Свет детства

В детстве я мечтал стать…керосинщиком. Помню санки, канистру, папа везет меня по вечернему городу — далеко-далеко. Искрящийся под тусклыми фонарями снег.

 

Затем — долгое стояние в длинной очереди. Площадь пуста, все только в очереди. Я забегал  в лавку и смотрел, как керосинщик специальной литровой кружкой через воронку заливает керосин в канистры. Керосин был для нас жидкостью жизни. Не только для приготовления еды, но и для отогревания труб, которые замерзали, оставляя нас без воды. Вот почему керосинщик был для меня почти богом. А потом, через 2 — 3 часа — назад, на саночках. Я смеялся от радости и кричал «Быстрее!». Только теперь, через много лет после смерти папы, я понял, как трудно ему было везти меня и керосин — у него с войны были переломаны кости таза. Когда он выходил из землянки, получив приказ, в землянку попала бомба. Все, находившиеся в землянке, погибли, а папа выжил. Секунда отделяла его от смерти. Правда, кости срослись неправильно и он всю жизнь мучился от боли. Ему было так трудно везти меня быстро!

Еще одна мечта — стать вагоновожатым. Шесть дней в неделю мы с мамой выходили из дома в 6 утра, садились в трамвай и ехали 45 минут. Мама вела меня в детский сад, а затем продолжала свой путь на работу. Было скучно ехать в переполненном трамвае. И я решил стать вагоновожатым, чтобы, ведя трамвай, рассказывать пассажирам сказки. И тогда они из мрачных и невыспавшихся превратятся в  веселых и добрых.

Я даже перебирал сказки, чтобы решить в какой последовательности и какие именно рассказывать. Я выбирал самые добрые сказки.

Потом я захотел стать врачом, чтобы оживить Ленина. Меня привели в театр на спектакль, где Ленин, щурясь, говорил: «Хотел бы я видеть, какой будет Россия через 30 — 40 лет». Я не спал несколько ночей. Плакал. Ленин умер, и даже не знает, как замечательно мы живем. Какие у меня санки, и как мы едем за керосином, и как интересно, когда замерзшие трубы разогреваются керосинкой, и как вода начинает течь тонкой струей. И как мы все этому радуемся. И мама, и папа, и я. И тетя Ида, которая всю жизнь прожила с нами. Во время войны она получила похоронки в один день сразу на всех — на мужа и двух сыновей. И с тех пор у нее тряслась голова. Она тогда не поверила: нет-нет-нет. И не верила всю жизнь: нет, нет, нет. Она так и жила с нами, так и не получила ни квартиры, ни комнаты. Нет-нет-нет… Я хотел оживить Ленина для того, чтобы он увидел, как интересно и замечательно мы живем. Как мы все счастливы.

Марья Борисовна Савицкая — музыкальный работник нашего детского сада (кстати, бабушка Александра Рыбака) посоветовала моим родителям отдать меня в музыкальную школу. Родители послушали ее. Мама и папа водили меня на симфонические концерты. И тогда я понял, что самое главное на Земле — музыка. Потому что я ходил по Витебску со скрипкой, а старички и старушки высматривали меня в окна и, подзывая, с уважением рассказывали о Римском-Корсакове, Глазунове, Лядове, Рахманинове, Прокофьеве. Их речь была прекрасна и чиста.

К чему это я вдруг о детстве?

Все, что я помню из детства, освещено невиданным светом музыки. И все, о чем я мечтал, — реализовалось. И керосинщик, и вагоновожатый, и врач. Это то, что я пытаюсь делать в своих книгах, выступлениях, фильмах, радиопрограммах.
Единственная мечта, которую я не реализовал, — оживить Ленина. Но он  и без моей помощи оказался «вечно живым». И хотя со времени моего детства прошло много лет, я помню все! У меня есть мечта — дождаться, когда все жители планеты на вопрос о том, кто такой Ленин, ответят, как мои внуки: «Мамин». Потому что маму зовут Лена. Может быть, тогда закончатся мутации, и свободные люди будут верить в керосинщика, обеспечивающего воду и пищу, и вагоновожатого, который рассказывает людям добрые сказки.

В Мой Мир

Опубликовать