Хотите увидеть левитирующую мадам Блаватскую?
Николаевский зал в Зимнем дворце — один из самых грандиозных и роскошных. Устроить здесь выставку современного искусства, которому самое место в лофтах, заброшенных заводах и фабриках, — смело.
Николаевский зал в Зимнем дворце — один из самых грандиозных и роскошных. Устроить здесь выставку современного искусства, которому самое место в лофтах, заброшенных заводах и фабриках, — смело. Выдержат ли все эти откровения молодых отвязных англичан испытание зеркальными стенами, наборным паркетом из ценных пород дерева, позолотой и лепниной?
Поп-певица и революционер — все равно
Зрителя, заходящего в этот роскошный зал, встречает огромный плакат, место которому, положа руку на сердце, не в дворцовом интерьере, а в какой-нибудь занюханной комнатушке американского тинейджера. На красном фоне черным силуэтом — лицо с высокими скулами, огромными глазами, прямым носом. Че Гевара? Нет, это певица Шер (автор — Скотт Кинг), ставшая красавицей после миллиона пластических операций. Скотт Кинг повторил знаменитый портрет кубинского революционера, который до сих пор красуется на миллионах футболок и значков. Но вместо лица комманданте Че подставил звездное личико Шер.
В чем же смысл? Такова масс-культура, хочет сказать художник. Образы, которые тиражируются в ней, легко взаимозаменяемы: сегодня один кумир, завтра — другой, а кто заметит?
Сеанс левитации в Зимнем дворце
Больше всего народу толпится возле мадам Блаватской (автор — Гошка Макуга, номинантка премии Тернера 2008 года). Облаченная в бархатное платье цвета сливы и стоптанные лодочки на каблучках (я проверила — подошвы потертые, туфли явно носили. — Прим. авт.), Елена Блаватская, которой до сих пор поклоняются сотни тысяч адептов, лежит между двумя стульями. Скорее она парит в воздухе, ведь голова и ноги лишь чуть-чуть соприкасаются со спинками обычных канцелярских стульев.
Восковая персона Блаватской по замыслу художницы должна восприниматься как пародия на мумию Ленина в Мавзолее, как разоблачение всего потустороннего, мистического, паранормального. Но почему-то вопреки воле художницы бледная мадам Блаватская производит совсем иное впечатление, и, когда смотришь на нее, охватывает жуть — будто вдруг подул холодный сквознячок из щели между реальным и потусторонним миром.
Люди — всего лишь окурки
«Ну и что? — спрашивает меня молодая интеллигентная девушка, обожающая старых мастеров. — Где здесь искусство? Обыкновенный выпендреж и шарлатантство». Не найдя, что ей ответить, я устремляюсь в глубь зала, где в самом центре возвышается скульптура «Волна» Дика Эванса. Издали кажется, что она обтянута красивой тканью цвета маренго с переливающимися блестками.
На самом деле это карбидный кремний. Художника, по его словам, вдохновляли две картины — «Плот «Медузы» Теодора Жерико (тот еще триллер — там уцелевшие на плоту вынуждены были поедать друг друга, одурев от голода. — Прим. авт.) и «Девятый вал» нашего Ивана Айвазовского.
«Красивая скульптура, правда?!» — спрашиваю я у одной эрмитажной сотрудницы. Но уважаемая искусствовед брезгливо морщится, указывая мне на жестянку с окурками у подножия волны. По мысли художника, окурки — это аллегория человечества. И потому, что жизнь человеческая не многим длиннее выкуренной сигареты, и потому, что, отгорев краткий миг, мы превращаемся в вонючие и никому не нужные окурки — мусор, и потому, что именно человек за сравнительно недолгий срок умудрился загадить планету.
Но эта глубокая мысль не меняет отрицательного отношения чопорных петербуржцев к мусору. «Меня и на улице раздражает брошенный окурок, фантик, обертка от чипсов. А уж в музее!» — брюзжат немолодые посетители.
Из первых рук
А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк!
«Вот кто ответит нам за все эти безобразия!» — радостно думаю я, завидев юного куратора выставки, завсектором новейшего искусства Эрмитажа Диму Озеркова. Прошу его объяснить мне, почему многие люди считают, что современное искусство — это шарлатанство.
— Из-за собственной необразованности! — отвечает Дима Озерков. — Наша публика в большинстве своем очень мало знает о современном искусстве. Так складывалась история нашей страны, что мы были оторваны от общего художественного процесса, застряв где-то на уровне 20-х годов. Затем, после открытия границ, хлынул такой мощный поток нового, накопившегося за несколько десятилетий бурного развития искусства, что на его осмысление нужно время, нужны усилия. Задача таких выставок — просветительская, образовательная.
— Отбирая совместно с сотрудниками Галереи Саачи произведения для Эрмитажа, вы делали скидку на неподготовленность большинства зрителей в сфере современного искусства?
— Могу сказать, что мы просмотрели в Англии в музеях, галереях, мастерских десятки тысяч работ. И отобрали лишь 45. Мы руководствовались тем соображением, что делаем выставку музейного уровня, что работы должны будут чувствовать себя уместно в таком великолепном пространстве, как Эрмитаж.
Что же касается неподготовленных зрителей, то мы сделали для них много текстов. Каждый, желающий разобраться, понять, может прочитать на стенах аннотации, в которых подробно рассказывается о художнике и о данном произведении.
— Солидно ли столь серьезному музею, как Эрмитаж, выставлять произведения совсем молодых художников, чьи достижения весьма сомнительны?
— В начале этого века многие крупнейшие и авторитетнейшие музеи мира открыли свои двери для современных художников. Лувр показал выставку Яна Фабра. Версаль — Джефа Кунса. Рийксмузеум выставил бриллиантовый череп Дэмиена Херста. А Эрмитаж, как вы помните, в 2007 году устроил выставку «Америка сегодня», которая имела шумный успех. Подобные выставки-шоу, выставки-события очень полезны музеям — они вносят в них дыхание современности.
Прямая речь
Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский:
— Некоторые сочтут эту выставку кощунством. Напомним, что Эрмитаж — музей универсальный, энциклопедический. В его залах показывались самые разнообразные, часто странные экспонаты. Одни выдерживали, а другие не выдерживали испытание Эрмитажем. Как музей отнесется к придуманной нами выставке, еще предстоит узнать!
Фото Натальи ЧАЙКИ
