Рука бойца рубить устала

«Рыцарский клуб» пригласил меня посмотреть на Турнир ледяного клинка. Что такое «Рыцарский клуб», мне сформулировать сложно, это не только фехтовальная школа.

Начало было назначено где-то на час дня, но я все проспал и приехал только к трем. Вошел в дом № 2 по набережной Смоленки. Серые стены в стиле модерн скрывали интерьер, похожий на обиталище английского лорда из старого фильма. Лестницы были крыты красными дорожками, светильники горели — ничего вроде особенно роскошного не было, но и скромностью не пахло. Пахло сдержанной гордостью. А может, это до меня по коридорам уже доносились флюиды благородства и рыцарственности.

Это ведь «Рыцарский клуб» пригласил меня посмотреть на Турнир ледяного клинка. Что такое «Рыцарский клуб», мне сформулировать сложно, это не только фехтовальная школа. Ну да, клуб — он клуб и есть. Как они определяют себя сами, место «для настоящих мужчин и тех, кто хотел бы таковыми стать». Такие они и есть — довольно суровые, молчаливые ребята в черно-белых камзолах, весьма сконцентрированные на своем фехтовальном деле.

Зубы на пол

По коридорам меня вынесло в зал, где уже все были в сборе. Толпа зрителей отделяла от меня пустое пространство. Оттуда раздавались глухие удары, как будто кто-то молотком распрямлял гнутый кусок жести. Это шел очередной бой: один боец лупил другого саблей, а тот принимал удары на свой клинок, когда успевал, и постепенно отходил к первым зрительским рядам.

— Ты много чего пропустил! — воскликнул человек, которого я лучше всего знаю под именем Ингвард. Несмотря на скандинавское имя, он был в шотландском килте и премилых гольфах до колена. — Но кое-что еще увидишь.

Мы устроились возле дверей, откуда все было видно. Жарко горели осветительные приборы, как в «моментальной фотографии». Снимать было что: зрители одеты были довольно живописно. Рядом стоял шикарный шляхтич в шляпе с перьями и шерстяном мохнатом плаще, в высоких ботфортах. Профилем он был похож на орла, отрастившего усы.

Звукорежиссер за пультом выдавал какие-то средневековые фанфары из динамиков, а псевдоцыгане били в бубны и кричали что-то вроде «ай-нэ-нэ», как всегда они кричат.

Дамы расположились за особым столиком, где стояли бронзовые сосуды и были разложены фрукты. У дам наблюдались огромные, бургундские кажется, конические головные уборы, завешенные кисеей. Судьи (тут я увидел одного из основателей клуба — Петра Кнопфа и еще нескольких знакомых) сидели подле двух тронов. А на тронах — король и королева турнира.

Оба комбатанта были одеты в подобие стеганых ватников, шлемы с решетками, закрывающими лица, и несколькими стальными щитками, похожими на тарелки, — защищавшими суставы и особенно чувствительные места. Как раз один из бойцов нанес особенно ловкий удар, и что-то со стуком посыпалось на пол.

— Это были зубы? — насмешливо крикнули из толпы.

— А правда, Ингвард, что это было такое? — спросил я.

— Глиняные мишени, укрепленные на животе и по бокам. По ним считают очки.

Поединок прервали, вышли герольд в колпаке-шапероне и его помощники с особыми клинками, символизирующими их статус рефери. После краткого разбирательства удар был засчитан как удачный.

Пироги и сабли

— Ты пирогов вкусил? — спросил Ингвард. Рядом оказался стол, где девушки в платьях с высокими корсетами наливали квас и предлагали пироги — совершенно бесплатно, как выяснилось. Я заметил поблизости рослого парня с бритым черепом и рыжими бакенбардами. Георгий был из клуба и, кажется, состоял нынче в судьях. Я погнал к нему:

— Я так понимаю, эти сабли — практически реплики настоящих? Кто их делает?

— Специальные мастера. У них уже налажено поточное производство. В Москве можно закупать большими партиями. Одна сабля стоит тысячи две плюс-минус.

— Но объясни, почему вообще турнир сегодня — именно на саблях. Я думал, вы шпаги или мечи предпочитаете...

— Сабельное фехтование интересней в плане техники. Тут возможны каверзы, которые мечом не сделаешь. Больше маневренности для нанесения и парирования ударов. Это раз. Во-вторых, поскольку оружие все настоящее, стальное — выбрано такое, чтобы можно было запретить колющие удары, для которых гораздо сложнее продумать технику безопасности. Саблями у нас только рубят.

Я отправился за новой порцией пирогов. У столика вдруг возникла королева турнира.

— В другой жизни вы кто? — спросил я, жуя.

— Я Ася Клайман, руководитель фирмы по выпечке пирогов.

— Ага, так это вам мы обязаны пирожками! Вот спасибо. А здесь вы как оказались?

— Очень просто. Один из рыцарей, которые тут дрались, — мой родной брат. Вот так и стали сотрудничать.

— А вам вообще случается поддерживать такие мероприятия?

— Летом мы выезжали на ролевую игру, организовывали там питание. А есть еще отличное начинание: устроить нечто подобное такому рыцарскому турниру в детских домах. Мы и так участвуем во всяких социальных проектах: для блокадников, в домах престарелых... И детям было бы очень здорово показать такие выступления, ну и накормить-напоить заодно.

Рыцарь с Дальнего Востока

Петр Кнопф, который меня сюда позвал, сидел за судейским столом и выходить оттуда, похоже, не собирался. Я ждал. Наконец после нескольких поединков и музыкальных пауз в исполнении псевдоцыган наступил последний бой. После чувствительных ударов и осыпавшихся мишеней один боец признал свое поражение, а другой был награжден замечательным кинжалом с резной рукоятью. Победитель, ширококостный и русоволосый, фотографировался на память вместе с дамами, когда я осторожно к нему приблизился:

— Не представитесь?

— Зовите меня, как герольд представил на турнире. Князь Вишневецкий.

— Как вам турнир?

— Знаете, я оказался здесь случайно. Но очень этому рад. Я вообще-то приехал в гости...

— Заезжий рыцарь?

— Да. С Дальнего Востока. Только из тайги — и сразу заставили драться.

— Там вы в каком-то клубе?

— Нет. Учился сам. Детство было тяжелое, потом в армии. Там учили драться — не на саблях, конечно, чем попало: палкой, ножом, лопаткой.

Наконец освободился и Петр Кнопф.

— Вот у вас свое сообщество. А была какая-то сверхцель у мероприятия? — спрашиваю. — Заинтересовать новых людей, сторонников? Или это просто для своих?

— Разумеется, была. Мы хотим развить наш стиль фехтования. Он ориентирован на реальную борьбу за жизнь, на то, чтобы понимать, как это делается, как это делалось в прошлых веках.

— А тут нет какого-то налета кастовости? В прошлые века все-таки у дворянства была причина этим заниматься. Сейчас ведь немного другое отношение к жизни и смерти...

— На самом деле это всегда и всем было доступно. Особенно если человек хотел выжить. Простой солдат мог достичь таких же высот в фехтовании, как и аристократ, — хотя для этого ему надо было пролить больше пота и зачастую — крови. А сейчас ведь и вовсе таких сословных ограничений нет. Единственные условия — труд и наличие школы. Вот мы и развиваем свою школу. К счастью, наследие у нас — очень хорошее.

— На прошлой неделе, — вспомнил Ингвард, — мы устроили у себя в зале на Расстанной, 20, день открытых дверей. Хотели показать детям, что мы делаем, заинтересовать их. Но мало кто пришел: стояли морозы, даже в школах занятий не было. Мы все равно не теряем надежды, потому что новое поколение растить обязательно нужно: будущее за ними.

Фото Натальи ЧАЙКИ