Яков Гордин: Цивилизация мешает возникновению выдающихся личностей

Историк и писатель представил новую книгу о выдающемся российском военачальнике и политике Ермолове

Из школьного курса истории, а также из романов Юрия Тынянова в памяти остался образ грозного, но немного странного генерала. В этом году мы отмечаем 200-летие Отечественной войны 1812 года, а Ермолов — один из полководцев, чья звезда взошла во время той войны. Но книга Якова Гордина «Алексей Ермолов. Солдат и его империя» — совсем не «датское» событие: он писал ее четыре года.

Яков Гордин писал книгу четыре года

Гроза двенадцатого года

Хотя Отечественная война в книге про Ермолова — не главный сюжет, а один из сюжетов, автор уделяет ей большое внимание. В массовом сознании образ той войны сформировался благодаря не роману «Война и мир» и даже не картине Сергея Бондарчука, а скорее фильму «Гусарская баллада»: красиво, романтично, быстро и весело. Книга Якова Гордина призвана, в частности, развеять и этот миф: «Наполеон из Москвы вывел 100-тысячную армию, к Березине пришло 30 тысяч, Кутузов из Тарутинского лагеря 120-тысячную — к Березине пришло сорок. Тяжело было, голодно и холодно», — рассказывает Яков Аркадьевич.

Во время войны 1812 года Ермолов несколько раз буквально спасал русскую армию. «При Бородине французы прорвали центр русской позиции, это грозило катастрофой. Оказавшийся поблизости Ермолов, схватив первый попавшийся под руку батальон и задержав тех, кто бежал с батареи, отбил Курганную батарею и больше двух часов держался там, пока не подошло подкрепление… Звездный час его — это битва при Кульме в 1813 году. У нас такое представление, что Наполеон после 1812 года — не противник. Но в кампанию 1813 года Наполеон выиграл подряд три сражения и загнал русско-прусскую армию в ущелья Богемских гор. Если бы Ермолов с гвардейскими полками в многочасовом бою не обеспечил армии выход на равнину, сражаясь против более чем вдвое превосходящего противника, судьба Европы и Наполеона была бы другой», — утверждает Яков Гордин.

Вся жизнь Ермолова состоит из взлетов и падений. Алексей Петрович, в отличие от многих героев 1812 года, «захватил» две грандиозные эпохи. Родился и вырос он в екатерининское время, в 17 лет он уже получил Георгиевский крест из рук Суворова за участие в штурме Праги. Но после смерти императрицы блестящая карьера прервалась. Ермолов служил в захолустном Несвиже, который называл «резиденцией дураков». В этих местах сложился кружок фрондирующих офицеров, ненавидящих Павла. Были разговоры о цареубийстве. Кончилось это доносами, арестами, казематами. Ермолов перед ссылкой провел в Петропавловской крепости не больше недели. Но это страшное узилище, в котором он мог остаться на годы, так потрясло молодого подполковника, что страх перед возможными репрессиями поселился в душе знаменитого своей храбростью генерала на всю жизнь. Этот могучий человек, по выражению Пушкина, «голова тигра на геркулесовом торсе», всю жизнь боялся ареста: в 1826 году, когда Николай I уже снял Ермолова с поста проконсула Кавказа, Ермолов узнал, что в Тифлис едет начальник главного штаба Дибич с особыми полномочиями, и… разрыдался — думал, что его арестуют.

Во время войны 1812 года Ермолов несколько раз буквально спасал русскую армию

Кавказ подо мною…

Книга рассказывает и о широте кругозора и высокой образованности Ермолова — он знал несколько языков, в том числе — свободно — латынь, и о его своеобразной личной жизни: «Он так и не женился, хотя, судя по письмам, в его жизни была большая любовь. Та девушка была из бедной семьи, и он тоже. Считал, что на свое жалованье достойно содержать семью не сможет». При этом аскетом Ермолов не был — имел нескольких детей от так называемых кибинных жен. На Кавказе был обычай: девушку брали в жены «напрокат», по договоренности с родственниками. При расставании сыновья оставались отцу, а дочери — женам. Это не считалось позором для женщины: все ермоловские жены потом вышли замуж за горцев. Двое сыновей, отличившись на Кавказе, стали генералами, третий гвардии полковником. И только четвертый погиб в бою с горцами.

Говоря о деятельности Ермолова на Кавказе, Яков Гордин подчеркивает, что Ермолов совершил немало ошибок, которые до сих пор нам «аукаются». Ермолов рассматривал Кавказ как своеобразный плацдарм для завоевания Азии: «В Европе нам шагу не дадут ступить без боя, а в Азии целые царства к нашим услугам», — считал он. Наполеоновским (в буквальном смысле — воображение Ермолова крайне занимал египетский поход Наполеона) планам Алексея Петровича не суждено было сбыться, но зато ему удалось побывать… потомком Чингисхана: именно так, будучи послом в Персии, куда поехал урегулировать пограничные споры, он отрекомендовался. «Никаких генеалогических оснований у Ермолова не было, хотя корни у его семьи татарские, — объясняет Яков Гордин. — Ермолов разыграл грандиозный спектакль: когда шах поинтересовался, где документы, он сказал, что в России, у старшего в роду, и даже намекал тамошней знати, что мог бы претендовать на персидский престол…» На вопрос, можно ли считать Ермолова политическим авантюристом, Яков Аркадьевич отвечает: «Ермолова трудно назвать политическим авантюристом, поскольку никаких авантюр он не совершал. Скорее — политическим мечтателем мощного, имперского направления. Конечно, в его взглядах были черты утопизма. Ермолов был честолюбив, но всегда ощущал, что за ним стоит Российская империя». Яков Аркадьевич подчеркивает, что личности, подобные Ермолову, во все времена и во всех странах необычайная редкость: «Цивилизация в том виде, в каком она развилась, мешает возникновению многосторонних крупных личностей».