За ладожскую корюшку торговля выдает калининградскую

Но чтобы разобраться в этом, корреспонденту «ВП» пришлось побывать в лаборатории «ПЕТЭКС» и у рыбаков на Ладоге

Ну никому нельзя верить! Накануне майских праздников мы купили три килограмма ладожской, как сказал продавец, корюшки и отдали ее на экспертизу. А оказалось, что она совсем не ладожская. И это не экспертиза показала. Просто путина началась буквально на этой неделе. На прошлой же неделе «огуречной рыбки» ни из Ладоги, ни из Финского залива на прилавках быть не могло, разве что только ну очень мелкая. Но ее отправляли в основном на вяление. Чтобы разобраться во всем этом, корреспонденту «ВП» пришлось померзнуть на пронизывающем соленом ветру с примесью огуречного запаха.

Неделю назад ладожской корюшки в питере не было.

А когда-то в Баренцево море ходили

Наш путь лежал к устью Волхова, в Новую Ладогу, туда, где по весне вытаскивают из мережей добрых две трети всей корюшки петербургско-ленинградского региона. Коробит топонимический гибрид? Но ведь вся матчасть, с помощью которой рыболовецкие предприятия добывают рыбу на Ладоге и в Финском заливе, — наследие советских времен, остатки огромного в свое время колхоза имени Климова, чьи суда ловили рыбу не только на Ладоге, но и на Балтике и даже в Баренцевом море. Посему то, что мы видим сейчас, — это слезы. Снасти — мережи, которые до некоторых пор гнили на складах, промысловики постепенно достают, чинят и пускают в дело, что воодушевляет. Это и рыболовецкие суда — ЛПТ, что означает «легкий промысловый транспорт», тридцать лет назад производившиеся в этом самом колхозе. Старые, небольшие, но крепкие и устойчивые рыболовецкие тральщики, которые спокойно могут выходить в Балтику, но пока занимаются всякой ерундой и рыбой не пахнут. Это и единственный сохранившийся портопункт с погрузочным и сортировочным оборудованием, складами и холодильниками. Это... и сами рыболовы — выжившие представители целых промысловых династий, ставивших мережи на корюшку еще в послевоенное время. Знаменитые на Ладоге фамилии — Кожин, Киршин, Сиротин, Федоров. Как поделился с нами директор «Новоладожской рыбной компании» Юрий Бойцов, еще недавно таких фамилий было намного больше:

— Уходят рыбаки из промысла. Не все выдерживают. Проблем много. Многие в таксисты ушли. Там хоть прибыль стабильная.

Промысловики выходят на лов к пяти утра и заканчивают проверять мережи к заходу солнца.

Но промысел все-таки жив. По данным Северо-Западного территориального управления Федерального агентства по рыболовству, промышленный лов корюшки в устьях Волхова, Свири и реки Сясь во время весенней путины осуществляют 17 предприятий и индивидуальных предпринимателей. Шесть самых крупных способны вытащить за 10 — 14 дней нереста от 70 до 350 тонн «огуречной рыбки». Но и все вместе они не достигают объемов допустимого промыслового изъятия ладожской корюшки. Из более чем 1300 разрешенных тонн ладожской корюшки в прошлом году было выловлено 848 тонн. Правда, в этом было, как мы уже говорили, вытащено со склада и починено 18 старых мережей, и этой весной ожидаемый улов на Ладоге — 1100 тонн.

Ладога — это море

Как рассказал корреспонденту «ВП» начальник отдела развития рыбохозяйственного комплекса правительства Ленинградской области Николай Попов, в этом году «огуречная рыбка» подзадержалась:

— Сейчас все силы брошены на корюшку. Это старинный промысел. Рыболовы с зимы готовят снасти и ждут, когда рыба пойдет на нерест. Вы только представьте, за 10 дней вытащить 1000 тонн! Обычно с начала апреля уже можно ждать путины. Но в этом году очень холодно было. Корюшка начинает нереститься, когда температура воды в Ладоге поднимается до 3 — 4 градусов, а весь апрель лед стоял. В устье Волхова только-только потеплело, а на Свири и сейчас еще лед стоит.

Это дьявольская работа. Сначала надо расставить мережи. Над каждой вешка — все знают, чья снасть. Когда корюшка пошла, рыболовы в пять утра уже выходят в устье на своих ЛПТ. Поочередно обходят мережи, буквально вычерпывают рыбу в лодку, к полудню та заполняет специальный отсек, а это 3 — 4 тонны корюшки, и груженые транспорты идут к портопункту на разгрузку. А потом — корюшка не ждет — опять в море. Не оговорился: Ладога настолько «тяжелое» озеро, что рыболовство на нем приравнено к морскому.

Корреспондент «ВП» напросился на один из промысловых транспортов. Бойцы Рыбнадзора на своем катере с берега доставили. И терпеливо ждали, пока журналист не удовлетворит свое любопытство.

На рыболовецком суденышке три человека. Работают по колено в рыбе, все в чешуе, роба, да и сами рыбаки в эти дни буквально пропитываются огуречным запахом. А как же жены? «А жены уже привыкли, — убеждает корреспондента «ВП» бригадир Константин. — Им даже нравится нас по вечерам от рыбы отмывать».

Двое работают с мережей. Один держит снасть, другой сачком перебрасывает из нее рыбу в лодку. Третий, насколько возможно, сортирует улов. Вот совсем мелкая, ее обратно в воду, а вот плотва в массе «огуречной рыбки» затесалась — ее в отдельный ящик, редко-редко попадается корюшка воистину великанского размера, ее — рыбакам и их женам на ужин. В лодке «плещется» около тонны корюшки. Это Константин с бригадой обошли четыре мережи. Впереди еще много работы.

 

Браконьеров ловят всем Северо-Западом

Есть ли браконьеры? А как же! У Рыбоохраны за рейд — десятки протоколов. Бойцы вооружены калашами... Оказывается, и стрелять приходится, по счастью, пока только в воздух, но уж очень рьяные нарушители попадаются. Портят ли браконьеры погоду рыбакам? А как же, если тащат свои снасти вверх по течению, захватывая косяки? И дело даже не в том, сколько они могут выловить, а в том, что могут отвернуть «огуречную рыбку» от пути на исконные места нереста.

Об этом говорил и Юрий Бойцов:

— Проблем в рыболовном хозяйстве в последние годы было очень много. Но сейчас в Северо-западное управление Росрыболовства пришло новое руководство, и мы надеемся, что они нам помогут. Уже улов увеличивается.

Говорил загадками и от вопроса, какие именно это проблемы, уходил огородами.

Корреспондент «ВП» решил не мучить человека и обратился напрямую к руководителю Северо-Западного территориального управления федерального агентства по рыболовству Денису Беляеву:

— Так что за проблемы у рыболовов? Вы знаете, ведь они лично на вас надеются?

— Я, конечно, рад, что у промысловиков на меня такие надежды. Как говорится, всем, чем смогу. А если серьезно, у них две основные проблемы: браконьеры и сбыт. С первой мы уже справляемся. Нами создана мобильная бригада для круглосуточного патрулирования Волхова и других впадающих в Ладогу рек. На путину сюда переброшены силы из других областей Северо-Запада. Вторая проблема серьезнее. Промысловым предприятиям самим не выйти в торговые сети, в магазины. Мало того, им мешают.

— Мне в свое время рассказывали, что попытки довезти рыбу из Новой Ладоги в Петербург заканчивались встречей с бритоголовыми вооруженными мальчиками на джипах…

— Было и такое. Сейчас то же самое, но без оружия. Просто в городе система сезонной торговли уже сложилась такая, что чужому человеку без посредников не обойтись. Этим людям все равно чем торговать. Арбузами, елками или корюшкой. Главное, чтобы товар через их руки шел. Отсюда и запредельная цена корюшки.

— И есть решение?

— Если честно, пока нет. Это очень жесткий рынок. Мы обратились к городским властям, чтобы вместе решить эту проблему. Если не убрать посредничество, то хотя бы предельно сократить эту цепочку от промысловика до покупателя.

— Денис Сергеевич, а вы не скажете, что за корюшку мы неделю назад на рынке купили под видом ладожской?

— Ладожской? Нет, тогда у нас еще корюшки не было. Обычно торговцы импорт из холодильников достают. Норвежскую могли продать.

— Финская желтая рядом лежала…

— Финская желтая это как раз и есть размороженная. После заморозки корюшка желтеет. Но про это вам ученые точнее скажут. Вы обратитесь в наш институт.

Тюлени корюшку воруют

Но кто лучше знает проблемы рыбаков, как не сами рыбаки? Корреспондент «ВП» выловил в портопункте промысловика из знаменитой династии Кожиных.

 

Представился опытный рыболов Анатолием Кожиным.

— И давно вы, Кожины, на Ладоге промышляете? Тут говорят, что с послевоенных времен?

— Берите глубже. Мои предки здесь еще при Петре Первом корюшку ловили.

— А вы сами?

— Я еще в колхозе Климова работал.

— Есть разница — сейчас и тогда?

— Даже не сравнивайте. Вот мой тральщик «Сабрина». Он финской постройки. Ему уже около сорока лет, и он хоть сейчас в Балтику может выйти. Но пока крутится у берегов Ладоги.

— И какие проблемы у рыбаков? Браконьеры?

— Да браконьеры на вылов корюшки не сильно влияют. Им с ней возни слишком много. Вот когда судак или сиг пойдет, вот тогда да, тогда будет у Рыбоохраны работа. Большая проблема — тюлени.

— Тюлени?

— Да, их тут немерено сейчас развелось. Если подойти к Свири, а там еще лед стоит, на каждой льдине отдыхают. Так вот эта скотина мережи рвет и корюшку из них таскает.

— Но это ведь значит, что Ладога очищается.

— Это правда. Это здесь, у Волхова, мутная вода, а подальше зайти, так там прозрачная, аж дно видно. Там на большой воде транспортные суда даже питьевой водой заправляются.

— Анатолий, а может, вы расскажете, что за корюшка неделю назад под видом ладожской на рынках продавалась?

— Не скажу. В Финском заливе, знаю, тоже недавно ловить начали. Да какую угодно могли продать. Хоть норвежскую, хоть нашу прошлогоднюю. Торговцы ведь. Вы сюда за корюшкой приезжайте.

— А сколько корюшка у рыбаков стоит?

— Вы лучше здесь, на портопункте, покупайте.

Не ответил. Ну что же, выйдем за ворота. Мимо дядька идет. Трезвый и деловой.

— Мужик, сколько корюшка у рыбаков стоит?

— Ты если их до портопункта поймаешь, то за 20 рублей спокойно купишь. За столько они сюда ее сдают.

— Вот спасибо!

Вот она, проблема рыболовов — они меньше всех за работу получают.

 

Гостья из Калининграда?

В общем, с рыбаками все ясно. Но что же с нашей рыбкой? Ответ на вопрос о ее происхождении дали исследования корюшки как продукта. Мы проводили их в испытательной лаборатории «Петербург-Экспертиза» («Пет­Экс»). Сдав образцы 24 апреля, 4 мая получили на руки протокол испытаний. Специалисты «ПетЭкса» проводили их по четырем позициям — выявляли наличие пестицидов, токсичных элементов, проверяли микробиологические и органолептические показатели. Корюшка оказалась съедобной — все значения не превышали указанные в ГОСТе Р 53847-2010 и СанПиНе 2.3.2.1078-01, а самое главное — свежей. То есть не размороженной, а выловленной и почти сразу отправленной на продажу. Так что это не размороженный импорт. Но и не Ладога. Возможно, Финский залив.

Органолептика — вид, вкус и запах — нашей корюшки оказалась на пятерку.

С вопросом, откуда же наша рыба, мы обратились в Государственный научно-исследовательский институт озерного и речного рыбного хозяйства к заведующему лабораторией прогнозов сырьевой базы Александру Шурухину. Но он отклонил и вариант Финского залива:

— По Ладоге прогнозы вылова вы уже знаете. В Финском заливе в прошлом году вытащили 300 тонн. В эту путину мы прогнозируем вылов 400 тонн. И там и там — одна и та же корюшка, просто разные ее популяции. Они несколько отличаются по виду и по консистенции, поскольку пища разная. То есть ладожская корюшка на вялении усыхает в четыре раза, а корюшка из Финского залива — в два раза. Но та, что вы отдали на экспертизу, — не из залива. Они тоже начали вылов дня три назад. Откуда пришла ваша? Если она точно не пожелтевшая после разморозки, а свежая... Я слышал, к нам в апреле корюшку из Калининграда везли. Скорее всего это оттуда. Но ничего плохого в этом нет.

Что же, пусть будет Калининград. Перед экспертизой я купил шесть килограммов. Три из них пожарил и съел. Теперь надо ладожской попробовать.

Справка