Выросшие в СССР

Завершаем публикацию воспоминаний сеньора Вирхилио де лос Льяноса Маса о годах, проведенных в Советском Союзе, работе на Кубе.

Завершаем публикацию воспоминаний сеньора Вирхилио де лос Льяноса Маса о годах, проведенных в Советском Союзе, работе на Кубе. Последний фрагмент посвящен началу 1960-х годов — времени, когда противостояние США и СССР по поводу Кубы дошло до своей высшей точки. Публикуем также фотографии друзей и соратников автора — тех, кто учился, работал в Советском союзе, защищал его в годы войны и о ком автор хотел бы помнить всегда...


(Окончание. Начало в номерах за 16 и 30 июля, 13 августа, 3 и 17 сентября, 1 и 15 октября)

Мой министр — Эрнесто Че Гевара

Я уже работаю. На моем контракте стоит подпись министра промышленности команданте Эрнесто Че Гевары. В мои обязанности инженера гражданского строительства входит консультировать министерство, а также руководить работами, разрабатывать проекты и вести техническую экспертизу для электрической компании. В этой же фирме начнет работать Инна после Нового года, когда наш сын Андрей пойдет в детский сад. А старшей, Маше, предстоит серьезно заняться испанским и английским языками в 5-м классе кубинской школы.

1962-й объявлен на Кубе Годом планирования. Для нас, строителей и энергетиков из Советского Союза, планирование означало прежде всего электрификацию всей страны. С этой целью еще в 1960 — 1961 годах был подписан договор между Кубой и Советским Союзом. Я отвечаю за техническую сторону возведения ТЭЦ в Мариэле.

Команданте Эрнесто Че Гевара с группой советских и кубинских специалистов. (Справа — автор.)

Обед с команданте

Проект сооружения ТЭЦ в Мариэле еще не завершен, а министр Эрнесто Че Гевара, несмотря на огромную занятость, первым появляется на территории будущей станции.

Вокруг чистое поле, на котором вырастет первая ТЭЦ социалистической Кубы. Но команданте мыслями далеко отсюда. Похоже, он уже представляет себе станцию работающей. В конце концов, во имя лучшего будущего и взял оружие в руки Эрнесто Гевара, юноша из обеспеченной семьи, молодой доктор из Буэнос-Айреса.

А этот день запомнился на всю жизнь. Министр осматривает первые структурные элементы будущего машинного зала теплоэлектростанции.

Он восхищен размахом строительства и людьми, его осуществляющими. Днем они работают, а ночью дежурят в отрядах народной милиции. Милисианос вдоль всего побережья зорко вглядываются в ночную тьму — оттуда в любой момент может нагрянуть вражеский десант. Команданте ходит по стройке в толпе людей. Начальник его охраны заметно нервничает, заслоняя Гевару от окружающих. Наконец Че не выдерживает: «Не волнуйся! За этих товарищей отвечаю я. Можешь успокоиться!»

Он хочет посмотреть столовую, заодно и поесть. Я иду к своей машине, чтобы следовать за кортежем министра из трех одинаковых автомобилей. Гевара спрашивает: «Инженер, не хотите поехать со мной?» Че смотрит мне в глаза и расспрашивает об Испании, о родителях, о моей семье и о товарищах.

...Этот человек станет легендой, его посмертная слава будет всемирной. Лицо в партизанском берете будет глядеть с плакатов, афиш, киноэкранов, знамен и разноцветных маек. Эрнесто Че Гевара войдет в историю XX века под именем Героического Партизана...

В столовой никто не замечает присутствия команданте: его форма «верде оливо» (оливкового цвета) такая же, как у всех вокруг. Министр берет поднос с тарелками, садится за длинный деревянный стол и начинает есть. По столовой пробегает шепот, переходящий в радостные восклицания: «С нами обедает Че! Че собственной персоной!» Компаньерос окружают команданте. Я счастлив быть в их рядах.

Народ Кубы на тропе войны

Погода испортилась, дует холодный ветер, Мексиканский залив как взбесился. Льет дождь. Кризис, который войдет в историю под названием Карибского, достиг наивысшей точки.

Президент США Джон Кеннеди заявляет об установлении блокады на все виды военного оборудования для Кубы и подписывает документ о начале морской блокады в ночь на вторник. В среду, 23 октября, акт вступает в силу.

Кубинские власти официально заявляют: «Премьер-министр и Главнокомандующий отдал приказ о приведении революционных вооруженных сил в полную боевую готовность. Эта исключительная мера, применяемая в самых критических и опасных ситуациях, является ответом на мобилизацию вооруженных сил США для нападения на нашу страну. Народ Кубы встретил нынешний рассвет на тропе войны, готовый к отражению любой агрессии… Родина или смерть! Мы победим!»

Моряки из Североморска

Несколько месяцев назад в порту Мариэля пришвартовались советские корабли. Моряков расселили на заброшенной территории бывшего лепрозория. Подразделение моряков в гражданской одежде — одинаковые рубашки-ковбойки и брюки — строем обошло территорию, опрыскивая все вокруг дезинфекционными средствами. Моряки выставили охранные посты, а в густой растительности бухточек Мариэльского залива надежно замаскированы откуда-то взявшиеся торпедные и ракетные катера.

Строители ТЭЦ обнесли территорию порта высокой стеной из бетонных блоков с будками для часовых. Территорию охраняют кубинские спецчасти.

С командиром подразделения советских моряков из Североморска капитаном первого ранга Павлом Сергеевым мы стали друзьями (на фото справа — Вирхилио Льянос).

Катера готовы к бою

Боевая тревога 22 октября застала меня в Мариэле. Мы заняли боевые позиции в рядах народной милиции под командованием инженера Энрике Саморано. Той же самой ночью впервые советские военные катера заняли боевые позиции на выходе из залива. На мачтах катеров развевались флаги СССР и Кубы.

Вирхилио и Энрике в форме милисианос.

Встретились с Павлом. Он достал из кармана фотографию. В неярком луче фонарика улыбалась его жена Мария рядом с дочерью и сыном. В нижнем правом углу снимка была надпись: «С вами в сердце иду на смерть. Ваш Павел, Гавана, 22 октября 1962 года». Я ничего не сказал — в горле застрял ком. Мы обнялись, и я шепнул ему на ухо: «Павел, мы еще соберемся у меня дома в Москве!» Но той черной, страшной ночью в будущее верилось плохо.

Радиопередатчики катеров передавали шифрованные приказы. Группа боевых кораблей США приближалась к берегам Кубы и перекрывала выход из залива. На рассвете советская военная техника вернулась в укрытия. Мы вернулись на стройплощадку, не снимая военной формы и не убирая далеко оружия.

Правительство СССР заявляет, что империалистические круги США хотят задушить независимое государство. Эта решительная позиция вынуждает США, в обмен на демонтаж ракетных баз на Кубе, гарантировать неприкосновенность ее границ. Кроме того, США заявили о готовности демонтировать свои ракетные базы в Турции, вблизи границы с СССР.

Мир победил войну.

Каперанг хирург Александр Мариев

У меня обострилась застарелая болезнь ног. Диагноз специалиста жестокий и определеный — наблюдаются первые симптомы гангрены, необходима операция. Оперирует лучший здешний специалист, доктор Макук, анестезиолог — испанка доктор Лауделина Альварес. Она опытнейший специалист, награжденная в СССР орденом Трудового Красного Знамени. Лала, как дружески мы ее зовем, не только прекрасный врач. Она хорошая подруга и очень мне помогает морально.

Операция несколько задерживает развитие гангрены, но не может полностью остановить ее. Незадолго до этого на Кубу прибыли ленинградцы — военные врачи из Медицинской академии имени Кирова. Советские врачи начали работать в Морском госпитале Гаваны. Здесь же работают испанцы Хордан, Салас, Омбрадос, Мирен Арана, Пепита Иглесиас, Эстер Гарсия, Мария Гарсия, Фермина дель Валье и другие врачи. Сюда меня привозят на машине «скорой помощи». Дежурит капитан первого ранга Александр Мариев. В годы Великой Отечественной ему — тогда молоденькому хирургу — довелось оперировать сотни раненых. Потом он работал в Военно-медицинской академии, защитил диссертацию, а затем был мобилизован для работы на Кубе.

Группа кубинских и советских врачей Морского госпиталя в Гаване. Первый слева — советский врач Александр Мариев, Алехандро.

Викториано Омбрадос — педиатр.

Ракель Ортис — педиатр.

Лала Альварес — педиатр и анестезиолог.

Роза Прадо — кинорежиссер.

Лурдес Гарсия и Пилар Пальярес — медсестры.

Я нервничаю, пока вместе с кубинским врачом Мариев осматривает меня. Я говорю ему, что понимаю по-русски и со мной он должен говорить откровенно.

Мариев хочет попытаться спасти ногу. Письмо жены, поддержавшей меня в трудную минуту, я даже разрешил прочитать врачам:

Мой любимый!

Вот ты говоришь о своей испанской любви, а моя любовь русская, и так же сильна. Значит это просто — наша любовь!

Наше большое несчастье — твою болезнь — мы вместе переживем и выйдем победителями.

И у нас все будет вновь: долгие разговоры наедине вечерами, и встречи в кругу друзей в нашей квартире в Москве, и поездки с детьми на юг. Мы будем бродить по новым городам и узнавать новых людей — ты так любишь встречи...

А потом, дальше, и внучат будем нянчить, и гордиться ими!

Целую тебя очень крепко, горячо и нежно, мой самый хороший друг.

Инна
7 ноября 1963 года. 24.00.

Успех операции и тяжелого последующего лечения стали возможны благодаря усилиям всего коллектива Морского госпиталя. Я ношу нормальную обувь, хожу без палки и не особо устаю…

Снова плыву в Ленинград

После операции врачи настойчиво рекомендуют мне уехать из влажного кубинского климата и вернуться в СССР.

Мне снятся русские леса. Во сне дышу их свежестью и наполняюсь силой. Воображаю, как иду по лесной тропке — и вдруг из зарослей появляется красавец лось. Почему-то мне кажется, что в окружении берез и сосен я быстро выздоровлю. Представляю себя в гамаке, глядящим в бездонное синее небо…

В июне на теплоходе «Мария Ульянова» мы покидаем Гавану и отправляемся в Ленинград. Второй раз в жизни я плыву туда, где прошли незабываемые годы моего детства! Плывем навстречу белым ночам, шпилю Адмиралтейства, куполу Исаакия.

Мы возвращаемся на Родину.

Получаем обратно наши документы, партийные билеты и награды. Советский Красный Крест выдает справку о том, что с 19 ноября 1961 года по 27 июня 1964 года наша семья находилась в спецкомандировке за рубежом.

Закончились недолгие биографии Педро Рейносы, Акасии Мендиолы, Дульсе и Федерико. Все пережитое на Кубе этими мифическими персонажами вошло в биографии Вирхилио, Инны, Марии и Андрея Льяноса Маса.

Инженеры-энергетики: Элиас Арсега, Клаудио Асенсио, Хосе Сарагоса, Рамон Лопес и его жена Эрмелина.

Армандо Эрреро — партизан, Диего Томас — пилот, Клементе Кантели — инженер.

Эпилог

Есть преимущества в жизни пенсионеров, даже если они получают очень скромные пенсии. Например, мы с Инной можем себе позволить роскошь — наблюдать закат солнца на озере Альбуфера. Если вы не были в Валенсии, приезжайте на Парадор-Насиональ, где пресные воды озера узкой дамбой отделены от Средиземного моря. В вечерний час огромное солнце — огненный «апельсин» скрывается за дальними горами. Темнеют рисовые поля, смолкает птичий гомон на островках и берегах Альбуферы. Я всегда думаю: а ведь здесь спят и российские птицы, которые — как однажды мой внук Вирхилин догадался — курлычут по-русски. Осенью они снимаются с холодных полей России и летят на юг, ведомые вековечным инстинктом зимовья. Покидают родные просторы... Весной они увидят родные места зелеными и помолодевшими.

Миллионы лет птицы безошибочно узнают родные места: те, где научились летать, — и другие, студеной зимой дающие приют. Птицам — вся земля родина.

Для моих испанских предков Россия всегда была особым, загадочным материком. Я с ней познакомился в тяжелый для себя час. В ноябре 1938 года мы — экспедиция детей из Испании — проделали обратный перелетным птицам путь, чтобы укрыться в России от ужаса войны.

Спустя десятилетия, вернувшись в Испанию, мы узнали и не узнали родину, но — как птицы — поняли, что наша жизнь и судьбы потомков отныне навсегда связаны с обеими странами. В нас взаимное историческое притяжение России и Испании стало явным — оно осуществилось. Дети и внуки передадут далее генетическую память об общей крови — пролитой в борьбе с фашизмом и живой, пульсирующей в сердцах.

Вирхилио и Инна вместе уже более 60 лет. В самые трудные и самые радостные моменты Инна Александровна и сегодня рядом с мужем.

Все материалы подготовили к публикации Мария Льянос и Алла Казакевич