Николай Мартон: Я теряю голову на глазах у зрителей!
Народному артисту России исполнилось 75. Оказалось, что Николай Сергеевич только что вернулся из Перми, где проходил фестиваль дирижера Владимира Федосеева.
В день 75-летия Николая Мартона мне посчастливилось побывать у него дома. Оказалось, что Николай Сергеевич только что вернулся из Перми, где проходил фестиваль дирижера Владимира Федосеева.
Во втором концерте фестиваля (спектакль «Иван Грозный» Прокофьева) не смог принять участие замечательный артист и земляк Мартона Алексей Петренко. А поскольку над этим же спектаклем Мартон уже давно работал с Владиславом Чернушенко, актера попросили заменить заболевшего Петренко, который, к сожалению, находился в клинике.
Из Перми Мартон привез 11 роз, подарки от Владимира Федосеева — диски (Чайковский, Малер и Шостакович), книгу с дарственной надписью «Репетиции оркестра по Федосееву» — и приподнятое настроение.
Оказалось, что молчать на сцене так интересно!
— Николай Сергеевич, расскажите, как вы работаете над ролью? И если можно, на примере нового спектакля «Изотов», премьера которого уже совсем скоро должна состояться в Александринском театре…
— В «Изотове» не было роли для меня. Но Андрей Могучий, занимая меня в каждой своей работе, сказал Фокину: «Мартон должен у меня быть!» На что Фокин ответил: «Да он у вас прямо талисман!» Могучий для меня и для Рудольфа Кульда придумал роль. У нас нет ни одного слова, но молчать на сцене оказывается так интересно! Мы — два ангела, два старика. У одного — черные, у другого — белые крылья. И я еще оказываюсь фокусником! На сцене нельзя халтурить и делать что-то полупрофессионально. Поэтому я три месяца занимался с артистом цирка фокусами. Вы увидите меня с летающей тростью, я теряю голову на глазах у зрителей!
Как я готовил роль Наполеона
— Над ролью можно работать по-разному, естественно, в зависимости от самой роли. Например, я когда-то играл Наполеона в пьесе «Кутузов», поставил ее Игорь Горбачев. Вот это была труднейшая работа над ролью: исторические материалы, книги, фотографии старинные, гравюры. Наша театральная библиотека вот такие (показывает) пачки выкладывала на стол для меня!
Как играть гениального человека? Никто этого не знает… Я, проезжая в Чехии поле Аустерлица, попросил подъехать поближе. Вышел на холм, увидел храм и поля… Это такое ощущение! Это дало мне очень много такого, чего нигде не вычитаешь!
А когда я отдыхал в Рузе, в актерском доме отдыха, я решил съездить на Бородинское поле. Поехал туда с женой и сынишкой, он еще маленьким был. Поле я обошел целиком. И понял, что мог почувствовать Наполеон: «Нет, с Россией дело будет не просто!» Такие ощущения и выстраивают внутренние состояния актера.
Прихожу домой, и театр оставляю за порогом
— Возможно ли провести линию между театром и жизнью? Или для вас эти области неразрывны?
— Это абсолютно разные вещи! В жизни ты живешь нормальным, простым человеком, со своим характером, со своими недостатками. Прихожу домой, и оставляю театр за порогом. Но не всегда, конечно… Когда работаешь над ролью, никогда не выключаешь себя. Беда актерская (а может, и счастье) в том, что ты работаешь постоянно. Но жизнь и театр — разные вещи. В 50-е годы была манера простоты (брезгливо говорит. — Авт.): «Мы так небрежны! Слышат нас в зрительном зале или нет — нам наплевать! Мы же искусством занимаемся!» Я ненавидел этих людей даже тогда! Эта система неразумна. Фальшивить и горлопанить в театре, грызть кулисы, конечно, не надо, но быть выразительным, четким и понятным — надо.
— Я слушаю вас и не могу не сказать, что у вас потрясающий голос! Мне даже трудно концентрироваться на том, что именно вы говорите! Такой глубокий тембр!
— Когда-то в Киеве, будучи студентом, я бегал на спектакли в национальный украинский театр имени Франко. Там был блистательный артист Евгений Пономаренко. У него был уникальный голос, и мне его тембр очень нравился! Теперь, когда мне говорят, что у меня красивый голос, я об этом вспоминаю. Так что спасибо за комплимент.
Режиссер выкинул мою сцену из фильма «Звезда пленительного счастья»
— Вы играете в театре, снимаетесь в кино, на радио много ваших работ: такая жизнь на три дома получается. В каком из домов вам комфортнее?
— (Отвечает сразу.) Мне никогда не было удобно в кино. Кинокарьера у меня не получилась. Хотя сегодня жена смотрела на киносайте, что написано про Мартона, и ей попалось перечисление моих ролей. Их там 43. Представляете? Я и забыл, что их так много. Я — театральный артист, меня обучили этому. Твою сцену могут выкинуть из кино. Так было в фильме «Звезда пленительного счастья». Там была такая трогательная сцена! И это Мотыль, который ко мне очень нежно относился, но по строю его мыслей сценка была ему не нужна! А я два дня просидел из-за этой сценки под Киевом, в Умани, и чуть не опоздал на спектакль в Пушкинский театр. Понимаешь, что такое кино?
Мне безумно интересен театр, а радио — уникальное искусство. Столько осталось в фондах за 40 лет (и проза, и поэзия)! Раньше в Ленинграде утром, в 9.15, ставили 15 минут поэзии. И город к этому привыкал, это очищало душу человека, давало радость в жизни! Сейчас нет ничего подобного…
Но я не без работы и сейчас! Могу вам показать диски (достает диски на 18, 10 часов. — Авт.). Вот произведения Пушкина, Лермонтова. Дирижер хора «Валаам» Игорь Ушаков записывает разные диски. Например, для диска «Бородино» он берет все солдатские диски того времени, достает поэзию, которая относится к истории Бородина. Я помогаю: уже записал «Полтаву», «Псалтырь поэтический. Переводы Ломоносова, Державина и Крылова». Для меня это дорого; думаю, что именно такие вещи должны слушать люди, чтобы становиться лучше и чище.
— А еще когда люди становятся чище и лучше?
— Господи, да когда они слушают музыку! Или приходят в театр! Конечно!
Под кроватью умирающего Кутузова лежала женщина с книжкой
— Вы считаете себя везунчиком?
— Считаю! Во-первых, я бы не дожил до этих лет, если бы не был им! Во-вторых, я никогда бы не работал в Александринском театре. в-третьих, у меня бы не было такой семьи. К сожалению, шесть лет назад ушла из жизни моя жена, с которой я жил 46 лет. Она родила мне двух сыновей. У нас была чудесная семья. Она работала на телевидении, потом со мной в театре. Три года я был один. Сейчас у меня другая жена, Наталья Ивановна. Уже три года она со мной. Мой друг и моя любимая женщина, помощница и соратник, очень понимает меня.
— Николай Сергеевич, вам наверняка приходилось быть свидетелем театральных проделок на сцене и за кулисами.
— Истории есть, одна была не со мной, а с Игорем Горбачевым. Мы были на гастролях в Архангельске. Он любил работу с суфлером (и я любил), но сейчас уже этого нет… Мы играли «Кутузова». Полный зал народа, Кутузов лежит на кровати, умирает. А сцена была такой большой, что суфлера из-за кулис он не слышал и придумал поместить нашего прелестного суфлера (сейчас она — помощница режиссера) под кровать. Она тихонечко ему оттуда читала, текст был в стихотворной форме. Потом Кутузов начал ворочаться и тянуть зачем-то одеяло на себя, короче говоря, зрительный зал увидел, что под кроватью умирающего Кутузова лежит женщина с книжкой! (Смеется.) Она, конечно, стала тянуть одеяло вниз, Игорь не понимал, что творится. Вот такая была история.
Беседовала Антонина Ростовская, фото Натальи ЧАЙКИ
Важно: Правила перепоста материалов
