Нежный укус дракона
Японский театр «Хаятинэ Кагура» совершил священный танец на берегах Невы. Кагура — это танец-мистерия, который исполняется перед японскими божествами, чтобы попросить их о хорошем урожае, долголетии и счастливой жизни. Танцующие выходят в костюмах и масках этих божеств и как бы перевоплощаются в них.
Чего было ожидать от зрелища, на которое меня пригласил звонок из японского консульства, я, если честно, не знал. Оказалось, что 27 и 28 марта в Эрмитажном театре проходят выступления театра «Хаятинэ Кагура». В рамках X ежегодного фестиваля «Японская весна в Санкт-Петербурге».
Кагура, как объяснила мне автор проекта Екатерина Евсеева, — это танец-мистерия, который исполняется перед японскими божествами, чтобы попросить их о хорошем урожае, долголетии и счастливой жизни. Танцующие выходят в костюмах и масках этих божеств и как бы перевоплощаются в них. А если божество пришло к людям в гости, оно обязательно поможет им в их нуждах.
Вообще в Японии есть много коллективов, танцующих Кагура. Но конкретно этот, прибывший к нам, — особенный. Он сохраняется в поселке у подножия горы Хаятинэ, префектура Иватэ. Тут традиции священного танца передаются от отца к старшему сыну уже более 500 лет. Так что зрелище это исключительное — недаром ЮНЕСКО в 2009 году признало этот театр «сокровищем устного народного творчества».
Уже при входе в партер Эрмитажного театра японский дух завладевал публикой. Тут находились очаровательные дамы из Общества российско-японской дружбы — в шелковых кимоно. Словом, уже здесь все обстояло как в каком-нибудь Киотском национальном театре.
— А вот есть ли у вас мужчины-гейши? — спрашивал какой-то русский зритель пожилого японца. — Как у нас — муж Наташи Королевой, Тарзан...
На сцене было темно. Веревками была отгорожена небольшая площадка; сзади висело полотнище с иероглифами и чем-то, что оказалось гербом театра. По углам площадки были привязаны стволы бамбуковых деревьев — как объяснила публике Екатерина Евсеева, их почти невозможно было найти в Петербурге, но японские боги все-таки помогли.
Священная церемония, однако ж, не подразумевает торжественной тишины. «Актеры будут очень признательны, если вы поддержите их аплодисментами и возгласами в особенно драматичные моменты танца», — попросила автор проекта.
Свет выключили, все напряженно смотрели на сцену. Вдруг откуда-то сзади и сверху раздался резкий, пронзительный звук. Все обернулись. Оттуда, от дверей, по лестнице вниз спускалась процессия в кимоно. Пожилой японец, шедший впереди, размеренно бил в барабан. За ним следовал флейтист, выводивший какую-то прихотливую мелодию. За ним шли еще два — они работали маленькими металлическими тарелками. Получавшаяся пульсация напоминала стук колес поезда о стыки рельс. Она заворожила зрителей, и те принялись хлопать в ритме ударов.
Музыканты дошли до площадки и уселись рядом с ней. Вдруг занавес с иероглифами откинулся и из-под него выскочил некто в зеленом кимоно, с мечом, а на голове у него была словно ситцевая баба для чайника. На верхушке торчала фигурка петушка. Он принялся танцевать, изгибаться и взмахивать рукавами... То ли я задремал, то ли это был гипноз, то ли вправду какая-то синтоистская мистика — но вдруг их стало двое. Второй был в таком же кимоно цвета морской волны, но, кажется, изображал женщину. Я-то знал, что это мужчина. В театре Кагура все роли исполняют мужчины.
Потом были другие танцы: на сцену вышли старец с седыми бровями, какой-то красный гоблин с длинным носом, потом целая плеяда божеств в фарфоровых масках... Барабан все бил, флейта все играла. Может показаться, что для европейца такое представление довольно скучно. Ему как-то непривычно устраивать пляски, чтоб рис хорошо уродился. И Екатерина Евсеева предупредила: представление не адаптировано для западного восприятия, так что наберитесь терпения.
Но это не понадобилось. Каким-то странным чувством начинаешь воспринимать всю мистерию правильно. И монотонный бой барабана, и кружение синтоистских богов — все сплетается в такой же прекрасный и живой узор, как колыхание веток в весеннем лесу, говоря поэтически.
В конце появился дракон Сисигасира. Всех желающих пригласили на сцену. Сисигасира каждого нежно куснул в голову. Оказалось, это должно помочь от болезней и напастей.
После представления все желающие собрались на чайную церемонию. Мне протянули чашку — на дне пенилась какая-то густая зеленая жижица. Вкус, впрочем, был великолепный. Но все же хотелось и пообщаться с актерами. Екатерина провела меня за кулисы.
На некоторые мои вопросы ответил господин Ито Хитоси, заместитель начальника труппы.
— Скажите, когда это происходит на вашей родине, в префектуре Иватэ, как реагируют там зрители? Они тоже хлопают в такт музыке, как у нас?
— Они не только аплодируют, но и восклицают. Традиционный возглас — «Идзо!» («Хорошо!», «Прекрасно!»).
— Как я понял, префектура Иватэ — достаточно северный район Японии и климат там суровый, раз приходится так серьезно просить божества об урожае. Насколько в Петербурге климат отличается?
— Нет, Петербург довольно похож на окрестности горы Хаятинэ. Там так же влажно. Тут актеры не чувствуют особой разницы.
— Насколько Кагура воспринимается как ритуал?
— Это и молитва, и искусство — все вместе. Люди воспринимают Кагура вполне всерьез.
— Вы сказали, что традиции передаются от отца только к старшему сыну. Значит, актеров становится все меньше? Откуда же набирается труппа?
— Так было раньше: только родственники принимали участие. А теперь этим занимаются и дальние родственники, и даже совсем чужие люди. Кагура — это очень сложное искусство. Люди начинают заниматься им еще в детстве. Тут есть актеры, которые участвуют в Кагура по 20, 30, 70 лет...
Фото Натальи ЧАЙКИ
