Борис Павлович:Мир рассыпается, потому что люди не ходят в театр
В ТЮЗе поставили самую загадочную современную пьесу «Титий Безупречный»
В ТЮЗе поставили самую загадочную современную пьесу «Титий Безупречный»
Пьеса Максима Курочкина «Титий Безупречный» уже давно будоражит умы театральной общественности, многие считают ее лучшей современной пьесой, но до сих пор никто из режиссеров не решился поставить ее в театре. И вот в ТЮЗе молодой режиссер Борис Павлович осуществил эту сложную задачу.
Мы заглянули в театр, чтобы побеседовать с режиссером накануне премьеры. Ожидая, пока закончится репетиция, мы сидели в зрительном зале, пытаясь вникнуть в хитросплетения этой любопытной истории. Пьеса Курочкина написана (не побоюсь этого слова) в шекспировских традициях: есть «внешняя история», в которой дело происходит в будущем, когда люди покоряют далекие планеты, но не читают книг и не ходят в театр. Главный герой — Капитан, отличившийся тем, что в состоянии анабиоза во время космического перелета смог мысленно обругать стюардессу, позабывшую недоеденный сэндвич. Такая небывалая сила мысли произвела впечатление на верховное начальство, и Капитан начинает проходить особую подготовку, а заключается она в том, чтобы читать книги и, главное, — ходить в театр. И вот, как в классических пьесах, перед Капитаном разыгрывают пьесу «Титий Безупречный», отсылающую нас к героям и произведениям Шекспира.
Мы застали репетицию одной из трагических сцен пьесы про Тития — коварный слуга, подосланный тираном, убивает его жену (она же шут Тития) с которой Безупречный прожил 140 лет. Елизавета Прилепская (исполнительница роли жены-шута) стояла на краешке балкона, там ее должен был поразить предатель-ский удар, а режиссер вместе с актерами, монтировщиками и помощником пытались придумать, какими выразительными средствами показать, что Титий потерял самое дорогое и его мир разрушается. По замыслу режиссера, треугольная крыша в момент гибели жены должна взлететь в воздух, как отлетающая душа. Но оказалось, что сделать это непросто, а может быть, даже невозможно. Это на спектакле мы видим, как легко все взлетает и двигается, словно по мановению волшебной палочки, а вот придумать, как это сделать, совсем непросто.
Поднимаясь, крыша могла ударить актрису, все спорили, как сделать, чтобы избежать травмы, но режиссер заявил, что актриса — не исходящий реквизит, рисковать ее здоровьем не стали.
Во время обеденного перерыва Борис Павлович рассказал нам про то, как он решился взяться за постановку современной и достаточно авангардной пьесы в ТЮЗе, театре скорее консервативном, чем экспериментальном.
— Борис, как к вам пришла эта пьеса?
— Первая встреча с ней произошла на фестивале «Новая драма» в сентябре 2008 года, где ее читал мой однокурсник Роман Ильин. Спустя полгода я услышал «Тития Безупречного» на фестивале в Перми, тоже в формате читки, уже в интерпретации Василия Бархатова. Там, на пермской «Новой драме» я познакомился с Максимом Курочкиным лично. Мне его ироничное мировосприятие оказалось очень близко, я и сам стал всюду пропагандировать «Тития». Я дал его как рабочий материал своим кировским студентам, устроил читку этой пьесы на семинаре Тартуского университета, посвященном изучению молодежных субкультур. Тартуская общественность, кстати, была в эйфории. В самом деле, это одна из немногих пьес, оправдывающих такое специфическое явление, как российская «новая драма». Больше того, «Титий Безупречный» выламывается за рамки цеховой субкультуры, ее можно ставить и вне «новодрамовского» контекста.
Но, хотя я очень много работал с этим текстом, поставить его, да еще и на большой сцене, я и не надеялся.
— Мне кажется, что наш ТЮЗ достаточно консервативный театр, как же именно здесь появилась пьеса Курочкина?
— Мы познакомились с Адольфом Яковлевичем Шапиро благодаря моему кировскому спектаклю «Толстая тетрадь», который был показан на прошлой «Радуге». Встретились, обсуждали возможность моего сотрудничества с ТЮЗом. И Адольф Яковлевич задал мне вопрос, который обычно задают все худруки: «Что бы вы хотели поставить из современного репертуара?» Но если обычно после любого ответа следует предложение поставить Островского, то Шапиро, как выяснилось, спрашивал не для проформы. Я рассказал ему, что есть такая пьеса, которую до сих пор никто не поставил, но она просится на большую сцену. Я прислал Адольфу Яковлевичу «Тития», он прочитал, буквально через несколько дней мы созвонились, и он согласился с тем, что пьеса хорошая и ее можно ставить. Получился интересный внутритеатральный сюжет: сначала в ТЮЗе выходит «Король Лир» — мастер Шапиро ставит мастера Шекспира, а потом наша псевдошекспировская постановка — зеленый Павлович ставит экспериментатора Курочкина.
— А тюзовские актеры легко включились в работу над пьесой?
— Большая часть включилась с удовольствием. Обычно мы живем с ощущением, что народу надо попроще: артистам хочется «попереживать», а зрителям хочется про любовь. Но когда ты делаешь шаг в сторону, то вдруг обнаруживаешь, что артисты могут не «страдать», а зрители готовы смотреть не про любовь. Стоит просто предложить вместе поразбираться в незнакомом, как в людях просыпается настоящее дет-ское любопытство.
— И все же, Боря, про что эта пьеса?
— Это крик драматурга о том, что театр перестал быть органической потребностью человека. На протяжении всей истории человечества театр был такой потребностью, люди ходили в театр, чтобы что-то понимать про себя. Выражаясь словами пьесы, чтобы отвечать на вопрос: «Чего же нам надо бояться?» Люди в театре всегда искали ответ на этот вопрос, так было и в Древней Греции, и во времена Мольера, но с какого-то момента эта потребность ушла, и Курочкин говорит нам: мир рассыпается на части, взрываются атомные станции и горят вулканы, а все потому, что вы не ходите в театр. И я с ним согласен.
Виктория АМИНОВА, фото автора
