционеры России — такие, как Екатерина II и Александр I».

«На Эрмитаж и его коллекции посягали неоднократно», — напомнил директор музея журналистам. — Нам постоянно приходилось и приходится до сих пор защищать наши коллекции от посягательств. Музеи должны быть неприкосновенны. Это уже сформировавшийся организм. Музеи, такие, какими они уже сложились, надо холить и лелеять».

Ведущий научный сотрудник отдела Западноевропейского искусства Эрмитажа, хранитель тех полотен, которые Ирина Антонова требует вернуть в Москву, Альберт Костеневич полагает, что идея восстановление Музея нового западного искусства, ни что иное, как «маниловские мечтания». По его мнению, по прошествии почти ста лет коллекция, составлявшая некогда Музей нового западного искусства, уже не отвечают этому названию: она давно стала классикой. Современная просвещенная публика, имеющая нынче возможность путешествовать по миру, легко поймет, что щукинский и морозовский отбор полотен — лишь небольшой абзац в обширной главе о новой западной живописи.

Кроме того, непонятно, где инициаторы идеи возрождения Музея нового западного искусства собираются разместить его? Особняк Сергея Щукина еще в 20-е годы захватил Наркомат обороны. Ныне его занимает Министерство обороны. Даже если могущественное ведомство удастся выселить, особняк этот настолько тесен, что непонятно, как, даже при «ковровой» развеске, Сергею Щукину когда-то удалось разместить там 250 картин, в том числе такие масштабные полотна, как «Танец» и «Музыка» Анри Матисса. В особняке же Ивана Морозова на Пречистенке сейчас размещается Академия художеств.

«Значит, — подытоживает Альберт Костеневич, — авторы идеи подразумевают строительство нового здания. То есть собираются разместить коллекции гипотетического «возрожденного» музея в «новоделе»!» По его словам, важно задуматься о возможностях восстановления того или иного памятника культуры, прежде всего с юридических позиций: «Наши музеи не похожи на американские, большинство которых имеют статус частных институций, имеющих право не только покупать, но и продавать экспонаты. Но в случае с нашими музеями, мы должны твердо отстаивать неотчуждаемость экспонатов». Восстановить ГМНЗИ, по мнению Альберта Костневича, можно только «силовыми методами». Доктор искусствоведения убежден, что у этого «сомнительного прожекта нет будущего», ведь Эрмитаж, стоящий на позиции соблюдения правовых норм, никогда не согласится «ни с каким переделом коллекций, которые ему доверено хранить. А, главное, и власть не пойдет на осуществление этого проекта, который может взбудоражить общество».