Слай в стране чудес

В Петербурге — первая и, думается, одна из наиболее заметных премьер сезона. Театральный фестиваль «Александринский» открылся «Укрощением строптивой» литовца Оскараса Коршуноваса, постоянного и увлеченного интерпретатора Шекспира.

Театральный фестиваль «Александринский» открылся «Укрощением строптивой» литовца Оскараса Коршуноваса, постоянного и увлеченного интерпретатора Шекспира.
 
Коршуновас поступил нетрадиционным для современных режиссеров образом — не выкинул из текста пьесы ни строчки и не нарушил ее композицию. И более чем внимательно отнесся к шекспировской интродукции, в которой Лорд при участии труппы придворных актеров разыгрывает уснувшего у ворот дворца пьяницу медника Слая, уверяя, что он — знатный вельможа, проведший долгие годы в летаргическом обмороке. Для него же комедианты разыгрывают и сюжет «Укрощения строптивой».

Коршуновас еще больше усложнил прием «театра в театре». Не успел погаснуть свет и подняться бархатный занавес, на сцену вываливается расхристанный персонаж «из зала» в обнимку с бутылкой вискаря. Его пытается остановить нервная капельдинерша (Юлия Марченко). Пьяница скандалит, требуя приобщения к «прекрасному», а успокоившись, рассказывает историю большой любви, разбившейся о быт. Незатейливый биографический сюжет, приключившийся как бы с актером Валентином Захаровым, деликатно соприкасается с театральным сюжетом «укрощения» там, где возникает тема игровых социальных статусов, стершихся гендерных отличий и смешавшихся ролевых функций. А вместе со Слаем, в которого перевоплощается буян «из зала», на щедрой ярмарке театральных чудес Оскараса Коршуноваса оказываются и зрители.

Петруччо — Дмитрий Лысенков, Катарина — Александра Большакова.

Действие разворачивается на театральном складе при активном участии гипсовых голов Сократа и Пушкина и прочего театрального барахла. Он же — гардеробная. Причем персонажи-актеры только в финале влезают в свои костюмы. А так — непрестанно перекатывают портновские манекены с надетыми на них камзолами и платьями, прячась за ними и манипулируя их рукавами.

Спектакль Коршуноваса — калейдоскоп причудливых, развязных, карнавально-непристойных образов. Актеры появляются черными демонами, утаскивающими Слая в свою театральную преисподнюю. Гортензио, женишок Бьянки, — «сексапил» Виталий Коваленко — рычит монолог о разбитой Катариной мандолине — как будто он Высоцкий в роли Гамлета.

Фантасмагория достигает апогея, когда Катарина приезжает в дом Петруччо. Кажется, будто Петруччо сразу везде. Мелькая с быстротой молнии, он отправляет в чрево дымящейся безголовой лошади — подгоревшее жаркое и шляпки Катарины. В гигантской клетке ярко-красный Паж (Андрей Матюков) скачет по прутьям, раскачивается удавившийся Слай, а какой-то бородач притаскивает гроб, в который упаковывают строптивую.

Филигранно решен первый дуэт Катарины (Александра Большакова) и Петруччо (Дмитрий Лысенков) — как акробатический поединок с элементами танца, театра кукол, дзюдо и армрестлинга. Побеждает, конечно, муж, потому что юродствует куда более изобретательно. Превращая Катарину в безвольного участника «безумного чаепития», доводя до изнеможения голодом и усталостью, Петруччо-режиссер ведет ее к катарсису. Покорность Катарины поставлена как озарение. Коршуноваса не интересуют ни любовная, ни антифеминистская трактовка комедии Шекспира. В финале героиня просто меняет амплуа. Она уже не девчонка-оторва, а маска царственной всепоглощающей женственности. Под белым шлейфом ее королевского платья в финале исчезают не только Петруччо, но и Слай.

Для актеров режиссура Коршуноваса оказалась отличным тренингом по размятию их актерского организма. Но композиция целого слишком громоздка и рыхла. Растерянный Слай в детском чепчике и нагруднике мается без дела, но ему так и не удается принять участие в сценических метаморфозах. И даже очередной «кролик», которого извлекает из своей шляпы волшебника Оскарас Коршуновас, а вернее — гипсовый муравьед, в компании которого появляется упоительно бестолковый персонаж Игоря Волкова, уже не вызывает былого восторга.

Татьяна ДЖУРОВА, фото Алексея Рощина