Жизнь столько смеется, сколько и плачет…

21 мая по новому стилю исполняется 140 лет со дня рождения Тэффи

Такой закон вывела однажды Надежда Александровна Лохвицкая, прославившаяся когда-то на всю Россию под псевдонимом Тэффи. Популярность ее коротких, смешных (впрочем, не без нотки печали, а порой и горечи) рассказов была безмерна. Ее читали все — от императора Николая II до гимназиста. Корреспонденты «ВП» отыскали в современном Петербурге адреса, связанные с жизнью писательницы, которую читают и любят до сих пор. 

 

Он не идиот, раз в меня влюблен!

С виду она — дама как дама. Из немногочисленных дошедших до нас фотографий самая знаменитая —  где она в большой черной шляпе, из тех самых, воспетых Блоком, — с траурными перьями. Облик ее вполне вписывается в общий стиль эпохи декаданса, модных игр в демонизм, разочарованность. 

Но она была слишком умна для того, чтобы играть в эти игры. После прочтения ее рассказа «Демоническая женщина» сразу расхочется строить из себя загадочную «незнакомку» с подведенными черным печальными глазами и томной улыбкой на ярко накрашенных губах. 

Тэффи обладала великолепным чувством юмора, качеством и вообще-то редко встречающимся, а уж среди женщин почти реликтовым. Чувство юмора и позволяло ей не воспринимать слишком серьезно и патетично и окружающую жизнь, и посылаемые судьбой испытания, и саму себя. 

Когда ее однажды спросили, зачем она общается с неким господином N, ведь он полный идиот, Тэффи заявила, что он не может быть идиотом, раз влюблен в нее! И добавила, что лучше будет общаться с влюбленным в нее идиотом, чем с самым разумным умником, который любит другую женщину. 

Ул. Некрасова, 15. Юная Надя Лохвицкая училась здесь в Литейной гимназии.

Мне снился сон, безумный и прекрасный…

Ирина Одоевцева в мемуарах «На берегах Сены» вспоминает, что Тэффи гордилась своими женскими победами едва ли не больше, чем литературными. 

И все же о личной жизни Тэффи мы почти ничего не знаем. Никогда не рассказывала она даже о своем браке с поляком Владиславом Бучинским, который после окончания юридического факультета служил судьей в Тихвине. Потом оставил службу и осел в имении под Могилевом. Брак их продержался недолго — восемь лет. В 1900 году Надежда Александровна, несмотря на троих детей, оставила мужа и решила жить самостоятельно. Для того времени решение более чем смелое. Но у нее получилось. Правда, не сразу. Первым произведением писательницы было небольшое стихотворение, опубликованное в сентябре 1901 года в журнале «Север» еще за подписью Надежда Лохвицкая. Оно называлось «Мне снился сон, безумный и прекрасный…». Поэт из нее, честно говоря, не вышел. Удивительное дело, стихи ее именно декадентские в худшем смысле этого слова — туманные, многозначительные, грешащие патетикой и излишней красивостью.

Проза словно написана другим человеком. «Каждый мой смешной рассказ, в сущности, маленькая трагедия, юмористически повернутая» — так оценивала сама Тэффи свои произведения. И еще она говорила: «Анекдоты смешны, когда их рассказывают. А когда их переживают, это трагедия. И моя жизнь — смешной анекдот, то есть трагедия». 

Невский пр., 6. В этом доме находилась главная контора журнала «Нива».

В «Сатириконе» было весело

В источниках не удалось обнаружить сведений о самых первых адресах Надежды Лохвицкой. Этот пробел помог восполнить петербургский «тэффивед» Сергей КНЯЗЕВ:

— Петербургские адреса Надежды Александровны Лохвицкой расположены довольно компактно, все они сосредоточены в центре города.

Самый первый адрес — улица Чайковского (до революции — Сергиевская), 3. В этом доме жила семья известного адвоката Александра Владимировича Лохвицкого (1830 — 1884). Будущая писательница прожила здесь два первых года своей жизни, до 1874 года, когда семья переехала в Москву. В Петербург Лохвицкие вернулись после смерти отца семейства.

Ул. Некрасова (до революции — Бассейная), 15. По этому адресу находилась Литейная женская гимназия, в которой училась Надя Лохвицкая.

С литературной же деятельностью Тэффи связано немало адресов, и все они сконцентрированы в районе Невского проспекта. 

Невский пр., 50. В «Биржевых ведомостях» — здесь, на углу Садовой и Невского, — Тэффи публиковала свои фельетоны.

Первый адрес — Невский, 6. Дом старинный, выстроенный еще в XVIII веке. Но к тому времени, когда жила наша героиня, он был уже многократно перестроен. С 1894 года в доме размещалась фирма Бухарда с магазинами оптико-механических изделий и граммофонов. Рядом располагалось булочно-кондитерское заведение Андреева. А рядом с граммофонами и конфетами находилась главная контора журнала «Нива», выходившего еженедельно и предназначенного для семейного чтения. Тираж журнала в 1904 году составлял 250 000 экземпляров!

Для того чтобы попасть в редакцию журнала «Сатирикон», Тэффи достаточно было всего лишь перейти на другую сторону Невского проспекта и войти в дом № 7/9, похожий на палаццо дожей. Впрочем, архитектор Мариан Перетяткович, признававший, что выдержал здание в стиле неоренессанс, отрицал, что «цитировал» именно это палаццо. 

Редакция «Сатирикона», возглавляемая Аркадием Аверченко, находилась в этой темно-серой громадине в 1908 — 1910 годах.

После революции, уже в советские годы, здесь был магазин «Березка», где за валюту можно было купить то, что и не снилось обычным гражданам, живущим на рубли. С 1960 года и по сей день в доме находятся кассы «Аэрофлота». Раньше, когда билеты были сравнительно недорогими, здесь частенько стояли очереди. 

Ул. Чайковского, 3. Надежда Лохвицкая провела в этом доме первые два года жизни.

В редакции «Сатирикона» было весело. Сотрудники были молоды, полны энергии и надежд, оттачивали свои перья, упражняясь (с успехом) в сатире и юморе, пользуясь наступившим после революции 1905 года периодом «свободы печати». 

«Писательница не была штатным сотрудником журнала, но печаталась в журнале охотно и принимала активное участие в книжных сборниках сатириконцев: «Всемирная история, обработанная «Сатириконом», «Театральная энциклопедия «Сатирикона» и прочих коллективных шалостях», — рассказал вашему корреспонденту Сергей Князев. 

Чем привлекал читателей «Сатирикон» (впоследствии «Новый Сатирикон»), выходивший с небольшим перерывом до 1918 года? Достаточно пары цитат из «Всемирной истории», чтобы это понять. Вот, например: «Древняя история есть такая история, которая произошла чрезвычайно давно». Или вот: «В одежде спартанцы были также очень скромны и просты. Только перед битвою наряжались они в более сложный туалет, состоявший из венка на голове и флейты в правой руке. В обычное же время отказывали себе в этом». А как вам это — о войне персов и греков? 

«Ксеркс послал к Леониду с требованием выдать оружие.

Леонид отвечал лаконически: — Приди и возьми. Персы пришли и взяли».

Для того чтобы попасть в редакцию газеты «Биржевые ведомости», где с 1904 года печатались фельетоны и репортажи Тэффи,  надо было немного пройтись  — до дома № 50 на углу Невского и Садовой.

Здесь же обитало издательство «Просвещение», выпускавшее серию «Всемирная библиотека», Невское отделение редакции журнала «Огонек», музыкальный магазин Иогансена, а с 1910 года кинематограф «Мажестик». 

Всего несколько лет спустя, в 1917 году, в одном из рассказов Тэффи читаем: «На углу Невского и Садовой стреляли»…

Невский пр., 7/9. В этом здании располагалась редакция «Сатирикона». Фото:

«В Смольном сидят хитрые люди»

Нам стоило бы читать ее рассказы, мемуары об эмиграции «Ностальгия» и даже газетные статьи повнимательнее. Ибо время, в которое жила Тэффи, так напоминает нынешнее, что порой даже страшно становится. Брожение в умах, политическая нестабильность, желание перемен при непонимании, что же именно должно измениться, митинги, демонстрации… И ощущение надвигающейся катастрофы, «ужаса при дверях» (как писал Блок). И вот наступил 17-й год. И ужас вошел в двери. Прежняя жизнь рухнула. 

Исчезли многие привычные вещи, казавшиеся чем-то само собой разумеющимся. А потом начался голод, в домах не топили, на улицах стреляли. 

Ее короткие рассказы из цикла «Миниатюры революции», опубликованные в периодической печати, передают само время, фиксируют переходный момент, бытовые подробности и каким-то непостижимым образом из этой повседневной шелухи, обрывков фраз, услышанных на улицах, в трамваях, маячит эпоха, сама История. Вот одна из «миниатюр революции». 

Убирать снег некому. Объявлена трудовая повинность, мобилизация жителей на уборку снега: «А на улице новый жанр: буржуи снег чистят и газеты продают. Ничем их не проймешь. Дамы сшили себе зипунчики и тулупчики специально для уличных работ… В Смольном сидят хитрые люди. Издали декрет, чтобы все женщины до сорока лет отбывали снежную повинность. Пусть теперь найдется дура, которая всенародно признается, что ей больше сорока! Пока такой не нашлось». 

Градоначальники современного Петербурга, наверное, не читали Тэффи. А ведь можно было бы перенять ценный опыт, если вдруг опять выдастся «аномально снежная» зима.

Я больше не могла… 

Тэффи иронизирует, пытаясь своим ослепительным юмором, как щитом, защититься от судьбы. Но ей по-настоящему страшно. 

«Конечно, не смерти я боялась, — пишет в «Ностальгии» Тэффи. — Я боялась разъяренных харь с направленным прямо мне в лицо фонарем, тупой идиотской злобы. Холода, голода, тьмы, стука прикладов о паркет, криков, плача, выстрелов и чужой смерти. Я так устала от всего этого. Я больше этого не хотела. Я больше не могла».

Ей предстоял долгий и трудный путь — Киев, Одесса, Константинополь, наконец Париж. Ее ощущения от эмиграции выражены в рассказе о русском генерале, который бежал из сошедшей с ума России и, преодолев множество опасностей и трудностей, прибыл в Париж. И вот стоит генерал на площади Согласия, смотрит на парижские красоты и говорит: «Все это, конечно, хорошо, господа! Очень даже все хорошо. А вот…ке фер? Фер-то ке?» (от фр. «Que faire?» — «что делать?». — Прим. ред.).

Казалось бы, что такого страшного — жить и умереть в Париже? Да сегодня об этом многие мечтают! Но тогда уезжали навсегда. Жизнь в эмиграции была будто жизнью после смерти. «Загробной» жизнью, как говорила сама Тэффи. 

Эта «жизнь за гробом» была долгой. Но до самой смерти Надежда Александровна Лохвицкая, известная как Тэффи, тосковала по России. И всегда помнила, как покидала ее: «Дрожит пароход, стелет черный дым. Глазами, широко, до холода раскрытыми, смотрю. И не отойду. Нарушила свой запрет и оглянулась. И вот, как жена Лота, застыла, остолбенела навеки и веки видеть буду, как тихо-тихо уходит от меня моя земля». 

Надежда Александровна Тэффи умерла 6 октября 1952 года. Похоронена в Париже на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Здание БДТ, где была поставлена первая пьеса Тэффи, сегодня закрыто на ремонт.

Фонтанка, 65

Самая первая пьеса, вышедшая из-под ее пера, называлась «Женский вопрос» и была поставлена в 1907 году на сцене Малого (Суворинского) театра, который располагался по хорошо известному петербуржцам адресу: Фонтанка, 65. С 1919 года там находится БДТ. В настоящее время здание реставрируется. 

Литейный проспект, 42

Литейный дом княгини Юсуповой. Здесь располагался легендарный Театр «Кривое зеркало». В день его открытия, 6 декабря 1908 г., здесь была представлена и комедия Тэффи «Любовь в веках».

На сцене «Бродячей собаки» звучали стихи Тэффи.

Первый русский театр драматической миниатюры, сообщают нам энциклопедии. Здесь охотно выступали с публичными читками своих произведений сатириконцы, в том числе Тэффи. В театральный сезон 1912 — 1913 гг. в репертуаре театра было 7 (!) пьес Тэффи.

Площадь искусств, 5 (До революции — Михайловская площадь)

По этому адресу в 1912 — 1915 гг. находилось кабаре «Бродячая собака», один из главных адресов Серебряного века. «Собака» была в основном прибежищем акмеистов, Тэффи бывала здесь нечасто, но порою здесь со сцены исполнялись песенки на ее стихи.