Татьяна Москвина: Я родилась, чтоб на свободе вырос и развился мой свободный дух!

Знаменитая писательница, актриса и драматург Татьяна и знаменитый тренер по фигурному катанию Тамара носят одну фамилию. Искусство сродни спорту?

Жесткость критики и публицистики Татьяны Москвиной, дорогой читатель, вполне спортивна, считайте, что совпадение фамилий не случайно. Недавно Татьяна Москвина поставила совместно с режиссером Романом Смирновым в Театре им. Ленсовета пьесу давно любимого ею Александра Островского «Последняя жертва», выступив в новом для себя качестве худрука постановки. По мнению обозревателя «ВП» Алексея Шолохова, «худрук» — означает «главный тренер спектакля». Согласна ли сама Татьяна с таким определением, «ВП» решил уточнить у Москвиной лично.

 

В Питере люди, работающие в культуре, не нужны!

— Татьяна Владимировна, сегодня многие живут между Петербургом и Москвой. Каковы ваши  личные отношения с двумя столицами? Где проще? Где спокойней культуре?

— Я езжу в Москву два раза в месяц. У меня там отдел культуры в газете  и своя передача на радио. Ценит меня столица. А родной город — нет. У меня нет работы в Петербурге, и отношение ко мне нечеловеческое, как и ко всем почти работающим в культуре людям. Нас горстка людей, которые реально что-то могут — писать книги, играть на сцене, ставить спектакли. Казалось бы, можно нас хоть немного ценить. Нет, никаких признаков того, что в Питере нужны люди, я не вижу. Неудивительно, что таланты удирают в столицу при  первой возможности, — если бы Хабенский и Пореченков в свое время не уехали, то были бы до сих пор второстепенными актерами Театра имени Ленсовета…

А вообще-то и Москва, и Петербург слились у меня в какое-то неуютное, перерытое, оскверненное пространство, и, чтоб отыскать настоящую Москву и настоящий Питер, надо постараться — выйти утром, поискать…

Творения современных архитекторов бесстыдны

— Вы как-то писали, что даже у Софьи Перовской, рисовавшей транспаранты белым по красному, было намного больше вкуса, чем у современных питерских рекламщиков. С тех пор что-либо изменилось? А реклама  в Москве — разве она не значительно беспардоннее?

— У Софьи Власьевны, то есть у советской власти, вкуса не было никакого. Но были строгость и разрешенные цвета. И вешали они свою лабуду на строго отведенные места. А сейчас… Ну разве можно в Питере применять открытый красный в таком количестве? Вот руки бы отсохли! Превращаемся в пошлый город пошлых людей. Что до Москвы, то она так изгажена, что ее цветом уже никак не испортишь.

— Года три  назад вы сказали, что все питерские архитекторы без совести. Сейчас с совестью у архитекторов стало лучше или хуже? Из современной питерской и московской архитектуры вам хоть что-нибудь симпатично?

— Твердое «нет». Мне ничто не симпатично из творчества питерских и московских архитекторов. Их творения бесстыдны и попирают законы гармонии.

— Недавно «ВП» сообщал об ужасном состоянии петербургского Большого театра кукол  и Государственного цирка на Фонтанке, где нет соблюдения  элементарных санитарных норм для детей. При том что питерские академические театры сплошь строят вторые сцены на бюджетные средства. Разгневанный Александринский театр аж прислал нам сердитое письмо...

— Александринский театр начинает превращаться в несчастье Петербурга. Он приваживает критиков («числом поболее, ценою подешевле»), те воспевают его спектакли в газете, которую издает Александринский театр. Эта газета позволяет себе на деньги Александринки  пинать и унижать коллег из других театров и театроведов не из их круга. Непонятно — неужели Валерию Фокину приятно читать похвалы, купленные такой ценой? У нас в театрах классовое расслоение получается — у одних есть деньги на  проплату похвал, у других их нет даже на зарплату. Что будет с отличным коллективом Льва Стукалова — «Нашим театром»? Кто помогает выдающемуся в художественном отношении театру — Большому театру кукол? Нет попечения ни о чем. Я считаю, вторая сцена Александринки не нужна категорически. Не повторится ли история с позором Мариинки-2?

Критик без восхищения талантом—жаба

— Вспомните ваши первые тексты и публикации.

— Первая моя публикация была в газете «Смена» в 1974 году. Я прислала на конкурс «Напиши о театре» статью о Сергее Мигицко. Я рада и счастлива, что мое восхищение молодым актером полностью оправдалось! Он стал украшением русской сцены! И вообще критик без восхищения талантом (не своим, а чужим) — жаба.

— Думали ли когда-нибудь ставить в Театре Ленсовета?

— Помилуйте, я человек редкой вменяемости, как я могу думать что-то ставить? Мне предложил театр стать художественным руководителем спектакля «Последняя жертва» — и я согласилась. Мне этот спектакль дорог, и мне очень понравилось наблюдать за режиссерской работой Ромы Смирнова. У нас есть пять-шесть прекрасных актерских работ, не говоря уже об уникальном исполнении роли Флора Прибыткова Вячеславом Захаровым. То, что он вышел на сцену в новой роли, — моя идея, и я за нее боролась. И счастлива, что это осуществилось, и как! И я опять молодец, а не жаба.

— А ждут ли нас новые театральные проекты под вашим руководством?

— А кто ж его знает. Может, и ждут. Во всяком случае скажу от всей души: так удачно уронили меня в детстве, что на любые мнения о себе мне  наплевать. Я что, родилась, чтоб соответствовать чьим-то ярлыкам и полочкам? Я родилась, чтоб на свободе вырос и развился мой свободный дух!

— Режиссер вашей новой постановки — Роман Смирнов. Но у вас же наверняка есть другие режиссерские предложения. Почему именно Смирнов?

— Роман — мой друг, мы знакомы 30 лет. Он ученик Товстоногова, одаренный человек. Он из питерских 80-х годов, из поколения «красной волны» русского рока. Я тоже оттуда. Мы видели таких людей, такую энергию, такое скопище талантов, такую честность и беспощадность в творчестве, что сейчас нас ничем не проймешь.

— Не много ли Островского в современной театральной России?

— Имя Островского — гарантия качества драматургии, так что интерес к нему понятен: чего ж еще алчет наше сердце, как не гарантий!

в Михалкове воплощен образ отца

— Может ли быть современный российский бестселлер без Устиновой — Донцовой?

— Господь с вами, а Людмила Улицкая? А Иванов? А Веллер? А Пелевин? А Маканин? Мне кажется, и я вполне себе пишу бестселлеры. «Смерть это все мужчины» переиздавалась семь раз. «Она что-то знала» разошлась десятитысячным тиражом. Сейчас вышел мой роман «Позор и чистота», и он мог бы вполне стать лихим бестселлером — но в мою раскрутку никто не вкладывает ни копейки. Меня поддерживают только мои милые читатели, покупающие мои книги без всякой рекламы. Что до Донцовой, то это фабрика, литзавод, с этим соревноваться нельзя и не нужно. Устинову читать не намерена — так меня оттолкнул ее телевизионный образ неунывающей бодрящейся дамочки типа «ой, бабоньки, все путем». Впрочем, может быть, это тлетворное влияние покойного Пятого канала?

— Если сравнить наше телевидение с европейским и американским — в чем, на ваш взгляд, главные национальные особенности?

— Я-то почем  знаю? Думаю, от Европы нас отличает полное отсутствие меры. Кроме того, наше телевидение социально бесполезно и антиэстетично.

— Правда ли, что Никита Михалков уже вовсю  снимает новый фильм по Ивану Бунину? Cам режиссер об этом упорно молчит!

— Да, Михалков действительно снимает фильм «Солнечный удар» по Бунину, о чем он мечтал 35 лет. Многие критики ругают его по сложной причине — Михалков воплощает образ отца, даже Отца (Создателя), а не у всех хорошие отношения с отцом. Я же своего папу, замечательного автора-исполнителя Владимира Москвина, очень любила, поэтому Михалков у меня ненависти не вызывает. Он блистательный актер, замечательный режиссер и крайне любопытная русская фигура в целом. Я с годами стала настоящим михалкововедом и думаю когда-нибудь написать целую книжку про него.

— Вы очень органично смотрелись в фильмах Алексея Учителя. Будет ли продолжение вашей актерской биографии?

— Не зовут! Неудачница я. Как киноактриса. Буду наверстывать как драматург!

Фото из семейного архива Татьяны Москвиной

В Мой Мир

Опубликовать