Жениться хорошо, да много и досады…
После смерти принцессы Анны Леопольдовны рассудительную Фике не покидали мысли о превратностях монаршей судьбы
Господи, всего лишь год назад, летом 1745-го, венчались они — Екатерина и престолонаследник Петр — в Казанском храме Божией Матери, что на Невском проспекте! И Катя с тревогой и подозрением поглядывала в те минуты на величавое церковное здание.
«Как светел-радошен во Москве благоверный царь…» Самодержец Алексей Михайлович (1629 —1676), второй тронно-династический Романов
Волновалась не зря: именно там в июле 1739-го, за шесть лет до них, бракосочеталась — под бдительным оком государыни Анны Иоанновны — ее молодая племянница Анечка со своим не зело любимым женихом Антоном Ульрихом, герцогом Брауншвейг-Беверн-Люнебургским. Между прочим, племянником австрийской кайзерин Элизабет, матери самой Марии Терезии. Кажется, это было вчера. А вот сегодня бедная Анюта, не достигнув даже тридцатилетнего порога, ушла в лучший мир. Ушла, не успев попрощаться ни с друзьями, ни с врагами, ни с августейшим малюткой-сыном. Какая неумолимая ломка обстоятельств, какая стремительная смена декораций!
Слишком сладко земное питье…
А ведь экую сыграли тогда свадьбу! Гости съезжались буквально со всего света. Приехал и посланник британского повелителя Георга II сэр Чарлз Кальверт (пятый лорд Балтимор!), причем на собственном корабле «Августа». И на этом-то судне, вышедшем по весне из порта Грейвсенда, чуть не экспромтом отправился в Россию приятель милорда — итальянский литератор Франческо Альгаротти, который был, кроме того, на короткой ноге с царским эмиссаром в Лондоне князем-стихотворцем Антиохом Кантемиром. Наш язвительный аристократ перевел на русский язык нашумевшую книгу друга-венецианца «Ньютонианство для дам». К прискорбию, фолиант сей, читанный и перечитанный во всех салонах Европы, суровая отечественная цензура в печать не пропустила, а куда вслед за тем задевалась толстая Кантемирова рукопись, теперь уже не поведает никто.
«Целовала во уста его сахарные…» Первая жена государя Алексея — Мария Милославская (1626—1669). От брака с ней произошли царь Иван V и царевна Софья. Внучки Алексея и Марии — императрица Анна Иоанновна и ее старшая сестра Екатерина Ивановна (мать Анны Леопольдовны). Их правнучка — Анна Леопольдовна, а праправнук — ее сын, император-младенец Иван VI Антонович. Вторая жена государя Алексея — Наталья Нарышкина (1651 — 1694). Изображена в зрелых летах. От брака с ней родился император Петр Алексеевич. Их внуки — горемычный царевич Алексей, императрица Елизавета Петровна и ее старшая сестра Анна Петровна (мать Петра Феодоровича, мужа Фике). Их правнуки — императоры-кузены Петр II (сын царевича Алексея) и Петр III Феодорович (сын Анны Петровны)
Плаванию Кальверта и Альгаротти такая мелочь не помешала. А в пути ученый итальянец — достойный сын позднесредневековых гуманистов — вел детальный, подробнейший дневник. Поговаривают — Екатерина слышала об этом от вельмож, — что проворный синьор, возвратясь с берегов Невы, побывал в Берлине, на службе у Фридриха II, где получил графский титул, а ныне трудится во славу польского короля и саксонского курфюрста Августа III, доброго знакомца Елизаветы Петровны. В частности, помогает суверену собирать редкую по красоте Дрезденскую картинную галерею.
Иногда доносятся слухи, будто Альгаротти неспешно перерабатывает дневниковые материалы, намереваясь издать их отдельной брошюрой в виде 12 писем двум разным адресатам. И там-де есть поистине сакраментальная — метафорическая! — фраза о Петербурге: «И что сказать вам как вначале, так и в конце о сем Городе, о сем огромном окнище (gran finestrone), недавно открытом на севере, откуда Россия смотрит в Европу?»… Вот оно, эпохальное — на века! — определение града Петрова, которое впоследствии будут поднимать, как флаг, поэты и прозаики всех школ и оттенков. Окно — нет, окнище! — в Европу! И произнесены были такие слова в связи с пышной свадьбой Анны Леопольдовны и Антона Ульриха…
При детях и жене сначала я был тих…
Лежа у себя в будуаре и периодически, по часам глотая лекарства от мигрени и бессонницы, Катя задавалась одним и тем же вопросом: где главный корень всех этих споров и раздоров, всех этих неприязней и несогласий в благородном романовском семействе? Острых, беспощадных стычек, чьей жертвой могла в принципе стать и она, приезжая померанская Фике? И великая княгиня пришла к жесткому и однозначному выводу: нельзя овдовевшему, но обремененному мужским потомством венценосцу жениться во второй раз. Даже если ты еще молод и полон физических сил. Нужна новая, горячая голубушка? Ради Бога! Бери пример с французского Людовика XIV — «короля-солнце», а то и с августейшего правнука его, Людовика XV! И фавориток — тьма, и побочных чад — гурьба, но строгому порядку престолонаследия сии карнавальные блаженства не препятствуют: бастарды от возлюбленных светских львиц никаких прав на верховную власть не имеют и об оных не помышляют ни тайно, ни явно. Страсти вокруг трона вроде не кипят.
У нас в России, увы, не всегда так. Отец императора Петра Алексеевича и дедушка Елизаветы Петровны, государь Алексей Михайлович, кого Церковь и народ нарекли за кротость нрава Тишайшим, успел за свою в общем-то недолгую 47-летнюю жизнь обзавестись двумя семьями. Сперва, в январе 1648-го, он отдал руку и сердце скромной миловидной боярышне Марии Ильиничне Милославской, родившей ему 13 детей, включая энергичную царевну Софью и болезненного царевича Ивана, которому довелось (в паре с младшим, единокровным братом Петром) побыть так называемым «двуцарственником». Алексей Михайлович очень любил верную и нежную супругу, и когда весной 1669-го после двадцати лет совместной счастливой жизни она внезапно умерла, горю его, казалось, не было предела. Рыдающий самодержец рассыпал милости и милостыни, а в окрестные богадельни — старикам и бездомным — посылали даже яства из дорогой осетрины. Очевидцы рассказывали (и Фике с неподдельным интересом прислушивалась к этим точным свидетельствам), что более сотни городских нищих со слезами, стонами и молитвами провожали гроб усопшей государыни, которую погребли в соборе кремлевского Вознесенского девичьего монастыря.
«Скачет конная дружина за четою молодой…» Вешний царский поезд на богомолье во времена Алексея Михайловича (художник Вячеслав Шварц, 1868 год)
Безутешный властелин соблюдал траур около двух лет. А в январе 1671-го положил глаз на очаровательную, двадцатью двумя годами младше себя, «юницу» — дворянку Наталью Кирилловну Нарышкину, встреченную им в хлебосольном доме ближнего боярина Артамона Матвеева. Того сановника, кто позднее погибнет на Красной площади под топорами и секирами мятежных Софьиных стрельцов. Того, чья внучка — обожавшая карты и танцы графиня Мария Матвеева — станет ласковой метрессой императора Петра Алексеевича и женой генерал-аншефа Александра Румянцева, доставившего когда-то из Неаполя в Москву беглого царевича Алексея. А в свой черед окажется и статс-дамой самой Екатерины — в бытность ее великой княжной. Государыня Наталья Кирилловна, прожив с голубокровным избранником ровно пять лет, подарила ему троих детей — сына, Петра Преобразователя, и двух дочек, одна из которых угасла в раннем возрасте на руках овдовевшей матери.
Одень меня в свое великолепье…
Как и следовало ожидать, отношения между обеими ветвями Алексеевой поросли не складывались безупречно и безоблачно. Никто, разумеется, не собирался уступать сопернику клановое место под солнцем. Представители, а особенно представительницы двух непримиримых родственных лагерей, вели то разгоравшуюся, то затихавшую борьбу за власть и корону. Сбывалось горькое пророчество царевича Алексея о том, что итогом всех шагов и действий его торопливого родителя будет возникновение на Руси долгого «бабьего царства».
Для таких речей, вздыхала Фике, были веские резоны. Еще 25 июня 1682 года в Успенском соборе Кремля состоялся невиданный дотоле обряд престоловенчания сразу двух русских самодержцев — 16-летнего Ивана V и 10-летнего Петра I (единокровных братьев, сыновей государя Алексея Михайловича от Марии и Натальи). Ивана, как старшего, осенили традиционной шапкой Мономаха, а Петра, как младшего, — копией сего гордого головного убора («вторым нарядом»). И тотчас вслед за этой церемонией неутомимая Софья принялась подыскивать своему хворому, косноязычному брату Ивану Алексеевичу белолицую, цветущую невесту — залог будущего здорового потомства…
