Справа кудри токаря, слева — кузнеца
Призывы выполнить пятилетку в четыре года, увеличить добычу чугуна и стали и надои молока, доски почета, герои труда, знатные сталевары и ткачихи, обслуживающие по двадцать станков… Обо всем этом вдруг решили вспомнить в Русском музее, подготовив большую выставку «Гимн труду».
Призывы выполнить пятилетку в четыре года, увеличить добычу чугуна и стали и надои молока, доски почета, герои труда, знатные сталевары и ткачихи, обслуживающие по двадцать станков…
Обо всем этом вдруг решили вспомнить в Русском музее, подготовив большую выставку «Гимн труду».
Трудно представить себе человека, который в 80-е годы добровольно пошел бы на выставку советских художников, воспевающих героический труд сталеваров и метростроевцев. Но прошлое — так же изменчиво, как и настоящее. Потому что с течением лет меняется историческая оптика, происходит переоценка ценностей. Вот и вся эта набившая когда-то оскомину производственная тема вдруг показалась необычайно интересной — что с точки зрения исторической, что — с пластической, живописной.
Образы рабочих в 20 — 30-е годы притягивали художников именно своей монументальностью, масштабностью. Металлурги, сталевары, шахтеры, строители метро — это вам не нынешний хилый телом и слабый духом офисный планктон, не издерганные менеджеры. Стоящие у мартеновских печей, из которых прорывается пламя, качающие в степях маслянистую нефть — кровь земли, льющие сталь — они словно повелевают стихиями огня и воды, обладают властью над земными недрами и небесами.
Процесс труда многие изображали увлекательно, романтически и даже эротично. «Метростроевки» Александра Самохвалова, автора знаменитой «Девушки в футболке», названной на выставке в Париже «советской Джокондой», почти вызывающе сексуальны: отрешенные, словно чуть одурманенные, «поплывшие» от почти адской жары, в промокших от пота маечках со сползающими бретельками и... с огромными сверлами и отбойными молотками!
Девушки на знаменитой картине Александра Дейнеки «Текстильщицы» воздушны, легки, облачены в белое и нежно-голубое. Изображенные на фоне сотен переплетенных нитей, они подобны античным паркам — богиням судьбы, отмеряющим длину нитей — человеческих жизней, ткущим суровую ткань судьбы.
Даже художники, которые в прежние, дореволюционные времена писали совсем иную жизнь, восторгались иной красотой, не могли, подобно профессору Преображенскому, высокомерно заявить: «Я не люблю пролетариат!» Волей или неволей большинству из них пришлось переквалифицироваться и стать летописцами заводских и фабричных будней.
«Нельзя обвинить художников в том, что они писали картины на производственные темы исключительно из соображений конъюнктурных. Нет, многие из них были совершенно искренни в своем интересе, в своей увлеченности, — рассказывает куратор выставки Алиса Любимова. — Художников захватывал производственный процесс во всем многообразии. Но самые эффектные сцены происходят в металлургических цехах — укрощение металла, полыхание огня, бросающего отсветы на лица рабочих, дым, пар…
Израиль Лизак много писал на производственную тему, бывал в командировках. В своих дневниках он писал, что ему приходилось часто работать по ночам, в ночную смену. На заводе, особенно в цехах, где лили металл, было очень жарко, поэтому краски сохли почти мгновенно. И он вспоминает, как рабочие после смены подходили, заглядывали через плечо и одобрительно говорили: «Толково сделано!»
Чем дальше, тем больше пафос вдохновенного труда превращался в фальшь.
Сегодня только старые фильмы вроде «Светлого пути» с Любовью Орловой да картины советских художников напоминают нам о том, что труд может быть красивым и вдохновенным.
Прямая речь
Евгения Петрова, замдиректора ГРМ по науке:
— Поначалу у нас были большие сомнения — стоит ли делать выставку на эту тему? Ведь картины советских художников о труде демонстрировались на бесчисленных выставках, приуроченных к юбилеям революции, комсомола, датам со дня рождения Ленина... Но потом мы поняли, какой уникальный, совершенно фантастический материал мы можем показать. 80 процентов вещей, которые мы здесь показываем, никто никогда не видел.
Фото Михаила Кузьмина
