«Я никогда ничего не просила у государства»

История о том, как чиновники позабыли о 90-летнем ветеране

90-летняя Вера Павловна Фролова, вдова участника Великой Отечественной, три года пробывшая в немецком плену, ветеран труда, член Союза журналистов, инвалид, вынуждена ютиться в многонаселенной семейной коммуналке. Власти пообещали ей отдельную квартиру, да не дали.

За время работы горячей линии «36 квадратных метров» мы много раз сталкивались с проблемой обеспечения жильем ветеранов, проживающих в так называемых семейных коммуналках. Это когда несколько семей, которых чиновники своей волей объединяют в одну, вынуждены жить под одной крышей. Однако есть мизерное превышение метража (то есть когда более 9 кв. м общей площади на человека), и на этом основании ветерана никак не признают нуждающимся в улучшении жилищных условий. 

У 90-летней Веры Павловны, проживающей в трехкомнатной квартире общей площадью 55 кв. м (жилая — 41 кв. м) с дочерью, внуками и правнуками (всего десять человек, да скоро родится еще один правнук) в Стрельне, никакого превышения метража нет и в помине. Ветерана признали нуждающейся в улучшении жилищных условий в феврале 2013 года (о чем есть соответствующий документ из жилищного отдела администрации Петродворцового района). Сейчас на календаре — ноябрь 2014-го. Квартиру Вере Павловне так и не дают. 

Вера Павловна бережно хранит дневники, которые ей удалось привезти из Германии.

«Я никогда ничего не просила у государства —ни для себя, ни для кого-то из близких»

Журналисты «ВП» — в Стрельне, в гостях у Веры Павловны. Квартира расположена на четвертом этаже хрущевки. Лифта, понятное дело, нет в принципе. Так что человеку в преклонном возрасте выбираться из дома — целое событие. Миниатюрная трехкомнатная квартира, в которой проживает чуть ли не целый «детский сад» правнуков, на хоромы походит мало. Очень-очень тесно. Это даже не семейная коммуналка. Это какое-то еще более плотное заселение типа «семейная казарма». Маленькая кухня, где можно готовить только по очереди. Очереди могут быть и в места общего пользования. Иногда на некоторое время проживающих становится поменьше: то одна семья, то другая, подкопив денег, начинает снимать чужое жилье. Потому что жить в таких условиях невыносимо. Приходится экономить на всем, чтобы иметь возможность снять жилье. Но это меры временные и ни в коей мере вопрос с жильем не решают.

Сейчас ситуация усугубилась тем, что зять Веры Павловны тяжело заболел. 

(В упомянутой квартирке он проживает 16 лет, однако прописка у него временная: прописывать его постоянно чиновники отказываются, ссылаясь на то, что он — бывший военнослужащий.)

8 сентября этого года Вере Павловне исполнилось 90 лет. Власти могли бы хоть к такой дате приурочить выдачу ордера столь заслуженному человеку. Вера Павловна так ждала! Но в ответ, как говорится, тишина.

— Я никогда ничего не просила у государства — ни для себя, ни для кого-то из близких. Но сейчас, когда начали одолевать разные болезни и очень хочется покоя, я была вынуждена просить о предоставлении жилья, — говорит Вера Павловна.

Первый раз, второй раз — все без толку. Как замечает Вера Павловна, от чиновников «получила оплеухи». В моральном плане. (В физическом-то уж сколько их получала в немецком плену!) За «третьей порцией» обращаться не будет. 

Между прочим, Вера Павловна — коренная жительница Стрельны. Она родилась здесь, в Стрельне же голодала в войну, из Стрельны была угнана в Германию. Вернулась на Родину в конце марта 1945 года. Участвовала в восстановлении разрушенного во время оккупации колхоза в Стрельне. 

Вера Павловна достает альбом с фотографиями и свою главную драгоценность — дневники. Дневники, которые вела, находясь в плену. Часть из них — в тетрадях, часть — на упаковочной бумаге из-под немецких удобрений. Это документальные свидетельства того, что происходило с советскими людьми на земле врага. Это боль, слезы и — непоколебимая вера в победу и в то, что, если выживешь, вернешься на Родину. А малой родиной Веры Павловны была Стрельна.

Кстати, к 60-летию Победы этот дневник был издан (отредактированный и дополненный). Книга называется «Ищи меня в России». Вот только издать ее на спонсорские деньги удалось очень маленьким тиражом: всего 500 экземпляров. Которые и разошлись по школам и другим учреждениям Стрельны. Там книгу можно взять в библиотеках. Но для массового читателя это уникальное издание недоступно. 

Под дулом автомата — на чужбину

Весной 1941 года Вера окончила 9-й класс. Впереди был самый ответственный, выпускной 10-й класс, мечты и планы на будущее. Но их перечеркнула роковая дата — 22 июня.

В тот день Вера с женой брата пошли на утренний спектакль в театр, слушали «Риголетто».

— Мы еще успели съесть в антракте шоколад и пирожные. Мы ничего еще не знали: объявлений в театре не было. Только во время второго действия по залу пронесся легкий шум: как мы позднее догадались, это уходили из зала зрители — военнослужащие. Мы же оставались в счастливом неведении еще долго, пока не вернулись в Стрельну, — вспоминает Вера Павловна. — Уже на подходе к Волхонке увидели двигающуюся навстречу колонну танков. Танкисты — молодые ребята в шлемах — сидели возле раскрытых люков, пели боевые песни, кричали что-то бодрое встречным девушкам, ловили кинутые ими букетики полевых цветов. То тут, то там на обочине стояли прохожие, одна женщина плакала. «О чем вы плачете?» — спросили мы. И она ответила: «Так война же, доченьки…»

Начались военные будни. Вера вместе со всеми рыла окопы, тревожно прислушиваясь ко все приближающейся к Стрельне артиллерийской канонаде. Когда стало ясно, что оккупация Стрельны — дело нескольких дней, что немцы совсем скоро будут здесь, Вера вместе с мамой Анной Петровной решила пойти пешком в Ленин-град, к тетке. (Трамваи уже не ходили.) И угодили в зону интенсивного обстрела.

— Запомнился беспрерывный свист, шелест и вой над головой да бесконечно длинное картофельное поле с залитыми дождем бороздами. К счастью, мы успели доползти до окопа, где бойцы Красной армии сказали нам, что дорога на Ленинград уже отрезана и нам в город не попасть. Когда перестрелка затихла, мы окольными путями решили возвращаться обратно в Стрельну, — добавляет Вера Павловна и уточняет, что ее тетка, к которой они собирались, потом умерла от голода.

Когда Вера Павловна с матерью подошли к своему дому (а жили они тогда в собственном доме), там уже вовсю хозяйничали немцы. Забрали всю живность, овощи и другие припасы. Заняли хозяйский дом, «милостиво» разрешив семье Веры Павловны занять ветхую дачную постройку. Есть стало нечего: начался голод. Причем никаких карточек на продовольствие русские люди не получали. Вера Павловна рассказывает, как один из ее родственников в страшную голодную зиму 1941 — 1942 годов вырыл и съел труп собаки, закопанной на огороде. (Эту собаку — любимицу семьи — немцы застрелили еще в сентябре на глазах у Веры Павловны.) 

В оккупированной Стрельне начались зверства фашистов. Расстрел следовал за расстрелом.

— В апреле 1942 года был жестоко, зверски убит мой одноклассник Юрий. Его, убогого (он от рождения был горбатым), привязали к вожжам и погнали лошадь вскачь. Лошадь долго волочила окровавленного, но еще живого Юру по мерзлым буграм. После чего «цивилизованные освободители» отвели лошадь в конюшню, а Юру добили выстрелом в упор. За что? За то, что обезумевший от голода мальчик решился украсть какую-то малость из немецкой кухни, — вздыхает Вера Павловна. 

Людей партиями начали угонять в Германию. Сначала русских немцев (под Стрельной было немецкое поселение), потом русских финнов, потом просто русских. 

И вот настало раннее утро 4 мая 1942 года. 

1943 год. Германия. Рабам из Восточной Европы достаточно было номера.

Выдержка из дневника Веры Фроловой:

«…Непонятное ожидание беды охватывает все мое существо. И вот она — беда! Крытый черный фургон возникает на фоне розового неба. Слышатся резкие голоса, лай собак. Беда надвигается, возникает на пороге в образе двух фрицев. В руках — автоматы… Один из немцев держит на поводке большую овчарку… Другой немец, глядя на меня, резко командует: «Вставайт! Шнеллер! Ти будет ехать нах дойтчланд…» Мама бросается на колени, ползет, вытянув как в молитве руки, к ногам немца, гладит грязные его сапоги: «Оставьте мою дочку, господин немец, она еще девочка. Умоляю вас… Ведь у вас тоже, наверно, есть дети… Возьмите все, что хотите, только ее не трогайте!» Немец ногой отшвыривает маму, оценивающе глядит на нее: «Гут! Ты тоже ехать Германия, матка! Шнеллер!»

Двадцать минут на сборы. Вера кидается к своим книгам: но нет, запрещают взять. Вера успела лишь положить пачку открыток с видами Ленинграда и Петергофа. Ее мама, Анна Петровна, в последний момент берет старенькую ручную швейную машинку «Зингер» (и как потом, в плену, эта машинка пригодилась для русских остарбайтеров — восточных рабов! — на ней шили хоть какое-то подобие одежды). 

Людей сажают в грузовики, везут на станцию. Под дулами автоматов отправляют в товарный поезд, который берет курс на запад. 

Торговля живым товаром начинается уже в дороге. Поезд едет через Эстонию, и на одной из станций зашедший в вагон эстонец за бутылку самогона покупает одну из русских женщин. 

А поезд мчится все дальше. Наконец останавливается. Изнемогающих людей (проведших неделю в вагоне — фактически без еды и воды) выгоняют из вагонов. Везут в лагерь, в бараки. Следующий этап — торговая городская площадь, где живой товар выставляется на продажу. Немцы придирчиво выбирают, щупают, мнут живой товар, открывают людям рты и считают зубы. Вера, ее мама и еще несколько русских достаются Адольфу Шмидту, в поместье которого им предстоит три года гнуть спину на сельхозработах. 

Есть в военном дневнике и радостная страница.

На чужбине

— Я три года вела дневник, в котором писала о нашей рабской жизни на чужбине, о своих переживаниях, горестях, надеждах. О встречах с разными людьми. Все писалось втайне, по ночам. Не было бумаги, и я часто совершала недозволенное, используя для записей бумажные кули из-под удобрений. Те ночные часы бодрствования в чуждом немецком жилище были единственными светлыми мгновениями в моей подневольной жизни, — поясняет Вера Павловна, бережно расправляя пожелтевшие от времени листки. 

В Германии восточных рабов ждала бесконечная работа, жизнь впроголодь, побои за малейшую провинность и даже без всяких причин. Ведь русские люди воспринимались как классовые враги, и любая жестокость по отношению к ним была дозволена. А за попытку бегства могли отправить в концлагерь, где провинившегося ждали мучения и смерть.

Но были среди немцев и те, кто по-человечески относился к рабам с востока и чем мог помогал. Лишний кусок хлеба, лишняя жиринка в супе — это тоже была помощь. А однажды немецкая фрау вылечила Веру от напасти — нарывов по всему телу, которые у девушки начались из-за недоедания и нервных стрессов. 

Все думы Веры Павловны — о Родине, о Ленинграде. Когда немцы заявили, что все, скоро Ленинграду «капут», она напишет в дневнике: «…Нет! Что он сказал? Еще несколько дней, и Ленинград «капут»? Еще несколько дней и наши широкие светлые проспекты загадят, истопчут нечистые их сапоги? Наш свежий, вольный прибалтийский воздух отравится их зловонным дыханием?.. Нет! Никогда! Не бывать этому! Пусть что угодно, пусть лучше я здесь умру, только ты оставайся свободен, только ты не погибни, мой родной, мой любимый Ленинград!»

«Родина моя! Моя милая, моя единственная! Только сейчас я по-настоящему поняла, как недоступна ты для нас теперь и как бесконечно, бесконечно далеко отсюда. И только сейчас мне впервые по-настоящему стало страшно, что я тоже могу подохнуть здесь, так и не увидев тебя, не рассказав тебе, как я дорожу тобою, как горжусь причастностью к твоей судьбе и как я люблю тебя».

И все-таки Вера Павловна и ее мама выжили. В январе 1945 года, когда в Пруссии началось интенсивное наступление советских войск — всех немцев и восточных рабов погнали на запад, навстречу англо-американцам. Вера с матерью решили укрыться от угона, но были пойманы, заключены в тюрьму. Их освободили советские войска. Это был самый радостный, самый волнующий момент в их жизни. «Свершилось! Наконец-то свершилось! Мы у своих и со своими! Мы снова слышим русскую речь, ощущаем пожатие крепких, надежных рук, и я счастлива, счастлива, счастлива!!!»

…28 марта 1945 года, уже через 20 дней после освобождения, Вера Павловна и ее мама, вконец измученные, завшивленные, вернулись в Стрельну. Председатель поселкового совета сказала Вере Павловне: «Доучиваться тебе сейчас некогда, сама видишь, какая кругом разруха. В первую очередь надо восстанавливать сельское хозяйство, будем создавать здесь колхоз. Как только появится возможность, дадим тебе направление на учебу, и было бы очень кстати, если ты выберешь медицину. Проклятая война сильно покосила медиков, и у нас в Стрельне их катастрофическая нехватка. А пока поработай в поле и заодно, как самая здесь грамотная, выполняй обязанности счетовода». 

Так все и случилось. В дальнейшем Вера Павловна поступила в Ленинградскую вторую фельдшерско-акушерскую школу, после ее окончания 17 лет работала заведующей здравпунктом Стрельнинского завода. Но оставался нереализованным литературный талант (еще ее школьный учитель литературы говорил, что ее будущее — именно литература), и в 1965 году Вера Павловна переходит на работу в редакцию Петродворцовой районной газеты «Заря коммунизма». Становится внештатным корреспондентом городских, областных, всесоюзных изданий. Основная тема — судьбы тружеников Стрельны. В 2007 году Вере Павловне Фроловой было присвоено звание «Почетный житель поселка Стрельна».

А теперь почетная жительница Стрельны, награжденная медалью «Непокоренные. За верность Родине» (медаль, учрежденная Советом Российского союза бывших несовершеннолетних узников фашистских лагерей), столько сделавшая для восстановления и развития Стрельны, чувствует себя забытой новыми властями. Ведь согласно Указу президента РФ нуждающиеся в улучшении жилищных условий ветераны должны обеспечиваться отдельным жильем в первую очередь. И обеспечиваются — о чем твердят с экрана телевизора и на страницах газет. Так почему же о ней позабыли? Чем она-то провинилась?

Комментарий юриста

Татьяна Смирнова, юрисконсульт горячей линии «36 квадратных метров»:

— Согласно п. 1 ст. №23.2 Федерального закона «О ветеранах» Российская Федерация передает органам государственной власти субъектов Российской Федерации полномочия по обеспечению жильем в соответствии со статьями №12, 15, 17 — 19 и 21 Федерального закона «О ветеранах» категорий граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий.

П. п. 2 п. 3 ст. №23.2 Федерального закона «О ветеранах» защищает право Веры Павловны Фроловой — вдовы участника Великой Отечественной войны, состоящей на городской жилищной очереди, на получение жилья во внеочередном порядке за счет средств федерального бюджета.

Федеральным законом от 2 декабря 2013 г. №349-ФЗ (в редакции от 28 июня 2014 г.) «О федеральном бюджете на 2014 год и на плановый период 2015 и 2016 годов», таблица 25, предусмотрено распределение субвенций на осуществление полномочий по обеспечению жильем отдельных категорий граждан, установленных Федеральным законом от 12 января 1995 г. «О ветеранах» в соответствии с Указом президента Российской Федерации от 7 мая 2008 г.