«Я посвятил эту выставку Ахмадулиной»

В Музее Набокова открылась выставка известного театрального художника Бориса Мессерера.

На открытии в музее собралось столько гостей, что многим не хватило стульев. Но никто не был обижен, потому что само событие, собравшее представителей петербургской творческой интеллигенции, — радостное и долгожданное: после многолетнего перерыва выдающийся художник Борис Мессерер привез в Петербург свои работы. Больше известный как театральный художник, Мессерер предстает в новом качестве: мы имеем возможность познакомиться с его акварелями. О том, как были отобраны картины для этой выставки, нам рассказал сам художник:

— Выбор работ определен двумя вещами. Во-первых, моим ощущением Музея Набокова — мне кажется, что абстрактные и авангардные картины были бы здесь неуместны, поэтому я привез акварели. Мне кажется, что они — более простодушные, импрессионистические и в моем сознании чем-то созвучные творчеству Владимира Набокова. А второй определяющий момент — это камерность выставки: здесь всего шестьдесят работ. Конечно, я мечтаю о больших выставках в Петербурге — в Русском музее или Манеже, там, где можно будет показать огромный творческий разворот, но и камерную выставку нужно уметь выстоять. Святослав Теофилович Рихтер, с которым я был связан в жизни, подчеркивал, что ему нравится камерное музицирование, вот и я решился на камерный формат. В основном представленные здесь картины — это портреты Беллы Ахмадулиной и Майи Плисецкой. Вообще у меня много портретов, но я решил посвятить эту выставку Ахмадулиной. А пейзажи — это виды города Тарусы, где я жил. Мне хотелось изобразить не просто природу, а сам город, так что каждое утро в шесть часов я выезжал на центральную площадь и устраивал свою мастерскую прямо посреди нее. Я рисовал одни и те же здания в разную погоду и в разное время года. Так что я привез свою любимую Тарусу в свой любимый Петербург.

Муза Мессерера Белла Ахмадулина, как всегда, сопровождала его и рассказывала гостям, почему именно в Музее Набокова должна была состояться эта выставка:

— Я очень рада за художника, которому выпала честь выставить свои работы в таком месте. Но я думаю, что это не случайность. Потому что Набоков занимает важное место в нашей жизни, и одно из ярчайших событий — это наша встреча с Владимиром Владимировичем, которая произошла в 1977 году. Я была тогда упоена его книгой «Другие берега» и, будучи в Париже, написала ему письмо, ни на что не надеясь. Но неожиданно мы получили приглашение, и наша встреча состоялась. Мы были первыми советскими людьми, которых увидел Набоков, кроме нас к нему еще приезжал писатель Виктор Некрасов, но у них не сложилась беседа, может быть потому, что он пытался разговаривать с Набоковым на равных, как писатель с писателем, а мне такое и в голову не могло прийти. У меня было к нему любовное и нижайшее отношение. Тогда ходили слухи, что Набоков пытался проникнуть в Советский Союз, но он мне сказал, что ничего подобного не было. И он меня спросил почти робко, не знаю ли я, почему Солженицын не посетил его, когда был в Швейцарии. Он, оказывается, ждал его, ему нужна была эта встреча. Я не знала, что ответить Набокову, но потом задала этот вопрос самому Александру Исаевичу, он мне ответил, что, видимо, у него не было явной душевной необходимости проведать писателя. А для Набокова все, что связано с родиной, было болью, он читал наши книги, я видела у него на столе «Школу для дураков» Саши Соколова... А когда Владимир Владимирович спросил меня: «А может, мне не надо было уезжать из России?» — меня охватил ужас. Я ему ответила: «Что вы такое говорите! Тогда не было бы ни книг, ни вас самого!»