«Живой труп» и «горячий снег» не помогут российскому кино

Русское кино и фантастика — плохой оксюморон, уверяет знаток мирового кинорынка

Жоэль Шапрон — не любитель светиться в прессе и всегда, что называется, за спиной. То он за спиной Катрин Денев во Владивостоке, а вот он уже в Петербурге и вновь за спиной — на сей раз Кароль Буке на Втором петербургском кинофоруме.
Глава восточного департамента крупного прокатного кинохолдинга Франции в медиа-персоны не метит. Этому скромному труженику киношного тыла хватает забот и без света софитов и юпитеров.

Жоэль Шапрон со звездой французского кино Мишель Мерсье. Фото: Итар-ТАСС

Если бы мы снимали кино по американским рецептам, кто бы нас смотрел?!
 — Господин Шапрон, вам выпадает счастье ездить вместе с самыми именитыми кинодивами Франции. Какие они вне красных дорожек? Капризны ли, заносчивы?
— Не думаю! По крайней мере со мной, при мне они всегда подчеркнуто вежливы и обходительны. Видите ли, тут кроется один маленький секрет, который мне стоит вам выдать. Я хорошо знаю русский язык. Это нам очень и очень помогает при поездках по России, когда на премьере или встрече с той или иной французской звездой нет переводчика. Он в принципе есть, но его в данный момент нет. И что делать? А тут я — всегда помогу, я знаю русский. Кстати, именно по этой причине французские звезды любят ездить со мной и в Америку. Наши звезды не все хорошо владеют английским, а в Штатах мало кто говорит по-французски. Я и там первый помощник, я знаю английский...

— В каком направлении развивается французский кинематограф? Раньше вы давали нам в основном лирические, тонкие, полные жизненной драмы шедевры или же гротесковые комедии. Но это дела минувших лет. А что у вас происходит сейчас, есть ли что-то новое?
— Знаете, везде есть свои плюсы, везде есть свои минусы. А что касается критиков... Наши кинокритики так же беспощадны, как и у вас. Это их задача — найти слабое место в кино и сотворить из него драму. А лучше трагедию. Обвинения все те же, что и у вас: гонитесь за длинным франком, теперь — за длинным евро, копируете Америку бездумно и нерационально, теряете самобытность. И многое другое. Я привык к такого рода критике. И знаю, что сказать людям, чей долг — ругать труд другого человека. Наше кино живет, развивается и движется в нужном, как мне кажется, направлении. Не все получается как хочется. Бывают остановки «по требованию» — продюсера, например. Но это временные трудности, трудности на пути вперед. Французское кино всегда было интуитивным, самобытным и притягательным. Как в самой Франции, так и извне. В чем причина? Если бы мы снимали «американское кино», кто бы его смотрел? Наше кино имеет свое лицо, неповторимое, оригинальное. Так что с «начинкой», с умением делать французское кино мы справляемся. Если говорить о развитии, нужно говорить о развитии техники. Компьютеры, графика, новый формат изображения и передачи звука. С этим делом у нас проблем нет. Наслышан, что и у вас тоже с этим все в порядке. Да, лет 30 назад в СССР знали и любили наши фильмы определенного — лирического в основном — направления. Но это не значит, что мы перестали снимать лирические, полные жизненной драмы фильмы. Просто лет 30 назад в ваш прокат выходило лишь 10 — 15 французских фильмов, а снималось-то гораздо больше, что-то порядка сотни. Вы видели лишь проценты от всего нашего проката. Так что не фильмы стали иными, ваш прокат стал иным, наших фильмов стало больше. И у вас появился качественный выбор французского кино. Где есть и драмы, и комедии, и блокбастеры. Я к нашим блокбастерам отношусь хорошо, не все нравятся, но при этом воспринимаю их позитивно. Ведь блокбастер — хороший магнит зрительского интереса. Так что очередные приключения Астерикса и Обеликса поднимают интерес и к другим французским фильмам... И в том их заслуга.

Почему «Ночной дозор» проиграл «Возвращению»
— Г-н Шапрон, ваша компания занимается дистрибуцией российского кино во Франции. Нечаянно узнал, что среди увиденного французами был «Ночной дозор» Тимура Бекмамбетова, лидер российского проката, и фильм — триумфатор Венецианского кинофеста «Возвращение» Андрея Звягинцева. Такие разные картины. Какова их судьба у вас, во Франции?
— Знаете, совершенно разная и совсем не такая, как у вас здесь, в России. И это вполне объяснимо. Российский прокат — это одна ментальность, наш прокат — совершенно другой мир, тут работают другие законы. Рынок, конъюнктура, наконец, элементарные потребности зрителя. Сожалею, но фильм «Ночной дозор» пользовался не самым лучшим спросом у нас в прокате. При том что в рекламу фильма были вложены хорошие деньги. Знаете, во французской да и в русской лингвистике есть такое замысловатое понятие — оксюморон. Если объяснить его просто — соединение несоединимых понятий...

— Да, я в курсе такого соединения. Это как «горячий снег» или «живой труп», наша литература обожает оксюмороны…
— Вашей литературе оксюморон помог, но вот вашему современному кино вряд ли поможет. Русское кино и фантастика — плохой «живой труп» или «горячий снег», плохой оксюморон. Ваше кино у нас всегда было строго социальным, с элементом протестного подтекста. Тарковский — вот оно, живое русское кино. Тот же Звягинцев и его «Возвращение» имели больший успех. Хоть рекламный бюджет этого фильма был несоизмеримо ниже рекламного бюджета «Ночного дозора». Мы не привыкли видеть связку «русское кино» и «острая, динамичная фантастика». Мне лично этот фильм приглянулся, но я не могу навязывать свою точку зрения многомиллионной французской аудитории. Люди видят рекламу, видят рекламные ролики, постеры и думают: это чем-то напоминает Голливуд и его фантастические блокбастеры. Зачем же смотреть фильмы, которые напоминают голливудские оригиналы, если можно увидеть сами оригиналы? Это не совсем правильная точка зрения, но человек привык мыслить категориями. Как можно исправить эту ситуацию? Наверное, французскую кинопублику нужно приучать постепенно к разножанровому, в том числе и фантастическому, русскому кино. Ведь наш зритель не только ваши свежие находки в области кинофантастики плохо принимает. У нас совсем не знают ваши чудесные комедии прошлого. А это целый кинопласт вашей культуры, который просто прошел мимо нас!

— И что же в этой ситуации можно предпринять, каким образом приобщить французского киномана к комедиям Леонида Гайдая или фантастике Тимура Бекмамбетова?
— Знаю одну вашу хорошую пословицу — терпение и труд все перетрут, так, кажется? В нашем случае эта пословица очень хорошо работает. Надо понять, продумать алгоритм проникновения этих лент к нам на экраны. Может, это будет какая-то совместная работа, можно привлечь телевидение. Телевизор смотрят гораздо больше, чем ходят в кино. Тут много разных путей, но... это уже не совсем наша задача. Наша компания — сугубо коммерческий проект. Не думаю, что ваши дистрибьюторы будут крутить в кинотеатрах фильмы, которые имеют плохо узнаваемые образы, непонятную рекламу и плохо понимаемый сюжет. Могу сказать, далеко не все, что снимает Франция кинематографическая, доходит до ваших экранов. И это не хорошо и не плохо. Это жизнь. Есть вещи, есть такая кинопродукция, которую можно и должно продавать, а есть такое кино, которое нельзя продать за границу. И дело даже не в качестве продаваемого продукта. Тут много факторов. Мы с вами — наш прокат, наш зритель — в одном очень схожи. Мы очень консервативны по отношению к иностранным фильмам. Нам нужно буквально вбить в голову, что тот или иной иностранный фильм нам нужен. Голливуд с такой проблемой справляется легко. Но возьмите японские или другие азиатские фильмы. Вы часто их видите у себя в кино? В широком, массовом прокате, с большой рекламой, как у последнего блокбастера из жизни агента британской разведки Джеймса Бонда? Есть отдельные экземпляры, есть отдельные направления, которые и у вас и у нас идут, что называется, на ура. Но не все. И не всегда. Есть страны, чьи фильмы ни у нас ни у вас продать невозможно.