Юрий Мамин: Российская цивилизация — явление декоративное

Как корреспондент «ВП» так и не задал вопроса про белых обезьян

Светлые залы Союза художников. По стенам развешены цветные прямоугольники, каждый из которых — окно. Не в Париж. В другой маленький мир. Который его обитателям кажется огромным. В выставочном центре на Большой Морской — выставка художников-анималистов «ZooКультура — 2013». Жизнь животных. Кошек, собак, коней, павлинов и... Чего там еще было у Ноя? Нет разве что белых обезьян.

Интересное лицо промелькнуло и затерялось в толпе. Так это Юрий Мамин! Помчался к организаторам: «У вас тут Мамин!» «Знаем, — гордо ответили организаторы. — Он — председатель оргкомитета». «Ух ты! — резюмировал корреспондент «ВП», — хочу интервью».

Всегда хотел спросить, почему про белых обезьян не надо думать в стихах…

Живем по заветам античной Греции

— Юрий Борисович, как вам выставка?
— Отличная! Люди на нее идут. Благодатная тема. Я, конечно, не организатор. Но очень благодарен, что меня пригласили.

— Вы и животных любите?
— Больше, чем людей! Ненавижу охоту. И охотников. Нет, когда кто-то вынужден таким способом добывать себе пропитание, это понятно. Но мы живем в цивилизованном мире. Где есть много способов прокормиться. Особенно не люблю охотников, которые бравируют: «Мы же не для еды!» Терпеть не могу олигархов-охотников, которые бахвалятся: «У меня винтовка стоит миллион двести тысяч долларов!». Я проверил в Интернете. Она и правда столько стоит! Путин и Медведев не охотятся. Нет, по счастью, у них такой страсти. Это радует. А у Ястржембского все стены завешаны винтовками и чучелами. Ужасный тип! Олигархи вроде него в Африку ездят, чтобы потом хвастаться: «Вот былa, знаете ли, редкая порода белых тигров, я убил последнего!»

— Вы о цивилизованности?
— Я о человечности. А цивилизованности у нас всегда не хватало. Российская цивилизация — явление декоративное. Мы всегда брали форму, но не меняли содержание. С тех самых пор, как Петр Первый бороды брил, заставлял голландский учить, форму немецкую на всех надел и парики.

— У этих реформ много противников, которые утверждают, что у России был свой путь...
— Жизнь до Петра была в России скудной и застойной: вместо театра — балаган, вместо клавесина — балалайка, вместо живописи — иконопись и лубок, вместо обилия литературных жанров — житие святых и всё тот же лубок.

— А как же протопоп Аввакум Петров?
— Это что, по-вашему, эквивалент Данте или Шекспира? Были иконы Рублева, Грека. Они прекрасны. Но это вещь в себе, как и древнеегипетские фрески. Мы же сейчас живем по заветам античной Греции. Оттуда и принцип золотого сечения, и всестороннее отражение человека в искусстве, и развитие всех видов искусств и наук.

— А Пушкин? А целый сонм имен...
— А когда эти имена появились? В начале XIX века. Литература или даже современный язык начался, как вы правильно сказали, с Пушкина. А русские ученые, за исключением самородка Ломоносова, — это уже вторая половина XIX века, когда на смену дворянству пришли разночинцы, которые сильно продвинули культуру. Но это — в столицах. А народ при этом был повально безграмотным и рабским. Отмена крепостного права отменила рабство. Формально. Некоторые мыслители и считают нашу отечественную цивилизацию декоративной.

— И сейчас декорация?
— Во многом.

— То есть смертную казнь отменили — это не цивилизация?
— Напускное. Это наш книксен Западу. Чтобы не тормозили сделки, выгодные для нашего бизнеса. А на самом деле подавляющее большинство населения — за публичную казнь, как в Китае.

Господа сменились — рабство осталось

— Вы на 90-е яростно отреагировали своим кино...
— Я не на «девяностые», я на «восьмидесятые» отреагировал. Мы ждали Перестройку. Я снял «Праздник Нептуна» и был первым, кто в кино сбросил с пьедестала идеалы застойного времени. Мой фильм так и назвали — «первым фильмом перестройки», вместе с моим «Фонтаном». А вот «Окно в Париж» я снимал уже в «девяностые»...

— Я хотел спросить — почему вы сейчас не снимаете?
— Не дают. Мой кинопроект «Окно в Париж-2» был отвергнут экспертным советом фонда кино, распределяющим финансы. Хватит, мол, критиковать, давайте развлекать и внушать патриотический настрой. Порешили и поехали загорать куда-нибудь на Канары. Они не желают понять, что отсутствие сатирика в культуре порождает застой. Для России вообще характерны два состояния: либо переворот, либо застой.

— А конец XIX века? Резкий подъем промышленности!
— Это и была промышленная революция. А в XX веке в России снова наступил застой. Потому и проиграли русско-японскую войну, потому и Распутин оказался у власти, потому и произошла октябрьская революция. И поначалу она вызвала в обществе мощное поступательное движение. Помните у Маяковского: «Твори, выдумывай, пробуй»? Творили, выдумывали и пробовали. Но недолго. В тридцатые произошло то, что предсказывал Чернышевский: инициаторы революции стали ее жертвами. И уничтожены были не только главные большевики, но и революционеры в культуре, в науке — Маяковский, Мейерхольд, Горький, Вавилов и сотни других, менее известных. Их место заняли функционеры, ретрограды, рабы новой религии. При этом фасад был праздничным — радостные песни Дунаевского, плакаты, лозунги, парады. Внутри протекала жизнь запуганного народа. Господа сменились, крепостное рабство осталось.

— Мы крепостные?
— Мало того, мы не хотим быть иными. Мы готовы бить себя в грудь, защищая далекие Курилы от коварных японцев, а у нас под носом уничтожается Карельский перешеек. Леса там наполовину вырублены, обочины дорог превращены в свалки, земля загажена отходами свиноферм, нечистоты сливаются в Ладогу и в Финский залив. Гражданин своей страны не стал бы мириться с этим варварством. А мы миримся, потому что в нас живет рабская уверенность, что с нашим мнением не посчитаются хозяева жизни.

— Но как же? У нас армия художников, артистов!
— Армия людей с дипломом, но не художников и не артистов. Когда я учился на Высших режиссерских курсах, нас было 12 человек. А сейчас их там — сто с лишним. Думаете, талантливых студентов стало в десять раз больше? Вовсе нет. Они платят за обучение. Все решает коммерция. И даже если один из ста студентов окажется гениальным режиссером, исключение лишь подтвердит правило.

Иван Ургант как пример для подражания

— Я тогда сразу подойду к концу этой мысли. Что с «Ленфильмом» будет?
— Надеюсь, что я буду снимать там свое кино. Глава государства сказал: «Ленфильм» будем возрождать на прежнем историческом месте». И это правильно. «Ленфильм» может существовать именно по той причине, что находится в центре города.

— А где взаимосвязь?
— Все медийные артисты сейчас в Москве. Если звезд нет, фильм не возьмут в прокат. Вот и приходится подстраиваться под плотный график московских знаменитостей. Обычно их утром с Московского вокзала привозят на студию. В течение дня снимают, а вечером сажают на обратный поезд. Будь киностудия за городом, куда ее планировали перенести, производство фильмов просто остановилось бы.

— Но «Ленфильм» ведь — не только артисты. Как он возродится без профессионалов, которых, как вы говорите, нет?
— Я говорил про выпускников вузов. А среди старой гвардии сохранились еще кадры. Просто они сейчас сидят без работы. Да и среди молодых, необстрелянных, найдется один, два, три одаренных талантом. Будем отбирать лучших.

— А действительно, почему же сейчас все так скудно? 60-е, 70-е, 80-е, 90-е... Все имели своих кумиров. Сейчас не видно. Хотя вроде нет цензуры — делай что хочешь…
— Вы не правы. В советское время чиновника от цензуры иногда удавалось обойти. Давали снимать даже тем, чьи фильмы потом клали на полку. Сейчас цензура более жестокая. Для хозяев шоу-бизнеса главное — деньги, они будут бесконечно плодить продукты массовой культуры, угождая невзыскательной аудитории, жующей попкорн.

— Почему не снимают фильмы с героями? Я не имею в виду боевики.
— Начальники призывают искать героев. Но... Недавно в Интернете видел выступления старушек, бывших узниц политических репрессий. Они рассказывали о лагерях, о голоде, холоде, гибели подруг. И о своей вере, что их труд необходим Родине, что они лучший мир строят. И даже утверждали, что лагеря нужно вернуть, что сегодня их не хватает. Это кажется сумасшествием. Но объясняется важным обстоятельством: тогда у всех была цель. И общество знало героев: романтик Корчагин, коммунист Урбанский, ученый-ядерщик Баталов, школьный учитель Тихонов. Но сейчас мы не знаем, какое общество мы строим. Общество неравенства, где выигрывает самый ловкий и наглый? Общество, в котором мерилом ценностей являются деньги? Кто же в нем сегодня пример для подражания? Роман Абрамович или Михаил Прохоров? Иван Ургант или Ксения Собчак? Вряд ли они соответствуют представлению россиян о светлом будущем. А кто? Нет ответа. И в программе нашего правительства на ближайшие годы говорится об увеличении зарплаты и количества продуктов питания как о главных целях улучшения жизни общества. Такие цели может ставить для себя хозяин питомника для разведения животных. Но человек — не свинья.

Запуск фильма — как получение дачного участка

— Любимый «кухонный» вопрос. Раньше было лучше?
— Ту власть не любили и мечтали, чтобы она когда-нибудь закончилась. Но если старшеклассников спрашивали, кем они хотят стать, те как правило отвечали: летчиком, космонавтом, путешественником, ученым, артистом. Сказал бы кто-нибудь: «Хочу стать чиновником!» Над ним бы долго смеялись. А что сегодня? Я б в чиновники пошел, пусть меня научат! Вот она разница.

— И с кино так же?
— Конечно! Сейчас запуск фильма — все равно что получение дачного участка. Комфорт и гламур! Кино, телевидение пропитаны ими. Сейчас это чиновничье-продюсерское дело. Застой. В застое ничего не развивается. Я в БДТ ходил и наслаждался, только когда он был молодым. Когда труппа ставила спектакли, а их после первых показов снимали. Вот это был театр! А когда уже туда стали очереди стоять...

— А каких бы артистов вы сейчас в свое кино взяли?
— Только не медийных! Они для меня хуже горькой редьки! В моем новом кинопроекте «Радость любви к Джойсу» медийных не будет. Буду поступать, как делали раньше, в советские времена: искали артистов в провинции. И находили. Потом они становились звездами.

— А ведь Гоголь и Островский — самые живые писатели на сегодня. Городничий, Чичиков, Собакевич, Дикой, Грозной, Кабаниха и сейчас процветают. Как им не хватает сатирика, который гонял бы их, как волк — зажравшихся оленей! Однажды при Пушкине в одной компании хвалили Николая I. Хороший, мол, у нас царь: и дисциплину навел, и супостатов наказал, и лично во все вникает... «Хорош-то он хорош, — заметил Пушкин, — но дураков столько наплодил, что и на наших правнуков останется». Островский и Гоголь про них и писали. Пушкин искал смерти и нашел ее. А Гоголь сознательно довел себя до смерти. Потому что не мог жить в мире, где на улицах были развешены ящики для доносов. С тех пор декорации изменились. Нравы остались. Вот только Гоголя нет.

— Но что же есть?
— Лев Толстой говорил: «Мир погибнет... и черт с ним! Вот только музыку жалко». Есть, что жалеть.

P.S. А про белых обезьян я так и не спросил.