"Я сердцем следовал, Овидий, за тобою"

История в доме Мурузи, похоже, счастливо завершается

Дом Мурузи, на Литейном, 24. Как всегда странно смотрятся эти мавританские фасады посреди занесенного снегом, заваленного льдом Петербурга. Есть в этом какая-то чудная неправильность - быть может, она и притягивала сюда наших поэтов? Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский. И последним - Иосиф Бродский.
Журналистов дом Мурузи, как оказалось, только путает. На акцию "В гостях у Бродского" целая процессия служителей прессы попала далеко не сразу: путались в парадных, куда-то не туда поднимались, стучались не в те двери. Это чертовски печально, что мы не помним, где жил Бродский: квартира 28 на втором этаже.

Полтора музея
Впрочем, ситуацию обещают изменить в самом скором времени. Теперь-то все будут помнить номер квартиры и будут туда ходить сплошным потоком: потому что в квартире откроется музей. Об этом "В гостях у Бродского" рассказывали председатель комитета по культуре Антон Губанков и вице-губернатор Петербурга Алла Манилова.
Разговор с журналистами шел прямо в той самой квартире, больше того - в тех самых "полутора комнатах", которые описал Бродский в одноименном эссе и которые теперь любому интеллигенту все равно что свои, родные.
Полторы комнаты, надо сказать, оказались довольно обширные: скорее даже полторы залы. Впрочем, зала у семьи Бродских была заставлена массивной дубовой мебелью, так что места все равно оставалось мало. Высокие окна, "сарацинские" арки в стенах - одна из них когда-то была заставлена чемоданами и шкафом, отделяя покои родителей от убежища поэта.
На стене в комнатке Бродского (11 кв. метров) - развешены фотографии Михаила Мильчика. В день отъезда Бродского в эмиграцию, 4 июня 1972 года, он заснял всю обстановку. Теперь фото выставлены и кажутся окнами в прошлое. Какой контраст: здесь сейчас совершенно пусто и просторно. Тогда - все было заполнено книгами (Джон Донн, Уистен Оден - разглядел я надписи), бутылками из-под заграничного джина, репродукциями Боттичелли, какими-то золочеными канделябрами - как идеями, теснящимися в мозгу. Из всех причуд остались только фигурные растительные рельефы кое-где на стенах квартиры. Куда они денутся. 
Может быть, и по ним скользила рука или взгляд. Может, и они вдохновляли своей античной откровенной красотой.
Теперь Михаил Мильчик - директор Фонда создания музея Иосифа Бродского, и он снова здесь. 
- Это редчайшая возможность создать музей в предельно подлинных интерьерах, - рассказал он. - Ведь интерьеры и объекты сохранились процентов на 85-90 в нетронутом виде. Домысливать тут ничего не придется. 
Все оставленные вещи и книги сохранились. Письменный стол и кресло, например, находятся на временном хранении в Музее истории Санкт-Петербурга, а библиотека - в Музее Анны Ахматовой. Снимки помогут восстановить расположение томов.
О том, как здесь было раньше, рассказал литератор Яков Гордин, друг Бродского, бывший здесь перед отъездом.
- Я помню последний день. Зашел сюда. Тут толпился народ - много знакомых, полузнакомых. Иосиф был усталый: ему ведь пришлось собираться в считанные недели. Я сказал, что не буду увеличивать суету. Он ответил: "Ценю твою деликатность". Было понятно, что это - прощание, что эта комната остается без хозяина. Самый тяжелый момент.
Потом мы, конечно, регулярно навещали его родителей. Мы ведь с ними дружили - Мария Моисеевна и Александр Иванович были замечательные, гостеприимные люди. Он был неисчерпаемый кладезь рассказов, она готовила "фальшивого зайца" из фарша... Каждое 24 мая, в день рождения Иосифа, мы собирались здесь, вплоть до того последнего раза, когда Мария Васильевна умерла, а Александру Ивановичу оставалось жить еще год.
Как-то, уже после их смерти, сюда приезжала американская съемочная группа вместе с Соломоном Волковым. И был еще жив один из обитателей квартиры, помнивших Бродского - такой высокий пожилой джентльмен. Одна американка спросила: а что вы подумали, когда узнали, что этот мальчик, ваш сосед, стал нобелевским лауреатом? Этот господин ответил: «Я страшно удивился. Он ведь был такой разгильдяй!»

Бродский-бренд
Раньше особенно не было возможности все это осмотреть. Квартиру только недавно расселили, с трудом сговариваясь с жильцами. Последним выехал Вахтанг Заркуа, занимавший, собственно, жилье поэта. Понятно, какие тут могли быть экскурсии.
Впрочем, в квартире остается еще последний жилец, Нина Васильевна Федорова. С ней пока договориться не удалось. Но радетели за дело Бродского полны энтузиазма.
- Мы очень рассчитываем, что Нина Васильевна, как петербурженка, как человек, который много лет прожил в этом уникальном доме, в этом намоленном месте, нас услышит и согласится на условия, которые предлагает город, - объяснила Алла Манилова. - То, что мы можем гарантировать - это что ее жилищные условия никоим образом не ухудшатся. И я очень надеюсь, что эта история не затянется еще на годы.
Но на вопрос, что именно мешает договориться с Ниной Васильевной, вице-губернатор смешалась и предпочла сменить тему. Только Антон Губанков обмолвился - что-то о "растущих запросах" (в тексте Галины Артеменко, опубликованном в «ВП», директор музея Анны Ахматовой, филиалом которого станет музей Бродского, рассказывает, что владелица комнаты запросила 21 млн. рублей. - Ред.).
Впрочем, и он с большей охотой говорил о том, как здесь будет хорошо.

- Я бы очень хотел, чтоб здесь была не просто мемориальная квартира, - добавил Антон Губанков. - Нужен культурный центр, где можно было бы познакомиться с петербургской культурой конца XX века. Библиотека, конференц-зал... Бродский - это наш городской бренд, наравне с Достоевским, хотя они и несравнимые величины, - зачем-то вдруг заметил Антон Николаевич.
— Этот бренд необходимо осваивать. Ведь побывать в гостях у Бродского мечтают все просвещенные россияне и многие иностранцы. Музей наверняка станет новым шагом по разработке культурного потенциала Петербурга. Речь, конечно, не идет о том, что здесь все возникнет мгновенно. Но я думаю, что при хорошем стечении обстоятельств удастся открыть музей-квартиру уже в 2012 году, - оптимистично завершил свою речь председатель комитета по культуре.
- Этот дом ведь помнит не только Бродского, - заметила Алла Манилова. - Чета Мережковских, Лесков, который в этом доме написал своего "Левшу", Даниил Гранин, живший здесь в 30-е...
Из толпы кто-то, хохотнув, заметил, что эдак придется расселять не только квартиру, но и весь дом Мурузи.
- И это будет следующая стадия нашего проекта! - уверенно заявил Антон Губанков.

Федор ДУБШАН