За службу Родине и честный труд — горькая старость

Чиновники упорно считают 88-летнему участнику войны лишние сантиметры

По весне грядет знаковое для страны событие — 70-летие Великой Победы. Понятно, что отмечать его будут грандиозно. И снова мы услышим много слов власть имущих о том, что каждый ветеран окружен должной заботой. Между тем осталось еще немало ветеранов, которым власти все не могут предоставить отдельное благоустроенное жилье, — как должно бы по указу президента. Поводы для того, чтобы не дать положенную квартиру, находятся самые разные. Пример тому — 88-летний Анатолий Нилович Тябут, участник Великой Отечественной войны, блокадник, ветеран труда, инвалид, проживающий вместе с супругой Еленой Михайловной, тоже блокадницей, в 10-метровой комнатушке, смежной с комнатой, в которой живет их взрослый внук. Анатолий Нилович награжден орденами «Отечественной войны II степени» и «Знак Почета», медалями «За победу над Германией», «За победу над Японией», «За взятие Кенигсберга» и другими. Но не это берется в расчет, а пресловутые 9 кв. м на человека. Если чуть больше — отказ. Хотя и комнаты смежные, и проживают в них три семьи. Об этом Анатолий Нилович, живущий на четвертом этаже классической хрущевки на улице Партизана Германа, сообщил в «Общественную приемную Балтийской медиа-группы».

Смежная комната в хрущевке идет за царские хоромы

Хрущевка, понятно, никак не может считаться хоромами. Особенно если в трехкомнатной квартире-распашонке (то есть в квартире с сугубо смежными комнатами) вынужденно живут три семьи. Анатолий Нилович с супругой, их дочь и их взрослый внук. Это фактически три разные семьи — с разным образом жизни, раздельным бюджетом и ведением хозяйства. На крошечной кухоньке — 5 кв. м — особо не разгуляешься, так что готовить приходится по очереди.

На Анатолия Ниловича с Еленой Михайловной приходится 10-метровая комната, в которую пришлось поставить еще и биотуалет. Просто потому, что старикам порой бывает очень неловко идти в туалет, проходя сквозь комнату взрослого внука.

Супруги Тябут женаты уже 59 лет. Все, что нужно заслуженным людям, — отдельное благоустроенное жилье, в котором чиновники им упорно отказывают.

— Считаю, что Россия не настолько бедная, чтобы отказать двум престарелым ветеранам Великой Отечественной в выделении достойного жилья, как это делается в других странах — участницах войны. Видимо, считают, что я, старый солдат, проживу как-нибудь. Спал же я пятнадцать лет на нарах в товарных вагонах, казармах, землянках, на полу под столом. Никому нет дела, что наши с супругой условия нельзя назвать комфортными. Комфортно — это когда родители и дети живут отдельно, а не как у нас — в смежно-проходных комнатах, — с горечью замечает Анатолий Нилович.

Три семьи считают за одну и попросту делят общий метраж (с кухонькой, туалетом и прочим) на четверых. Получается «громадный» излишек в 4 кв. м на каждого. Что комнаты сугубо смежные — чиновников также не волнует.

Анатолий Нилович обращался в администрацию Красносельского района — отказ. Затем в жилищный комитет правительства Петербурга. Откуда, кстати, в сентябре получил ответ, подписанный 

М. Г. Орловой, первым заместителем председателя комитета, где сказаны хорошие слова о том, что «предоставление мер социальной поддержки ветеранам является приоритетным направлением социальной политики города». И отмечено, что письмо перенаправлено в администрацию Красносельского района. Далее — тишина. Сейчас, правда, родственники Анатолия Ниловича подали документы в приемную премьер-министра Дмитрия Медведева.

Кстати, Анатолий Нилович и Елена Михайловна, запуганные сообщением чиновников о «лишних» метрах, не претендуют на получение обычной квартиры. Они просят предоставить им квартиру в доме социального обслуживания (то есть ту, которую нельзя приватизировать и передать по наследству). Но и такой квартиры им не предлагают.

«А жили мы в комнате на пятнадцать человек»

Анатолий Нилович и Елена Михайловна женаты уже 59 лет. Интересно, что в детстве они жили по соседству. Он — на Средней Подьяческой улице, она — на Большой Подьяческой. По этим же адресам проживали и в блокаду. А познакомились уже после войны.

…Вместе с супругами перелистываем альбомы со старыми фотографиями…

Анатолий Нилович родом из древнерусского Полоцка. В 1937-м его отец, Нил Ильич, решил перебраться в Ленинград, потому что в Полоцке не было работы. Нил Ильич пошел трудиться плотником на стройку. Вскоре к нему переехала семья — жена, дочь и сын Анатолий.

Альбом с фотографиями Анатолия Ниловича — история не только его и его семьи — это история нашей страны.

— Как тогда жили? Отцу дали место в общежитии на 1-й Красноармейской улице. В «мужской» комнате — на 15 человек. Когда мы приехали, одна койка оказалась свободной. Сдвинули две койки — ту и папину — и спали так вчетвером: мама, папа и я с сестрой, — вспоминает Анатолий Нилович. — Это уж потом нам выделили жилплощадь на Средней Подьяческой. Там одно окно выходило во двор, второе — на лестничную клетку.

Война застала Анатолия Ниловича в Белоруссии, где он гостил у бабушки.

— Первое воспоминание о войне — когда завыли бабы, заголосили. Стон стоял по деревне. Слишком уж свежа была память о Первой мировой и Гражданской войнах, — рассказывает Анатолий Нилович, которому в то время было 14 лет. — Сразу же прошла мобилизация, мужчин посадили в грузовик и увезли. А я с сестрой и матерью сел на поезд, идущий в Ленинград. Поезд тот обстреливали немецкие самолеты. Но нам повезло. Добрались благополучно.

Анатолий Нилович хорошо запомнил один из первых артобстрелов Ленинграда. Когда по улице бегал заплаканный мальчишка, которому взрывом оторвало пальцы на руке. А на мосту лежал растерзанный снарядом мужчина.

Первое время от голода семью спасали запасы продуктов, сделанные в мирное время Нилом Ильичом. Потому что он в свое время пережил голод на Украине и в дальнейшем завел порядок: чтобы дома всегда был набор продуктов длительного хранения, соль, спички.

Нила Ильича призвали в первый день войны — в отряд гражданской обороны. 5 декабря 1941 года он погиб: бомба попала в здание казармы, в которой он находился.

— Хоронили мы папу в братской могиле на Смоленском кладбище. Там были вырыты траншеи. На моих глазах приехал грузовик с убитыми солдатами, причем тела были голые, обмундирование снято. И их — в траншею. А отца мы смогли похоронить в гробу, сколоченном из фанеры. Фанеру ту принесли бойцы отряда, в котором он служил, — говорит Анатолий Нилович.

Анатолия Ниловича эвакуировали из Ленинграда в июле 1942 года по Дороге жизни. Отправили в Кировскую область. Там он окончил 8-й класс, пошел в 9-й. Но закончить не успел: в октябре 1943-го призвали в армию, где он прослужил семь лет.

В его военной биографии было многое: и голод, и холод, и лечение в госпитале, и обеспечение связью (он был связистом) под огнем противника, и, когда Победа была уже близка, отправка еще на один фронт, на Дальний Восток, на борьбу с Квантунской армией. Сам Анатолий Нилович считает, что в ту войну ему сказочно повезло: он вернулся не только живым, но и здоровым, с целыми руками-ногами.

Демобилизовавшись в 1950 году, вернулся в Ленинград, окончил школу рабочей молодежи (9-й и 10-й классы), чертежно-конструкторские курсы. Затем — учеба на вечернем факультете кораблестроительного института. И трудовой путь — от техника-конструктора до начальника производственного отдела. Анатолий Нилович проектировал большегрузные танкеры, атомные суда для Севморпути, научно-исследовательские корабли, в частности знаменитое «космическое» судно «Юрий Гагарин».

А с Еленой Михайловной он познакомился на упомянутых чертежно-конструкторских курсах.

— Она была такая красавица и очень красиво говорила. Она у нас вела политподготовку. Теперь дома ее ведет, — улыбается Анатолий Нилович, с любовью глядя на супругу, с которой прошли рука об руку такой долгий путь, вырастили двух дочерей.

Самая дорогая реликвия Елены Михайловны — вышивка, сделанная ее мамой в блокадном Ленинграде.

«Меня до сих пор мучает совесть за выброшенную корку хлеба»

Елена Михайловна, как раньше бы сказали, из бывших. Она родилась в 1930 году в Ленинграде. Ее предки — купцы Ротины, до революции владевшие имениями, лавками, ресторанами, доходными домами. Прадед, получивший дворянство за заслуги перед городом, похоронен в Александро-Невской лавре. Когда началась революция, семья сразу отдала новой власти все, что имела. Оставаться богатым в те времена было смертельно опасно.

— Мы жили в комнате в коммуналке. Я, мама и бабушка, причем по иронии судьбы окно выходило на бывший дом моего деда. Когда началась война и бомбежки, я не боялась. Была уверена, что рядом с мамой ничего плохого со мной не случится. А когда начался голод, все вспоминала и до сих пор вспоминаю один случай. Это еще до блокады было. Я сидела за столом, что-то ела и небрежно бросила на пол корку хлеба. А бабушка меня устыдила: «Как так? Мы за такой коркой в революцию в очереди стояли». Цену корочки хлеба я узнала в блокаду, и цена эта была ужасна, — рассказывает Елена Михайловна.

Пока было электричество, во время бомбежек мать Елены садилась в коридоре (окна в квартире были завешены: светомаскировка) и вышивала. Возможно, чтобы заглушить страх. Одну из вышивок Елена Михайловна хранит до сих пор, и это самая дорогая ее реликвия.

Семья подселилась в комнату соседей: чтоб топить одну буржуйку, а не две. В соседской комнате висели часы с боем, и Елена, лежа в кровати, все прислушивалась к их бою, когда наконец можно будет идти занимать очередь за кусочком хлеба. Запасов у семьи практически не было.

Мать заболела тифом, и ослабший от голода организм не смог бороться с болезнью. Она умерла 8 марта 1942 года. Бабушка Елены Михайловны умерла две недели спустя. Одиннадцатилетняя Елена, завернув бабушку в простыню, вместе с соседкой погрузила тело на саночки и повезла в морг. Так девочка осталась одна.

Сначала она жила у соседки, и тогда же им удалось поменять оставшуюся от предков Елены драгоценность — брошку с бриллиантами на небольшое количество еды.

Эвакуировалась Елена в июне 1942 года. Девочка попала в Поволжье. Были детские дома, а потом Елену приняла семья из Куйбышева. В той семье Елена прожила 6 лет. Но замучила ностальгия по Ленинграду.

Елена Михайловна вернулась в город на Неве. Поднялась по лестнице своего дома, покрутила ручку механического звонка, поставленного еще матерью. Дверь открыли. В их комнате жили другие люди. Они же бесцеремонно завладели нехитрым имуществом. Елену Михайловну, несмотря на ее слезы: «Я тут жила!» — вытолкали на улицу. Вернуть себе жилплощадь так и не смогла.

Скиталась, жила то там, то тут. Потом познакомилась с Анатолием Ниловичем, вышла замуж, родила детей, окончила кораблестроительный институт. Тридцать лет проработала в конструкторском бюро закрытого предприятия, в ту пору «почтового ящика». Проектировала оборудование для флота.

…Никаких особых богатств супруги не нажили. Честно работали во благо Родины и укрепления ее обороноспособности. Но у них есть другие богатства — духовные. Есть любовь и уважение друг к другу. Им бы всего ничего — отдельную жилплощадь, чтоб не мешать младшим поколениям да и самим пожить наконец-то в тишине и спокойствии.

Комментарий юриста

Татьяна Смирнова, юрисконсульт горячей линии «36 квадратных метров»:

— За годы работы горячей линии часто приходится слышать вопрос: почему жилищную обеспеченность необходимо считать в метрах общей площади, но не жилой? На этот вопрос еще можно дать пояснения и сослаться на Жилищный кодекс, который действует с 1 марта 2005 года. А вот дальше следует традиционный вопрос, на который вразумительный ответ ни законодатель, ни правоприменитель не дают: «Ну если закон такой, то какие права граждан защищает такая правовая норма? Право жить в кухне? Право невыспавшимся выйти на работу? Право многодетной семьи укладывать спать ребенка в ванной, поскольку в однокомнатной квартире «лежачих мест» не хватает? А может быть, право чиновника диктовать ветерану, членом чьей семьи ему быть, чтобы не исполнять свою обязанность по улучшению жизни пожилого ветерана?..»

Статья 50 Жилищного кодекса не пересматривалась почти 10 лет. Даже пресловутый «ценз оседлости» в Петербурге через 10 лет заканчивается, но порядок исчисления учетной нормы для постановки на учет исходя из общей площади жилого помещения на одного члена семьи без малого десяток лет продолжает вызывать недоумение у граждан и оставляет чиновникам безмерное количество вариантов произвольного толкования закона для отказа в постановке на очередь.

Конституция Российской Федерации закрепляет право гражданина РФ на частную жизнь, но чиновник решает по-другому, сам определяя, кому в какой семье жилищную обеспеченность считать. И управы на чиновника нет, отсюда беды ветеранов, а заодно и других россиян, многодетных например, которые не имеют возможности купить жилье, но остро нуждаются в нормальных жилищных условиях.