Максимальный результат минимальными средствами

Два взгляда на уличные художества под названием «граффити»

Эван Рот: Нарушение порядка — неотъемлемая часть самого жанра

Уличный экспериментатор, свободный художник и творческий хулиган Эван Рот завершает свое российское турне. Он промчался по России, как граф Калиостро какой-нибудь: оставляя за собой шлейф восторга, недоумения и других всяких эмоций. В Перми Эвана осыпали проклятиями: почти никому не понравилось его «световое граффити-шоу». На самом деле речь шла об эксперименте с проецированием лазерного изображения граффити-рисунка на стену здания.
Рот — рыжий, невысокий, с бородкой, со смешливыми глазами, похожий на актера Пола Джиаматти в молодости и одновременно на лисицу. Он и ассоциирует себя с хитрым зверьком: его девиз — «ленивый, как лиса». В смысле, постарайся, как лисица, добиваться максимального результата минимальными средствами.
Как оказалось, Эван своими «минимальными средствами» много чего уже добился. К примеру, одна из его политических акций была такой: накупив кучу стандартных конвертов на почте, он пропустил их через принтер и меленькими буквами напечатал на каждом: «Государственная почта США не согласна с переизбранием Буша на второй срок». Потом незаметно снес обратно на почту. Конверты разошлись по стране, эксперимент удался.
Впрочем, он не то чтобы совсем беззаботный хулиган, Карлсон, который живет на крыше. Среди его изобретений есть и объективно полезные. Для своего друга-граффитиста, который оказался парализован в результате несчастного случая и может двигать только глазами, Эван изобрел очки с миниатюрными видеокамерами. Камеры отслеживают движения глаз человека и превращают их в линии. Так Рот вернул человеку способность снова рисовать граффити. Конечно, на экране компьютера — но в одном из проектов Эван Рот проецировал рисунок парализованного друга прямо на стену большого здания.

— Я слышал, в Перми ваше искусство как-то не очень поняли…
— Ну да. Там вообще любопытно получилось. Мой русский проект как бы можно разделить на две части: во-первых, я встречался с художниками-граффитистами, райтерами из Питера и Москвы.

А со второй половиной как-то смешно вышло. Иногда я устраиваю показы граффити, которые оцифровал, — проецирую их на стену какого-нибудь здания. Никого специально не предупреждаю, просто ставлю проектор и высвечиваю их. Народ ходит мимо и случайно замечает граффити.
В Перми было дико холодно. Никто не собирался там стоять на улице и все это долго разглядывать. Но рекламу сделали, как будто это большое культурное событие, приходите, мол, все. А я совершенно не собирался устраивать какое-то рок-шоу.
— Понятно. Вы говорите, что встречались с райтерами-граффитистами. А себя-то вы числите в райтерах?
— Нет, не числю. Может, от этого все мои проблемы (смеется).
— А как же вы себя называете?
— Я художник. Еще — исследователь. Для меня главное — это возможность работать с художниками-граффитчиками, исследовать граффити и обращать внимание публики на работы наиболее талантливых авторов.
Еще я изобретаю всякие инструменты — иногда они помогают создавать новые формы граффити или сохранять их, как бы документировать. Этот вид искусства довольно недолговечен — разрисованные стены тут же закрашивают. Так что нужны люди, которые будут фиксировать граффити, снимать их на кинопленку, на фотоаппарат или еще как-нибудь. А я придумал, как переводить граффити в цифровую форму, и продолжаю с этим экспериментировать.
— Как вы считаете, граффити относится к сфере современного искусства или это что-то совершенно отдельное?
— Это «стрит-арт», уличное искусство. Но, мне кажется, именно граффити удалось остаться несколько андерграундным жанром, который все еще не вошел в сферу «галерейного» искусства и не проникся тем же стремлением получше устроиться, выставиться, заработать денег.
— А как быть с тем, что граффити часто ассоциируется с вандализмом? Люди ходят — портят стены... Без этого что — никак?
— Боюсь, что да. Часто думают, что я использую световые проекции граффити как раз по «экологическим соображениям». Но это на самом деле совсем не так. Я в самом деле рисую светом, но не потому, что вандализм не люблю. Очень люблю!
Я не к тому, что граффити надо легализовать. По-моему, как раз не надо. Я понимаю, почему это искусство незаконно и что вообще-то людям нельзя рисовать везде, где захочется. Но ведь это нарушение порядка — неотъемлемая часть самого жанра! Если отменить его нелегальный статус, это будет уже что угодно, только не граффити.

Беседовал Федор ДУБШАН


 

 

 

 

«Искусство паразитов, уже несколько поколений сидящих на шее государства»

Официальные художники претендуют на брандмауэры и подземные переходы


Граффити — это террор

Андрей Жилин, начальник отдела эстетики и дизайна городской среды Управления эстетики городской среды комитета по градостроительству и архитектуре города, к граффити относится категорично — резко отрицательно.
— Своими корнями оно связано с рэпом, — говорит Андрей Викторович. — А рэп — это искусство паразитов, уже несколько поколений сидящих на шее государства, на социальном пособии.
Действительно, считается, что современное граффити тесно связано с хип-хоп культурой и происходит от нью-йоркского граффити в метрополитене. Рисовальщики — райтеры — стремятся распылять свои надписи везде где только можно, при том максимальное количество раз.
В борьбе с граффитистами в Петербурге за первые три месяца года районные администрации составили 219 протоколов об административных правонарушениях и выписали 1,2 млн. руб. штрафов за разрисовывание стен и фасадов. В III квартале протоколов было 182, а сумма штрафов составила 483 тыс. руб. Для ремонта фасадов это ничтожно мало.
Между тем террор граффитистов набирает обороты. Именно так — террором — называют их деятельность как власти, так и профессиональные художники.
— Граффити сейчас — бесконтрольный, деструктивный процесс, — подчеркивает Андрей Жилин.
При этом в городе царит бессистемный подход к этой проблеме, полагает чиновник. Свое мнение он высказал на общем заседании архитекторов и художников в Союзе архитекторов. Творческие умы решали, как же обуздать разрушительные процессы.
Креативный «орднунг»
— В Берлине торцы разрушенных зданий и брандмауэры оформляются росписями по заказу сената города, — продемонстрировал ряд впечатляющих картинок архитектор Рафаэль Даянов, председатель секции «Реставрация, реконструкция зданий и приспособление памятников архитектуры».
Немецкий орднунг ввел хаос в рамки, здания украсились эффектными образами, часто «обманками» — искусственными перспективами улиц, распахивающимися окнами, сплетением ветвей деревьев. В городе — четкая художественная политика в отношении и развитии граффити, поощряется высокий стиль настенной росписи.
— Конечно, там порядок, — вздохнул кто-то в ответ на примеры Даянова. — А у нас в городе уже второй год нет главного художника!

 

Преференции без конкурса

Что абсолютная истина: в городе, называющем себя культурной столицей, нет ни главного художника, ни единой городской оформительской политики. Каждый район действует по своему усмотрению. И если в спальных, не центральных районах эта доморощенная эстетика глаз особо не режет — под росписи отдают в основном стены технических сооружений, то в исторической части города «картинки» вызывают вопросы. Например, на Петроградской стороне под граффити предоставляют целые брандмауэры. Притом без конкурса — с неудовольствием отмечают художники.
— За последние 20 лет в городе не было ни одного конкурса по монументальной росписи! — восклицает Владимир Михайлов, председатель секции монументального искусства Союза художников Санкт-Петербурга. — Ни в архитектуре. Ни, например, в метро.
— Страдаете от отсутствия заказов? — поинтересовался «Вечерний Петербург» у Владимира Михайловича.
— Мы не умираем с голода — мы страдаем за город. Заказы есть, и самые разные, но не от города, — ответил глава монументалистов города. — Мы профессионально обучены и настроены для работы с обществом, а не с частником. Сейчас же потенциал более чем сотни монументалистов, членов нашей секции, не задействован.
Художники больших пространств с ностальгией вспоминают времена советской монументальной пропаганды. Они хотят, чтобы в смету работ закладывались проценты на искусство — как встарь.

 

Постсоветское пространство

Советские настенные росписи почти повсеместно утеряны — стены остались. Где раньше были надписи «Миру — мир» или маршировали хмурые большевики, стоят просто голые брандмауэры. Одни видят в них поэзию города и интригующее чудо недосказанности, другие — самую большую выставочную площадку. Территорию для приложения талантов монументалистов — по заказу города, как в Берлине. На бюджетные деньги.
— Потому что спонсоры хотят лишь гламур и глянец, — сетует монументалист и скульптор Александр Добровольский.
Владимир Михайлов обследовал этим летом историческую часть города на предмет свободных пространств и насчитал более 130 пустующих брандмауэров. Многие — во дворах, свободных от согласования росписей с КГИОП. Не освоят эти брандмауэры практикующие члены Союза художников — захватят дикие граффитисты — такова логика предложения разрисовать брандмауэры, сделать их местом экспансии дизайнеров и монументалистов.

 

Скромненько, в монохроме

Выдвигаемые проекты «официальной» росписи — в пику буйству красок граффитистов. Коричневые штрихи, лаконичная графика городского пейзажа, много Петровской эпохи и теней предков. Так называемый петербургский стиль — менуэты силуэтов.
Подобное предлагает и монументалист Иван Несветайло — для Петроградской стороны: тень человека в треуголке и с курительной трубкой — намек на вредные привычки Петра Первого. Художник нашел пустующую сплошную стену — старое здание в соседстве со строительным забором.
— Это пятно будущей застройки. Дом в таком виде еще года два простоит. Почему бы не оформить его? В бюджетном варианте, — акцентирует монументалист.
— Цвет городу нужен, но на фасадах исторических зданий его делать не стоит, — защищает монохром монументалистка Светлана Силина.
Цвет предлагается для фасадов советского периода.
— Сейчас в реконструкции нуждаются объекты 1960-х годов, — подсказывает художница Мария Ермакова. — Можно отдать монументалистам эти дворцы спорта, загсы. Затем: почему бы не обратить наше внимание на подземные переходы?
В общем, новый план монументальной пропаганды, осовремененной достижениями западных граффитистов, бродит и вызревает среди петербургской художественной общественности. Он утопичен, однако в правоте монументалистам не откажешь — они верно подмечают, что городу необходима художественная политика. Одними протоколами и мизерными штрафами граффити с улиц не изгнать и в искусство не превратить.

Алла РЕПИНА, фото автора  

 

В Мой Мир

Опубликовать