Леонид Мозговой: «Настоящей культуры всегда мало, а массовая — это не культура»

О том, какое кино можно считать хорошим и почему, корреспонденту «Вечерки» рассказал замечательный петербургский артист Леонид Мозговой.

О виновнике торжества принято говорить только хорошее. Но что хорошего можно сказать о современных блокбастерах, пошлых и глупых комедиях, ужастиках? И мы решили поговорить не о коммерческом кино, а о фильмах, которые в самом деле заслуживают право называться художественными. О том, какое кино можно считать хорошим и почему, корреспонденту «Вечерки» рассказал замечательный петербургский артист Леонид Мозговой.

Советское кино было добрым

— Леонид Павлович, а вы как зритель любите кино?

— Конечно, с детства. Хорошо помню, как мальчиком я пошел в кинотеатр с мамой, но она в другом зале смотрела фильм про Моцарта, а я сидел один и вдохновенно смотрел «Падение Берлина», очень сильно переживал. Советское кино при всей его идеологической направленности было добрым. Я любил все эти фильмы — «Дорогой мой человек», «Добровольцы» — и, когда сам потом учился в летном училище, вспоминал, как это было красиво в кино. В детстве у меня была мечта смотреть кино дома, а теперь для нас это естественно, и, когда по телевизору показывают старые фильмы, я всегда с удовольствием их смотрю.

— А был ли фильм, который стал откровением в вашей жизни?

— Я помню, в кинотеатре «Великан», теперь там находится Мюзик-холл, была премьера «Зеркала» Тарковского. Народу набилось тьма, все 4 яруса забиты, ажиотаж, а через двадцать минут после начала фильма осталась только четверть зрительного зала, все ушли. А я не мог оторваться, я тогда мало что понимал, но в этом фильме было что-то мистическое, он затягивал. Вот потому мне близок Александр Сокуров, он, как и Тарковский, втягивает в атмосферу своих фильмов. Потрясений было много, я ведь человек сентиментальный и никогда не был мачо. 

— Вы сказали, что учились в летном училище. Не сразу решили стать актером?

— Я так боялся поступать в театральный, что вместе с одноклассниками поступил в летное училище в Казахстане. Там была самодеятельность, и я выступал — читал стихи, пел. Мне попался замечательный инструктор, который сказал: «Вот как ты любишь сцену, так надо любить самолеты» — и помог мне уйти из училища. Тогда я стал поступать в театральный: в Москве не получилось, я поехал в Ленинград и, о счастье, поступил к великому педагогу Борису Зону.

Филармонический кинематограф Сокурова

— А в кино сниматься вам хотелось?

— Я всегда мечтал о кино, но никогда не хотел быть тем человеком, на которого просто направляют камеру. И вот однажды меня пригласили на пробы роли Чехова в фильме Сокурова «Камень». Мы проговорили с ним два часа, но уже через пять минут по его взгляду я понял, что он меня утвердил, и мне это было как бальзам на сердце. К сожалению, этот фильм очень редко показывают по телевидению, а я считаю, что это шедевр Сокурова.

В наши дни — то есть это 1992 год — Чехов возвращается в свой дом в Ялту. Все снято в черно-белом цвете, и получился не курорт, а Дантов ад.

Фильм удивительно снят, кажется, что там не лица, а лики, не руки, а длани, все зыбко, все построено на подтекстах и на игре света. Не зря Герман-старший сказал: «Филармонический кинематограф Сокурова», и это — правда, он снимает для людей, которые ходят в филармонию, в музеи, в библиотеки, читают толстые книги и им не надо писать в титрах, что это дом Чехова, потому что они знают это.

Я снялся и был благодарен Сокурову за эту роль, а после я уже ничего не ждал. Как в фильме «Начало» героиня Чуриковой приходит, и ей говорят: «На вас заявки нет». А я даже не ходил никуда, но мне удалось вытащить Сокурова на свой моноспектакль «Сон смешного человека». Спектакль ему не очень понравился, но через полгода он предложил мне сыграть Гитлера.

А когда мы снимали «Молох», я уже знал, что у него есть сценарий о Ленине, и думал, кого бы я там мог сыграть: Сталина, Дзержинского, Троцкого? На кого я могу быть похож по типажу? А он вдруг предложил Ленина, и, конечно, я согласился. Гримировали меня на съемках по пять часов. Потом снялся у него в «Русском ковчеге».

Мы редко с ним встречаемся, но это всегда очень приятно, и я понимаю, что благодаря Сокурову мое имя стало известно. Однажды с «Тельцом» мы были в Индии, а там культ кино, и после просмотра фильма одна из сопровождающих девочек упала мне прямо в ноги. А потом, когда эту историю рассказали покойному директору «Ленфильма» Виктору Сергееву, он встретил меня у себя в приемной и упал передо мной на колени, сказав: «Леонид Павлович, с вами же теперь только так разговаривают». Шутка, но приятная.

Я отказался играть убийцу — это не мое

— Как вы думаете, современный зритель готов смотреть настоящее кино, например Сокурова?

— Настоящей культуры всегда бывает мало, а массовая — это не культура. Я нашел такой образ: в старину парусные корабли отправлялись в далекое плавание и брали несколько бочек с маслом, когда начинался шторм, то они выливали это масло на воду, и тоненькая пленочка сдерживала волны вокруг корабля и спасала его. Я считаю, что вот этот тоненький слой настоящей культуры спасает нас от засилья массовой культуры.

— А вы в кинотеатры ходите?

— Честно говоря, редко. Иногда бываю на премьерах в Доме кино, иногда диски покупаю.

— А на какое кино вы бы пошли в кинотеатр?

— Идешь на режиссера, которого знаешь. Германа надо смотреть.

— Младшего или старшего?

— Больше старшего, но младшего я тоже смотрю, я снимался у него в «Гарпастуме» и понимаю, что трудно оторваться от такого мощного режиссера, как папа, и потому стиль у него тот же, но, может, потом он найдет себя. Естественно, я смотрю всего Сокурова. Из последних премьер мне очень понравился фильм «Странник» Сергея Карандашова, он близок фильму Лунгина «Остров». Михалкова я раньше любил, от его первых фильмов был просто в восторге, хотя понимаю, что раньше ему надо было поплакать о рабочем классе, как сейчас он плачет о России. Он талантливый человек и большой мастер, но, мне кажется, Михалков сейчас снимает не то, что хочет, а то, что должен.

— А фильмы молодых режиссеров вы смотрите?

— Нет, не смотрю, это мне не близко. Я в какой-то мере традиционный человек, не люблю откровенные вещи, полуприкрытая нагота эротичнее, чем порнография. Не все нужно показывать, это воспитывает цинизм, люди начинают считать, что все дозволено, исчезает внутреннее табу, которое должно быть у каждого человека. Ведь в туалетной комнате мы закрываемся, так почему же в кино это надо показывать неприкрыто? Я вот посмотрел модный фильм «Изображая жертву» — это противно.

— А вас приглашают сниматься «модные» режиссеры?

— Недавно какой-то режиссер, не помню его фамилию, предложил мне почитать сценарий про убийцу, что-то вроде Джека-потрошителя, я отказался, это не мое.

— Есть ли будущее у элитарного кино в России?

— Невозможно, чтобы его не было, оно будет, хотя и в малых количествах, для избранных, мыслящих и чувствующих людей, ведь Россия всегда гордилась высокой интеллигенцией.