Я карандаш с бумагой взял, нарисовал дорогу…

В Мраморном дворце Русского музея открыта выставка «Актуальный рисунок»

Она опровергает расхожее мнение, что современные художники горазды только клепать инсталляции и проводить перформансы. А лошадку, к примеру, нарисовать не могут. Впрочем, нынешний рисунок отличается от академического. В этом убедился корреспондент «ВП» Алексей Блахнов, пообщавшись со специалистами музея.

О. Тобрелутс. На приеме у Фрейда. 2011.

...и появляется совершенно новый человек

Александр Боровский, заведующий отделом новейших течений Государственного Русского музея.

— Что же это такое: «актуальный рисунок»? Какова его история?
— Рисование, как и в XVIII — XIX веках, остается фактором движения искусства. Казалось бы, теперь для создания изображения используются разные предметы и материалы, порой глобально отличающиеся от того, к чему привыкла академическая школа, но по сей день рисование являет собой скелет, от которого абсолютно зависит само тело искусства. Традиционно принято считать высокой школу академического рисования, затем следует лебедевская школа, просуществовавшая до 70-х годов, все это верно. Но в то же время наличие мощных школ не отменяет все современные достижения в этой области. В шестидесятые годы.

С. Мироненко. Концептуальное искусство. 1990.

XX века линия соскакивает с плоскости листа и выползает из того цеха, куда его определили в 1932 году, когда искусство разделилось на живописцев, графиков, ДПИ, что-то там еще. Как мы сегодня понимаем, это самоотделение было вынужденным, связанным с идеологией, с присмотром за искусством, с материальным снабжением искусства. Но во всем мире уже давно пропало узкопрофессиональное подразделение художников на цеха. У нас же оно держится до сих пор, хотя уже не так устойчиво, как раньше. Но если все же смотреть на развитие искусства адекватно, то именно в шестидесятых годах линия сорвалась с бумаги — и не только у нас, это произошло во всем мире: она свернула двери цехов с петель и, например, на Западе пришла на землю и в огромные монументальные формы, выполненные из металла. У нас же все началось с концептуализма, когда рисунок намеренно приобрел анонимность, что было сделано именно для того, чтобы противостоять индустрии, традиции, жесткой, отработанной форме. 

— Какова современная реальность «актуального рисунка»?
— Здесь, на этой выставке, мы видим результат полувековой борьбы за самоопределение, теперь рисование может быть самым разным: кто-то рисует линии карандашом, кто-то металлом, кто-то использует текстиль. Теперь мы видим совершенно разные источники искусства — то, что на Западе называют outside artist, то есть непрофессиональных художников, и они подчас приносят совершенно потрясающие рисунки. Таким образом появляется совершенно новый, потаенный, укромный человек, не связанный с профессиональным искусством, который создает свой собственный язык. Рядом же мы видим новый тип репортажного рисунка, связанный с изнанкой нашей жизни, то есть с местами лишения свободы. Тут же мы видим рисунок, обращающийся к татуировке, а на соседней стене — изумительные машины Александра Шишкина, рисунок которого является неотъемлемой частью движущихся предметов, а пройдя в соседний зал, будем долго рассматривать огромные текстильные композиции. В данный момент времени и пространства мы можем наблюдать абсолютный выход за рамки рисунка в традиционном понимании. Но, что не менее интересно, во всем этом присутствует и возвращение к рисунку, осуществляемое в совершенно разных формах — хоть сквозь телевидение, хоть сквозь экран компьютера, что являет собой своеобразное пострисование. Многообразие различных видов, форм и техник актуального рисунка, пожалуй, напоминает спутанные ростки, удалившиеся от основного древа, но так или иначе они к нему вернутся.

П. Пепперштейн. Россия и гастарбайтер. 2009.

Искусство развивается волнообразно

Ирина Карасик, ведущий научный сотрудник отдела новейших течений Русского музея, автор музейных экспозиций по истории русского авангарда и современному искусству.

— Каковы тенденции развития рисунка? 
— Какое-то время назад мы заметили, что с рисунком происходит что-то интересное: стали появляться какие-то гигантские форматы, использование холста и прочие, еще более радикальные изменения. Традиционное рисование видится нам как карандаш, бумага, перо или ручка. В какой-то же момент рисунок увеличивается до размера картины, выполненной, к примеру, на холсте графитом, и включается в состав инсталляции, становясь центральной ее частью. Логично было бы предположить, что рисунок будет вытеснен объективными продуктами искусства — фотографией или видео, однако художники начинают снова рисовать, совмещая фотографию, видео и рисунок. Внезапно карандаш в руки берут даже те художники, которые всю жизнь занимались медиа и никогда рисовать не учились.

— В чем залог выживания рисунка и его дальнейшего развития как вполне самостоятельного жанра?
— Я полагаю, что время от времени наступает усталость от средств объективного изображения и как художнику, так и зрителю требуется ощутить что-то живое. В нашем большом зале представлены работы, которые можно назвать постконцептуальным или даже постэкранным рисованием: художники перерабатывают образы из фильмов, видеоклипов, но все это делается в обычной рукотворной технике. А есть течение, которое можно назвать «неукротимым рисованием». Допустим, Юрий Альберт рисует с завязанными глазами. У него получаются замечательные вещи: сначала полуабстрактные, затем приближаются к фигуративному, а затем мы понимаем, что это автопортрет. Есть такое явление, которое мы называем «другой рисунок»: здесь запросто вместо карандаша может использоваться игла или сварочный аппарат, вместо линии — металлический прут или нитки.

— Скептики наверняка отметят, что рисунком все же принято называть некое небольшое изображение на бумаге… А тут — уже инсталляция…
— По сути тот же металлический прут или нить — это материализовавшиеся линии, формирующие очерковый рисунок, появляется ощущение, что художник рисует по воздуху. Нам очень хотелось показать, сколь велико разнообразие используемых инструментов, материалов, форматов, которые рождают новый смысл, который, однако, всегда останется особенным в свете того, что авторы этих работ именно ориентируются на рисунок. Например, огромное текстильное панно под названием «Аллергия на пыль»: основой его образа является сходство с наброском, сделанным толстым фломастером: сочность красок, пластика линий. Есть рисунки, выполненные по фотоотпечатку, есть совмещение рисунка и фотографии, имеются даже варианты рисования без карандаша — прямо на смартфоне. 

— Обретет ли актуальное искусство еще более странные формы? 
— Сейчас очень трудно сказать. Искусство развивается волнообразно: бывают моменты максимального радикализма, которые сменяются чем-то традиционным, что в свою очередь становится радикальным. Думаю, все и вся так и будет продолжать взаимодействовать, порождая все новые и новые приемы.