Газета выходит с октября 1917 года Friday 29 марта 2024

Вышли мы все из тумана

Вечер последнего дня лета 2010 года уже окопался в моей памяти, наверное, навсегда. Площадь Искусств, заходящее солнце; мы (нас несколько сотен, самых разных) сидим на стульчиках возле Михайловского театра и на большом экране смотрим «Ежика в тумане».

Вечер последнего дня лета 2010 года уже окопался в моей памяти, наверное, навсегда. Площадь Искусств, заходящее (а потом вовсе зашедшее) солнце; мы (нас несколько сотен, самых разных) сидим на стульчиках возле  Михайловского театра и на большом экране смотрим «Ежика в тумане». И мы в любом случае смотрим его иначе, чем прежде, потому что знаем теперь, как делался этот туман. Автор «Ежика», режиссер-мультипликатор Юрий Норштейн нам все объяснил за пять минут до мультфильма. Юрий Борисович фигурировал на том самом большом экране, а в реальности — в нескольких десятках метров, на сцене Михайловского (зал —  под завязку).


Кадр из мультипликационного фильма Юрия Норштейна «Ёжик в тумане».


Я понятия не имела, что все эти норштейновские ежики, медвежонки, волчки — расчленены. Мастер доставал из конвертов голову, туловище, ручки-ножки, складывал; потом брал лист вроде чуть матовой бумаги, накрывал ежика, а потом плавно тот лист отводил вверх  — и ежик таял в тумане.

За самим процессом следили несколько камер — одна выхватывала публику в зале, другая — на улице, третья парила над здоровенным столом, где мастер разложил книги, конверты, бумаги, ручки-карандаши и прочее. Когда он склонялся над очередным рисунком, а камера заглядывала сверху — персонаж путался не только в тумане, но и в паутине волос Юрия Борисовича.

Это была вторая лекция из цикла «Yota Yes Lectures». Бесплатные встречи с теми, кого современники называют выдающимися, а то и гениями.  Как признались организаторы — затея родилась оттого, что им самим жуть как хотелось взглянуть этим людям в глаза. Первым из тех,  кому хотелось взглянуть в глаза и кто откликнулся, был Ханс-Ульрих Обрист, которого называют «самым влиятельным человеком в современном искусстве», директор Лондонской галереи. Он выступал в Москве. Норштейн — в Питере, но смотреть это можно было где угодно — он-лайн в Интернете.

Мне этот последний вечер последнего лета первого десятилетия второго тысячелетия запомнится не только тем, что в тишине уже почти ночной площади Искусств мы смотрели 20-минутный фрагмент так и не завершенной пока норштейновской-гоголевской «Шинели» («Вот вопрос «когда закончите?» не задавайте Юрию Борисовичу никогда»), зябли (те, кто на улице) вместе с Акакием Акакиевичем и потрясались, что его личико сложилось из лиц таких умниц — вроде физика Петра Капицы и дирижера Геннадия Рождественского. Мне этот вечер запомнится, потому что нашлись люди, которые это все устроили, — в центре города, с гением, за просто так; и что была уйма молодежи.

…Еще перед началом высокий статный охранник рассказывал мне (хотя я его об этом не просила): «Да я этого «Ежика в тумане» в 1977 году, в детстве, как посмотрел — мне хватило, больше не надо. Я тут охраняю, а какое мероприятие — мне по барабану». Вот еще чего мне никак из головы не выкинуть: это как же тому охраннику ежик запал, если он даже год помнит…

Саша ШЕРОМОВА

↑ Наверх