Владимир Рецептер: Не всех хватит на Гамлета, Гамлета хватит на всех
Отчего принц Датский так интересен молодым?
Отчего принц Датский так интересен молодым?
Недавно в театре «Пушкинская школа» Владимир Рецептер поставил «Гамлета», в котором главную роль сыграл его ученик, лауреат первой премии «Прорыв» Денис Волков. Спектакль прошел несколько раз, и, как выяснилось, его основной аудиторией стала молодежь — молодые люди, которых не так уж много бывает на модерновом «Гамлете» в Александринке, валом повалили на традиционного «Гамлета» в «Пушкин-скую школу». Об этом парадоксе и о том, кто такой Гамлет и что такое «гамлетизм», мы поговорили с художественным руководителем театра Владимиром Рецептером.
Пастернаковский перевод столь же вечен, как шекспировский текст
— Владимир Эммануилович, роль Гамлета вы сами сыграли когда-то в Ташкент-ском драматическом театре, затем был ваш прославленный моноспектакль, вы всю жизнь возвращались к этой теме в своих стихах, статьях. Вами был пройден большой путь вместе с Гамлетом, и вот не страшно ли было доверять эту роль молодому актеру Денису Волкову?
— Я отдал «Гамлета» не одному молодому актеру, а всем своим ученикам. Когда-то, когда я сам сыграл Гамлета, то, отвечая на анкету журнала «Театр», я сказал: не всех хватит на Гамлета, Гамлета хватит на всех. Но «Гамлет» не лежит у меня за пазухой, чтобы его можно было вынуть и отдать, взаимоотношения с пьесой — это всегда процесс. Выпустив спектакль, мы в «Пушкин-ской школе» не считаем свой труд завершенным, а продолжаем репетировать и двигаться в сторону «Гамлета», это движение было обозначено уже в день первой репетиции, закончится же оно только тогда, когда закончатся Рецептер или Волков.
— Принципиально ли то, что вы играете «Гамлета» в переводе Бориса Пастернака?
— Пастернаковский перевод столь же вечен, как шекспировский английский текст, я считаю, что это одно из величайших достижений прошлого века. И поэтому я выбрал тот же перевод, который сам играл в Ташкентском драматическом театре и который взял в 1963 году, когда выпустил здесь, в Петербурге, свой моноспектакль.
Мне неинтересно вывихивание суставов пьесы
— Сразу хочется спросить, почему эта пьеса вечная и какой ваш Гамлет?
— Пьеса «Гамлет», с моей точки зрения, обладает совершенно изумительной структурой, она написана грандиозно и точно, поэтому произвольные толкования, вывихивание суставов пьесы мне неинтересны. В 1962 году, когда я приехал в Ленинград, меня пригласил великий кинорежиссер Григорий Михайлович Козинцев, он собирался снимать «Гамлета». Сам Гамлет у него уже был, а мне он предложил выбрать любую другую роль и дал почитать сценарий. И хотя я был молодым актером, но осмелился отказать Козинцеву, потому что там не было всех монологов Гамлета, а без монологов это — по мне — не «Гамлет». Монологи — его «дети», он же все время думает, как быть, как поступать. Без призрака — это тоже не «Гамлет», Гамлет-пьяница — не «Гамлет», а кто-то другой, потому что он был против пьянства, и это все четко написано в пьесе. Поэтому, когда мы в театре думаем о «Гамлете», то прежде всего мы думаем о том, что написал Шекспир, и, пользуясь переводом Пастернака, пытаемся вложить в него свои представления о жизни и смерти, о добре и зле, о духовном воскресении, о Боге, об обязанностях человека. Я формулирую это так: время соскучилось по настоящему человеку так же, как Гамлет скучает по настоящему человеку, каким был его отец. Он мечтает о том, чтобы, несмотря на свою роль принца и наследника престола, остаться человеком, ведь очень трудно совместить должность и долг, очень трудно остаться человеком в мучительных обстоятельствах, которые перед всяким из нас ставит время. Но я задаю вопрос Денису Волкову и другим моим ученикам: кто это — обыкновенный человек, попавший в необыкновенные обстоятельства, или необыкновенный человек в обычных обстоятельствах? Да, у всех рано или поздно умирают отцы. В пьесе обозначена нормальная ситуация, и Гамлета припирают к стене и говорят ему: «И отец твой потерял своего отца, тот своего, что ж кажется тогда столь редкостной тебе своя беда?» — «Не кажется, сударыня, — отвечает Гамлет, — а есть!» И действительно, ему своя беда кажется редкостной, его реакция на все обстоятельства обостренная, глубинная, человечная. Нельзя не думать о Гамлете в той системе координат, которую он выбрал: «О, небо! О, земля!» — вот в этом масштабе он и живет: конкретный человек в конкретных обстоятельствах, но у него есть небо и есть земля. Конечно, огромные трудности ложатся на плечи исполнителя роли Гамлета, у нас — Дениса Волкова, но я верю, что ему и всем им (моим ученикам) они по плечу. Особенно в перспективе.
Молодые тянутся к тому, чтобы узнать что-то важное о жизни
— На вашего «Гамлета» валом валит молодежь, как думаете, почему им это интересно? Что притягивает тинейджеров в Шекспире?
— Прежде всего меня это радует, по-моему — это хорошее явление. Молодые тянутся к тому, чтобы узнать что-то главное в жизни, они понимают, что, конечно же, «Гамлет» — из главной жизненной программы. Культурный, а тем более интеллигентный человек не может не понимать, какую роль сыграл «Гамлет» в истории всего человечества, не только театра. Актерский профессионализм важен, чтобы играть Шекспира, но еще важнее духовные человеческие качества. Я думаю, что молодые зрители еще и потому идут на наш спектакль, что в молодых исполнителях они чувствуют своих современников и получают дополнительный код, когда слышат тот же текст от понятного им и близкого по возрасту человека. Когда шекспировские слова и мысли подпитываются сердечными и душевными запасами ровесника, они испытывают к этому больше доверия и лучше понимают. Так было и с моим Гамлетом, ведь я сыграл его в 26 лет, и Денису сейчас — 28. Гамлет в какой-то момент понимает, что «порвалась дней связующая нить, как мне обрывки их соединить». Вот в этом соединении рвущихся частей времени — задача всего нашего театра «Пушкинская школа», и этого спектакля в том числе.
Беседовала Виктория АМИНОВА
Фото из личного архива
