Город, которого нет

На прошлой неделе корреспондент «ВП» Виктория Аминова побывала на прогоне нового спектакля Романа Смирнова «Тень города». Сегодня театральный критик Татьяна Джурова, посетившая премьеру, делится своими впечатлениями.

На прошлой неделе корреспондент «ВП» Виктория Аминова побывала на прогоне нового спектакля Романа Смирнова  «Тень города». Сегодня театральный критик Татьяна Джурова, посетившая премьеру, делится своими впечатлениями.

Тот, кому довелось увидеть «Квартирник» Романа Смирнова, сделанный по песням Алексея Хвостенко в Театре «На Литейном», легко признает в «Тени Города» его родного брата.

И хотя на смену текстам Хвоста пришли другие авторы и герои, настрой остался прежним. Новая музыкально-драматическая композиция режиссера посвящена «самому умышленному городу». То есть Петербургу. И звучат в ней тексты и музыка петербургских авторов последних двух веков: от Александра Пушкина до Дмитрия Горчева, от Петра Чайковского до Феди Чистякова.

Воспевая «город, которого нет», режиссер не обозначает временные границы и не прочерчивает географию. Типажи и культурные эпохи перемешаны. Анекдотические довлатовские солдатики, заплутавшие в поисках Третьяковской галереи, встречаются с призраком достоевского Мармеладова, бомжеватый царь Петр (Сергей Соболев) бухает вместе с припадочным ментом Пужатым (Вадим Бочанов) из рассказа Владимира Шинкарева, а в коммунальной соседке завсегда обнаружится полубезумная Катерина Ивановна (Любовь Завадская). Некоторые герои, вроде неразлучной пары буддийски невозмутимых алкоголиков, шагнули в «Тень» прямиком из «Квартирника». И хотя по сцене в виде актуальной приметы нашего времени бродит  пестро одетая и боевито раскрашенная Ксения (признаться, больше похожая на ряженого трансвестита), десантировавшаяся из современной Москвы, чтобы купить петербургскую жилплощадь в историческом центре, персонажи «Квартирника-2» существуют в неком идеальном безвременье, где некуда торопиться, где сердобольная подавальщица из рюмочной сочувственно выслушает россказни пьяненького Мармеладова, а любая привокзальная Сонечка утешит подгулявшего солдата.

Мелко порубленные, в общий котел летят Достоевский, Татьяна Москвина, Венедикт Ерофеев, Татьяна Толстая, Зинаида Гиппиус и масса других, менее известных авторов. Среди этюдов по отдельным текстам есть и удачные, и остроумные. Например, тот, где еврея Кобота из рассказа Шинкарева, крадущегося к коммунальному унитазу с индивидуальным сиденьем, ловят с поличным хамы-соседи. Но, к сожалению, этюдная композиция спектакля трещит и рвется по швам, будто ветхое лоскутное одеяло. Придумав облик петербургских типажей, дав каждому по песне, режиссер не озаботился ни разработкой их легенд, ни органичным вплетением музыкальных номеров в драматическую канву. Абсурд торжествует, когда на сцену выскакивает мальчик лет восьми в аккуратном галстуке-бабочке и, вытаращив честно-бессмысленные глаза, без запинки шпарит Бродского.

Драматическую неряшливость компенсирует музыкальная часть. В «Тени» встречаются явно не чужие друг другу Цой, Умка, Егор Летов, Майк Науменко, Наталья Пивоварова, Сергей Курёхин. За них в спектакле поют актеры «Литейного». Причем поют замечательно.

Сколько бы режиссер ни настаивал на «вечности» петербургских героев и сюжетов, в «Тени Города», стоит только навести оптику, угадывается ода ленинградской контркультуре 80 — 90-х. Смирнов, ее свидетель и соучастник, по-прежнему рыцарски верен ее мифам, романтике полуподпольных концертов на Рубинштейна и посиделок в «Сайгоне». Правда в его интерпретации конкретная эпоха с ее социальными потрясениями и сломом мировоззрений превращается в легенду о братстве артистичных фриков, коммунальных диссидентов, высокодуховных бомжей и бескорыстных проституток, вечно молодых, вечно пьяных и безгранично свободных.

Такой затуманенно-чувствительный взгляд готовы разделить многие. В финале (всего их в спектакле четыре) актеры поют «Пачку сигарет» Цоя. Зрители дружно подпевают. В одном режиссер оказывается действительно прав: ностальгию по «времени перемен» и «последних героев», зерно той эпохи несут в себе и те, кто преуспел, и те, кто оказался на обочине.

Фото Юрия Белинского