Тайны «петербургских парижан»
Более ста работ из частных собраний Москвы и Петербурга ненадолго покинули квартиры владельцев и переехали на Фонтанку, 24
Выставка «Петербургские парижане» приурочена и к Году России во Франции и Франции в России, коим является уходящий 2010-й, и к памятной дате — 90-летию со дня открытия выставки петербургского «Мира искусства» в Париже в 1920 году.
Бенуа, Сомов, Серебрякова, Судейкин, Стеллецкий, Шухаев, Добужинский, Яковлев — блестящие имена, редкие работы, сама квинтэссенция и суть Серебряного века.
По выставке меня ведет искусствовед Юрий Гоголицын. Он говорит, что здесь представлены художники, которые «сначала были самыми модными в Петербурге, а потом превратились в самых немодных». Не получился у них роман с революцией.
Мы начинаем со второго зала, где уже представлен эмигрантский период. Прежде всего Юрий Модестович подводит меня к витрине с письмами. Более сорока лет назад молодой искусствовед Гоголицын (с разрешения, кстати, Большого дома), готовя диссертацию по Серебряному веку, переписывался с теми «петербургскими парижанами», кто был жив тогда. «Увы, приходилось все время отчитываться перед Литейным, и все равно потом диссертацию запретило партбюро университета», — вспоминает Юрий Модестович. Но у него остались письма, которые, кстати, не только полны ценнейшими свидетельствами современников — Серебряковой, Шухаева, Дмитрия Бушена и его друга искусствоведа Сергея Эрнста, — но и в буквальном смысле слова раскрывают тайны.
«Вот взгляните на удивительный женский портрет работы ученика Репина Бориса Григорьева, — говорит Гоголицын, — здесь сказано: «Портрет матери, 1922 год». Так это же все вранье! На самом деле рассказываю, чей это портрет, опираясь на письменное свидетельство Сергея Эрнста. Этот портрет 90 лет тому назад был показан на выставке русских художников-эмигрантов в Париже. Сергей Эрнст в свое время прислал мне каталог той выставки, писал: «Везде написано, что это портрет матери, а на самом деле это портрет знаменитой питерской террористки — революционерки, лидера боевой организации эсеров и «бабушки русской революции» Екатерины Брешко-Брешковской, которая в 1917 году вернулась из ссылки, а Октябрьскую революцию не приняла».
Борис Григорьев, как человек жутко импульсивный и честолюбивый, бегал в то время за знаменитостями — за Горьким, пока не написал его портрет, за Философовым, Гиппиус и Шестовым — с той же целью. И он написал портрет знаменитой узницы Петропавловки, сибирской каторжанки и убежденной террористки. «Всплыл» он в тридцатые годы в Югославии, а потом уже, после войны, — в Чехословакии, где и был приобретен коллекционером с берегов Невы. Но тем не менее картина называется «Портрет матери», а из доказательств, кто на ней изображен в действительности, у меня есть лишь свидетельство Сергея Эрнста».
Юрий Модестович долго может рассказывать о каждом художнике и каждой картине — об ослепшем знатоке русских фресок и икон Дмитрии Стеллецком. О тончайшем психологическом портрете одной из первых русских женщин-коллекционеров — Надежды Добычиной работы Сомова, о Сергее Судейкине и Мстиславе Добужинском…
…А если вы выйдете из галереи, то надо не так уж много воображения, чтобы представить себе ушедший мир Серебряного века, — совсем недалеко Марсово поле, где был магазинчик Добычиной, и «Бродячая собака» тоже близко. Совсем рядом с Русским музеем, где работал Сергей Эрнст… Город ведь остался нам в наследство.
Галина АРТЕМЕНКО
Важно: Правила перепоста материалов
