Пятница с Михаилом Казиником

Полонез Огиньского, или правила с исключениями

В одной из статей я обещал поделиться с вами мыслями о том, почему мы другие — не такие, как, скажем, шведы, немцы или англичане. Ведь не секрет, что у нас совсем иное отношение к законам, правилам, нормам. Порой даже к общепринятой логике. Пословица «Что русскому здорово, то немцу смерть» возникла не на пустом месте. Что же отличает нас от других народов? Причем отличает весьма принципиально?
Для того чтобы объясниться, расскажу эпизод из реальной жизни.
Это было 15 лет тому назад. Я и мой шведский пианист отправились на концерты в Россию.
Нам нужно было переехать с Белорусского на Ярославский вокзал. По пути разговорились с таксистом. И тот, узнав, что мы едем в Кострому, предложил доехать туда на его машине. Когда таксист назвал сумму за дорогу, мой пианист не поверил своим ушам (ровно столько стоил в Швеции проезд из одного конца Стокгольма в другой). Мы мгновенно согласились. Чудо из чудес!
Остановки (предполагались) в Троице-Сергиевом посаде, Ростове Великом, Ярославле. Швед, посетивший Россию впервые, за один день увидит столько красот! Все вышло, как мы и рассчитывали. Кроме… дороги. Дорога оказалась такой, что… впрочем, многие знают, а некоторые помнят. И вдруг, непонятно почему, разбитая дорога сменилась качественнейшим асфальтом. Наш водитель обрадовался и резко увеличил скорость. Но хорошая дорога закончилась так же неожиданно, как и началась. И в этом месте стояли два милиционера.
Нас затормозили и потребовали штраф за превышение скорости.
(Мне кажется, дорогу построили сами милиционеры, чтобы собирать дань с обрадовавшихся водителей.) Увидав, как растерянный таксист пытается что-то объяснить, я вылез из машины и подошел к ним: а вдруг удастся помочь!
— Пожалуйста, отпустите нас, — говорю, — мы очень спешим на концерт.
— А какой концерт? — полюбопытствовали милиционеры.
— Я — скрипач, а там, в машине, сидит известный шведский пианист. Нас ждут много слушателей.
— Ничего себе, куда шведа занесло! — удивляются милиционеры.
И один из них вдруг спрашивает: «А полонез Огиньского этот швед умеет играть?»
— Еще как, — говорю я, — лучше всех играет — у людей слезы на глазах.
— Ладно, езжайте! (Напомню, это было 15 лет назад.)
Мы возвращаемся в машину, пианист интересуется, сколько нам стоило превышение скорости.
— Нисколько!
— Как, почему?
— Все просто — ты умеешь играть полонез Огиньского, а один из милиционеров очень любит эту музыку.
— Но ведь мы превысили скорость?!
— Да, но ты играешь Огиньского, поэтому мы — исключение.
— Но… ведь… превысили…
Как объяснить шведу стишок, который мы все учили в школе?
Помните?
«Ко второму же спряженью
Отнесем мы без сомненья (после слов «без сомненья» немец перестанет читать)
Все глаголы, что на -ить (после слова «все» — англичанин),
Исключая брить, стелить.
А еще: смотреть, обидеть,
слышать, видеть, ненавидеть,
гнать, дышать, держать, вертеть,
И зависеть, и терпеть».

Только тот, у кого русский язык — родной, понимает, что у нас все правила чередуются с многочисленными исключениями. И в этом — уникальность русского языка. Язык влияет на наше поведение и характер, наши действия и оценки.
А порядок слов? По-шведски можно построить вопросительное предложение только так: «Любишь ты мороженое?»
А по-русски?
1. Ты любишь мороженое?
2. Мороженое любишь ты?
3. Ты мороженое любишь?
4. Любишь ты мороженое?
Вот почему любовь милиционера к полонезу Огиньского может повлиять на его решение поступить не в соответствии с законом. Мы — исключение!
Но, если вспомнить два километра качественной дороги, в конце которой мы и встретили стражей порядка, то все опять не так просто. В этот раз Огиньский победил.
Плохо это или хорошо?
До следующей пятницы.