Эдита Пьеха: У меня было черно-серое детство…
Она родилась в небольшом шахтерском городке Нуанель-су-Ланс, что в 300 км от Парижа, — туда из Польши перебрались ее родители: отец Станислав Пьеха и мать Фелиция Королевска. Маленькая Эдита помнит постоянные бомбежки, голод, кровь, расстрелы...
Она родилась в небольшом шахтерском городке Нуанель-су-Ланс, что в 300 км от Парижа, — туда из Польши перебрались ее родители: отец Станислав Пьеха и мать Фелиция Королевска. Маленькая Эдита помнит постоянные бомбежки, голод, кровь, расстрелы...
— Если говорить о том, сколько всего я пережила в детстве, — призналась Эдита Станиславовна, — то это займет очень много времени: было много страшного, горького, печального, грустного…
— И все же — что вам врезалось в память на всю жизнь, что не дает покоя до сих пор?
— Вой сирен, оповещающих о начале бомбежки, — до сих пор у меня в ушах стоит этот звук. И конечно, свист падающей бомбы… Когда немцы вошли во Францию, французская армия сразу капитулировала, а люди были в жуткой панике! Мама рассказывала, что нам тоже пришлось все бросить и уйти, что меня, двухлетнюю, куда-то в коляске везли. И когда мы прибежали в другое место, оказалось, что отсюда люди бежали в нашу сторону. И папа сказал, что пора возвращаться домой. Мы вернулись, и тут выяснилось, что половину наших вещей кто-то уже унес. Не считая того, что сделали бомбежки, это были первые утраты… мы в полной мере ощутили все тяготы и военной, и эмигрантской жизни. Представьте, если французы получали хлеб по карточкам, то что могли получать французские гастарбайтеры? Какие-то крохи! Поэтому я то время так и называю — мое черно-серое детство. Я все помню: голод, холод, бомбежки, похороны папы, похороны брата — они погибли в шахтах… Помню, как в девять лет я пела «Марсельезу»…
— Кто были ваши слушатели?
— Я тогда ходила во французскую школу, ведь папа и брат восемь лет отпахали на французских шахтах! В школе мы тайком разучивали песню — нам было приказано не напевать ее и даже никому не говорить о ней. И когда прогремело известие об окончании войны, учительница сказала: «А сегодня мы громко будем петь нашу песню. Она называется «Марсельеза» — это гимн людей, которые боролись за свободу».
— А какой музыкальный подарок вы готовите ветеранам?
— У меня в мае много концертов. Вот сейчас будут два выступления в Москве — там я спою песни из репертуара Клавдии Шульженко. А 6 мая уже буду в Сестрорецке, 7 мая — в петербургском Мюзик-холле, 8 мая — в Твери, 9 мая — в Харькове, на площади Свободы, 10 мая — опять Тверь, сольный концерт, где я спою свой «День Победы».
— Эдита Станиславовна, вот вы упомянули, что споете песни из репертуара Клавдии Шульженко, — значит, и знаменитый «Синий платочек» тоже?
— Ни в коем случае! Я всегда избегаю трафаретов. Я спою те песни, которые она пела во время блокады Ленинграда, перед солдатами. Мало кто знает, что Клавдия Ивановна, уроженка Харькова, всю блокаду выстояла на концертах для воинов — она пела и «Руки, вы словно две большие птицы», и, конечно, «Ленинградку».
— А новые песни прозвучат на ваших концертах?
— Что значит «новые»? Вы что, не в курсе, что вокруг происходит? Новое — это хорошо забытое старое! Я очень дорожу песнями, которые признаны, приняты публикой, и всегда стараюсь «реанимировать» их по случаю. Это и «Надежда», которая уже стала как гимн, и «Матери России», и, как я уже сказала, «Ленинградка», «День Победы»…
— А вам не мешает то, что многим нравилось, как Анна Герман исполняла «Надежду», что Лев Лещенко всегда на 9 Мая поет «День Победы»?
— Почему мешает? Знаете, каждый человек видит и чувствует мир по-своему. И если Лещенко поет «День Победы» бравурно — как было на Красной площади, то я пою эту песню иначе — от имени тех, кто дошел до Берлина. Начинаю почти хриплым голосом (поет): «День Победы, как он был от нас далек, как в костре потухшем таял уголек…» И постепенно прибавляю: «Этот День Победы…»
— Сейчас государство взялось за ветеранов — у них хорошие пенсии, им дают квартиры… Как думаете, все ли делается для улучшения их жизни?
— Я думаю, что должны быть конкретные люди: Иванов, Петров, Сидоров, — которые отвечают за те меры, которые правительство принимает в поддержку наших ветеранов, чтобы их быт и жизнь были лучше. А когда говорят «государство» и конкретно никого не называют, тогда появляются люди, которые могут всех обмануть. Считаю, что чиновники делают только так, как им надо.
— Вы так говорите, как будто сами от чиновников очень сильно пострадали…
— Просто я артистка, а значит, очень наблюдательна!
Фото Натальи ЧАЙКИ
