Роман ГРОМАДСКИЙ:Михаил Ульянов звал меня в Вахтанговский театр, но я остался

Всю жизнь на сцене, волейбол и баня — секреты творческого долголетия

Недавно замечательный петербургский актер Роман Громадский отметил юбилей. Сегодня, завтра и послезавтра грядет премьера в «Балтийском доме», на сцене которого Роман Борисович служит почти пятьдесят лет, — «Чайка» Йонаса Вайткуса. И снова Громадский играет Шамраева, как и в легендарной «Чайке», поставленной когда-то Геннадием Опорковым. Правда, на пресс-конференции накануне премьеры Роман Борисович признался, что сейчас с большим удовольствием сыграл бы Сорина — но Вайткус отдал эту роль Юозасу Будрайтису.

Место работы — где оно?..

— Роман Борисович, вы всю жизнь проработали в одном театре, но ведь сам театр менялся?..

— Я был воспитан, как и все советские люди, в убеждении, что надо хранить верность своему рабочему месту: заводу, фабрике, институту, театру. Честно говоря, у меня было только одно серьезное предложение: Михаил Ульянов звал в Театр Вахтангова. Давно это было, когда мы снимались вместе в фильме «Блокада». Но я решил, что от добра добра не ищут: это мой город, я здесь родился, учился, все родные могилы тут — зачем мне уезжать? Если бы я мало играл — но играл я в те годы много. Так что я поблагодарил Ульянова и остался. Правда, был период, почти три года, когда я работал в Театре Ленсовета. Это вот как получилось: после смерти Опоркова театр возглавил Гена Егоров. Когда он стал главным, повел себя просто безобразно, и тридцать человек в знак протеста ушли из театра, среди них и я.
Когда я пришел в Театр Ленсовета, Игорь Владимиров сразу стал много со мной работать, и все удивлялись: никогда, дескать, Игорь Петрович не работает с «пришлыми» артистами, только со своими. Но потом, когда Егорова сняли, тогдашний директор театра Борис Смоленский уговорил меня вернуться. Владимиров очень обиделся...
Вот уже пятнадцать лет я работаю в Гуманитарном университете профсоюзов. У меня было три выпуска, работаю с четвертым, к тому же я декан факультета искусств и, честно говоря, не понимаю толком, где же мое основное место работы. Правда, сейчас мы выпускаем «Чайку», приходим в театр в одиннадцать и уходим в одиннадцать… От бумажек я устаю, никакой я не администратор, подобрал себе хороших помощников. А вот со студентами работать — совершенно другое дело. Меня спрашивают, как я форму поддерживаю. Так и поддерживаю! Когда тебя окружают сорок молодых людей, неужели будешь им старческую немощь демонстрировать?

Не хочу жить собачьей жизнью, папа!..

— Вы бы хотели, чтобы ваши внуки стали актерами?

— У меня двое внуков. Внучка — очень красивая девочка, учится на специалиста по туризму и рекламе. Хотя она двенадцать лет занималась хореографией, сейчас попроси ее станцевать — ни за что не станет. А вот внук, ему тринадцать лет, очень артистичный. Недавно сказал: «Дед, я принял решение — все-таки буду у тебя учиться». Я говорю ему: «Павел, вот ты хочешь стать артистом. А почему ты ни разу не позвонил и не сказал, что хочешь пойти в театр? Приходишь, только когда я приглашаю». Он в ответ: «Ну, у меня нет времени». — «Значит, это тебя не греет, если ты предпочитаешь проводить время за компьютером». Так что будет внук мой артистом или нет — не могу сказать, хотя он подвижный, музыкальный, свободный… Сын вот у меня вообще красавец — рост метр девяносто пять, широкоплечий, спортивный. Когда он заканчивал школу, я ему предлагал: «Давай, Андрюша, попробуй, у тебя хорошая фактура». А он: «Пап, я не хочу жить такой собачьей жизнью, как ты. Сколько я себя помню — ты всегда был занят: то на съемках, то на репетициях. Я хочу обычную работу, нормальную семью». Уговаривать я его не стал: тащить за уши вообще глупо, тем более — в эту профессию. Династии актерской у нас нет, я из совершенно нетеатральной семьи. Все мои родственники смеялись надо мной: я довольно плохо учился в школе, никто не верил, что выдержу конкурс и поступлю, но случилось же! Правда, не сразу: с первого раза не поступил, оказался в армии.

— Вы считаете, что армия пошла вам на пользу?

— В 1959 году, когда я служил, армия была совсем другой. Армия сделала из меня, урода, нормального, крепкого человека. Может быть, если бы не служил, и артистом бы не стал. Из армии я вернулся красавцем, и на вступительных экзаменах все мне говорили: «Ой, Ромка, Сойникова на тебя смотрит, и у нее слюни текут! Ты поступишь!»

Новые формы нужны?..

— Это не первый ваш Шамраев: в этот раз вы что-то новое в своей роли нашли?

— В нынешнем спектакле Шамраев думает про всех, что они жалкие людишки, умеют только деньги транжирить. На нем тут все держится, он всем доволен, и наплевать, что жена любит другого: вокруг деревенских девок полно.
Мне работать с Вайткусом интересно, но больше я в таком театре работать бы не хотел. Он все же формалист. Например, в четвертом акте у меня текст про светлую кофточку Аркадиной, между тем на ней ярко-красное экстравагантное одеяние. Я спрашивал Йонаса: «Может, мне не говорить про светлую кофточку, раз у нее костюм такой?» А он: «Говори как написано!» То есть ему совершенно до лампочки, почему мой персонаж так говорит: дальтоник он или просто идиот… Интерес этот спектакль вызовет, несомненно, но и шишек мы набьем достаточно.

— Значит, театр Йонаса Вайткуса — это немножко «не ваше». Что же такое ваш театр?

— Двенадцать лет я работал с Геннадием Опорковым — это и был мой театр. Правда, взаимопонимание у нас не сразу возникло: он был маленького роста, и не очень нравилось ему, разговаривая со мной, актером, голову задирать! (Смеется.) Но в работе мы друг друга убедили. Я во всех его спектаклях играл. Он тогда считался молодым режиссером, новатором, но его театр был замешен на традиционном русском психологическом театре. Это был мой звездный период — таких значимых, таких разработанных ролей больше не было, хотя были хорошие работы. Последние три года плодотворно работал с режиссером Игорем Коняевым — играю в его спектаклях «Изображая жертву», «Похороните меня за плинтусом», «Перезагрузка».

Олимпийские медали и роман с кино

— Помимо театра и преподавательской работы увлекаетесь чем-нибудь?

— Спортом всегда занимался. Одно время играл в футбол, года два-три это продолжалось — был Кубок Собчака, матчи в СКК, медали у меня есть с тех времен, очень красивые, они дома на видном месте висят, и все, кто впервые приходит, спрашивают: «Откуда у тебя медали олимпийские?» (Смеется.) Но футбол никогда не был моей страстью, меня больше увлекали баскетбол и волейбол. До сих пор немножко играю. У нас хорошие отношения с одним военным институтом, и они нам каждый вторник с 17.00 до 20.00 отдают свой спортивный зал. Там есть баня, бассейн, мы пару часов играем, потом расслабляемся — никакой дорогущий фитнес не нужен.

— Телевизор смотрите?

— Не особенно. Если и смотрю — либо спорт, либо политические передачи.

— А фильмы с собой?..

— Никогда. Кинематограф я, можно сказать, промахал. Относился к нему как к халтуре — и поплатился за это. Но роли хорошие все же были: у Кончаловского в «Романсе о влюбленных» и у Виктора Титова в «Открытой книге». Когда я работал с ними, мне даже результат особо не был важен — просто доставляло удовольствие сниматься.

Беседовала Татьяна КИРИЛЛИНА
Фото Натальи ЧАЙКИ

Досье
Роман Громадский родился 18 декабря 1940 года в Ленинграде, ребенком пережил блокаду. В 1962 году поступил в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (курс профессора Татьяны Сойниковой). После окончания института, в 1966 году, стал актером Ленинградского театра имени Ленинского комсомола, ныне — Театр-фестиваль «Балтийский дом». Снимался в фильмах «Зеленая карета», «Два билета на дневной сеанс», «Круг», «Король Лир», «Блокада», «Романс о влюбленных», «Открытая книга», «Цирк сгорел, и клоуны разбежались» и других.