Береговая полоса препятствий

Корреспондент «ВП» поучаствовал в рейде по освобождению незаконно захваченных берегов

Написав о проблеме берегозахватов, «Вечёрка» решила не останавливаться на теории и перешла к практике. Корреспондент «ВП» был направлен в рейд, дабы на конкретном примере показать, как действуют общественники на местности.

Берега этого исторического озера почти полностью застроены.

Сегодняшняя наша цель — озеро Суходольское, поселок Удальцово, что в 92 километрах к северу от Санкт-Петербурга. Ситуация, по словам экологов, критическая. В поселке, расположенном на территории Запорожской и Петровской волостей Приозерского района, вся береговая линия перекрыта заборами. В настоящее время ведется строительство возле последнего выхода к озеру — вырублены деревья, установлены ограждения непосредственно по границе с водой. А значит, нарушены и Лесной и Водный кодексы РФ. Препятствование доступу к воде жителей поселка отходит на второй план перед невозможностью спецтранспорту оперативно добраться до водоема при возникновении пожаров.

В 14.00 группа из 13 человек, в составе которой журналисты, выдвигается к озеру. Пока не подъедет группа со специнструментами, постараемся осмотреть место незаконной застройки и оценить масштаб нарушений. Перед самым пляжем видим полустертую вывеску «Берегите лес», за которой открывается проплешина застройки. Перед нами забор, в котором установлен шлагбаум. Последний предусмотрительно открыт. Хотя сам факт перекрытия дороги, идущей в соседние поселки, — незаконен.

На берегу нас встречает внушительная группа из 30 человек. Это — местные жители, по инициативе которых приехали общественники.

Жители поселка рассказывают о проблеме берегозахвата.

«А еще он называл тебя земляным червяком!»

Первая часть рейда самая продолжительная — это разговор с местными жителями. Пока устанавливаются камеры и включаются диктофоны, люди уже начинают говорить.

— А матом можно? — осторожно осведомляется кто-то.

— Можно, но мы запикаем.

— Странные дела происходят, — рассказывает один житель. — Берега застраиваются, а как обратимся в администрацию, так никто ничего не знает. Чей участок — непонятно, сплошные подставные лица.

— К берегу не подойти, — вмешивается другой житель, — вообще никак, ни лодку спустить, ни детям искупаться! Еще осенью здесь все перегородили, сетку натянули, все вырубили и поставили шлагбаум. А дорога нам эта нужна. На перекрестке нашем, под горой, где дорога на асфальт выходит (трасса Р34. — Авт.), зимой постоянный гололед. То лесовоз завалится, то фура какая-то, часто аварии. И мы пользуемся этой дорогой, она для нас как объездная.

— А иначе и нам на работу не попасть, и «скорой» не приехать, — вторят несколько голосов сразу.

— Лес вдоль берега уже весь перегородили, — сетует мужчина на велосипеде. — Заборы, дома, кругом частная территория. Здесь не в том дело, что это не первый дом, а в том, что конкретно этот дом строится в единственной зоне отдыха, оставшейся на Суходольском. Пока она свободна для доступа детей, приезжих, нас, местных, рыбаков. Все Запорожье, все Сосново, все Удальцово — все приезжают сюда. А если сейчас эту халупу поставят, где купаться, где детей учить плавать? Негде! Чего ж тогда ее, жечь, что ли?

Жители говорят охотно, страстно, видно, что накипело, многим нужно выговориться. Хотя фамилии называют единицы — те, что постарше. Молодые ограничиваются именами — им еще здесь жить, разбираясь с администрациями и соседом-призраком.

Пока идет строительство особняка, дорога аккуратно перекрывается с двух сторон шлагбаумами. Пока открытыми...

Справка ВП

Суходольское озеро (до 1950 года — Суванто) является частью озерно-речной системы Вуокса. Озеро обладает большими рыбными запасами: лещ, плотва, налим, густера, ерш, окунь, щука, уклейка, судак, язь, чехонь, елец, сиг, лосось, хариус, форель.

Красной армией через озеро Суванто наносились вспомогательные удары по финским войскам, бои носили кровопролитный характер. Эти события нашли отражение в творчестве Александра Твардовского, который в те дни был на Карельском перешейке в качестве военного корреспондента.

«Какой такой павлин-мавлин?»

Отделяюсь от группы активистов и подхожу к постройке. Взору открывается внушительная конструкция: две залитые фундаментные площадки и массивный каркас будущего дома на одной из них. Рядом что-то закопанное в землю ощетинивается четырьмя трубами. Местные предполагают: генераторная, но со стороны больше похоже на бункер. Впрочем, если дела пойдут так же, бункер хозяину явно понадобится.

Навстречу выходит русский мужик в спецовке, с цигаркой в уголке рта.

— Добрый день. Прораб здесь? — спрашиваю.

— Нет. Тока рабочие.

— Что строите, знаете? Дом, гостиницу?

— Все вопросы не к нам.

— А как бы старшего повидать? Есть какие-нибудь координаты?

— Нету. Прораб приедет, у него все координаты.

— Ну хоть план строительства вы знаете? Когда планируете закончить работы?

В ответ только унылое покачивание цигаркой. Собственно, все понятно: «дом чужим не открывать, где папа с мамой — не говорить». На часах 15.00, а митинг на берегу не утихает.

Злополучный забор.

— А за сколько построили? — спрашиваю Сергея, жителя поселка.

— Вот это, — жест на каркас дома, — за полторы недели. А в прошлом году после пляжного сезона фундаменты заливали. Там фундамент, извини меня, — можно 12-этажный дом поставить из монолита. Может, гаражи подземные какие-то. Все ездят мимо и удивляются, зачем такие приготовления. Я уже 20 лет здесь живу, а такого не видел.

— Смотрю, вы писали в различные организации, — говорю, рассматривая заявление граждан с восемью адресатами. — И в администрацию района, и в прокуратуры, и вице-губернатору Ленобласти. Какой результат?

— Да мы и сами пытались все выяснить, поехали в Запорожское, там отсылают в Приозерск, те отсылают обратно. Как в пинг-понг играют: туда-сюда, туда-сюда… И никто ничего не знает. Строительство между тем идет.

На период пляжного сезона строительство замирает.

— Сергей, а дальше что? Общественники спилят заборы, их поставят заново. Строительство утихнет на лето, а осенью-зимой здесь все быстро застроят. Власти и дальше будут молчать и отказываться реагировать. Что вы с жителями решите? Будете писать премьеру? Президенту?

— А что толку писать? Уже либо сожгут, либо еще чего-нибудь! А больше нет выхода. Уже написали все что можно.

Подхожу к Ирине Андриановой, координатору движения «Против захвата озер». Машина с «опергруппой» — активистами, которые везут инструменты и планируют пустить их в ход, — на подъезде к озеру.

— Ира, люди сильно возмущены, пишут и прокурору, и вице-губернатору, вы будете их консультировать, как правильно бороться?

— Да, конечно, мы и в прошлом году советовали жителям, куда лучше отправлять письма. Что касается кадастрового номера, я считаю, что здесь запрашивать его бесполезно. Потому что есть серьезное подозрение, что этот участок — якобы аренда лесного участка под рекреацию (то есть для использования природной территории для отдыха населения. — Прим. ред.). А значит, кадастрового номера здесь нет. Несмотря на то что в ответе председателя комитета государственного контроля природопользования и экологической безопасности Ленобласти Сергея Ермолова говорится, что это земля не Лесного фонда. Но мы нашли сведения о том, что это неправда.

— И если земля принадлежит Лесному фонду…

— То мы видим здесь ряд нарушений: вырубка леса, огораживание территории. Но самое главное — это строительство капитального сооружения на железобетонной плите. Плюс попытка огораживания берега. То есть юридических оснований для сноса здесь достаточно и без кадастровых паспортов.

Ирина Андрианова совершает замер территории.

«Страшен русский бунт — бессмысленный и беспощадный»

В это время подъезжает красный автомобиль, из которого два бойких активиста начинают выгружать «инструменты». На земле оказываются лом, рабочие перчатки, защитные очки, пара гвоздодеров, внушительных размеров кувалда и циркулярная пила.

Отвечать на вопросы о законности силовых методов выходит начальник группы Илья Пинигин:

— Наша деятельность не противоречит никаким законам, поскольку мы сегодня собираемся убирать мусор на прибрежной территории на расстоянии 20 метров от кромки воды. Убирать тот мусор, который мешает проходу граждан и причаливанию маломерных судов. Уберем все, что мешает рекреационной деятельности граждан на берегу Суходольского озера.

Местный пес Бим, облизываясь в тени уцелевшего на берегу дерева, лениво смотрит, как на циркулярную пилу устанавливают диск для резки по металлу.

«Уборка мусора» от активиста Ильи.

Инструменты розданы, активисты подошли к забору. Ирина по обыкновению замерила положенные 20 метров от берега, и через пятнадцать минут все, что попало в радиус оговоренной законом территории, было удалено. То есть спилено, порезано на кусочки, аккуратно настругано в лапшу.

Мусор убран, и общественники приступили ко второй фазе рейда — обходу территории озера.

На расстоянии ровно 20 метров от воды общественники перекусывают сетку.

«Не виноватая я, он сам…»

«Ребята, подтягиваемся! Держимся клином», — слышен зычный голос Ильи. Прорубив себе коридор в густых зарослях крапивы и папоротника, мы с рейдерами вышли к первой заградительной линии — забору высотой в полтора метра, украшенному острыми листами-наконечниками. Намыв и закладка камня здесь сделаны неудачно, поэтому мы преодолеваем препятствие по каменной кромке между краем забора и водой. Группа должна двигаться одной массой, чтобы человеку со стороны сразу стало ясно — перед ним не набег воров или хулиганов, а единая организация. Все делается вместе — проход по лесу друг за другом, через хозяйские заборы перелезаем тоже все и быстро. Преодолев забор, мы оказываемся на частной территории. Нет, одергиваю себя, на общественной, которую хозяева дома, напротив, считают своей.

Через десяток метров натыкаемся на забор с другой стороны участка. Этот — уже с претензией на художественность: вместо вертикальных стержней верх преграды венчают острые листья, направленные во все стороны. Заградительный рубеж падает под ударами лома. Со стороны дома выходит парень в красной футболке, по всей видимости, представитель охранного предприятия. После непродолжительного выяснения он изрекает:

— Ну что ж вы не предупредили — мы бы забор убрали, вон и винты внизу есть…

Забор действительно легко демонтируется. Это сделано, видимо, на случай, если в гости все-таки пожалует прокурор или губернатор. Но экологов это не устраивает. Территория должна быть свободной перманентно. Должна быть не одна узкая калитка, а полоса шириной 20 метров.

Проход по общественной территории затруднен.

Дальше начинается торговля. По словам активистов, многие частники пытаются на месте сторговать себе вольницу. Основные предложения: поставить калитку, средство связи с домом (например, звонок) или сделать мощеную дорожку не по берегу, а в обход дома. Все это — жалкие попытки объегорить закон и установить на отдельно взятой за горло территории свои правила.

Оханья охранника затихают вдали, мы двигаемся дальше. Уже шестой час, многие активисты еще не ели, а двое даже предпочли быстрому перекусу купание в озере. Поэтому следующий участок будет последним.

Прорубаемся сквозь бурелом и снова преодолеваем забор. Это препятствие интереснее — сетка-рабица заградительные функции выполняет с трудом, а вот высаженные за ней деревца и кустарник через пару лет станут естественной преградой, и забор не понадобится.

Это еще один трюк из арсенала берегозахватчиков. Вы покупаете участок с прекрасным пляжем. По краям своего участка насыпаете землю и высаживаете живые ограждения. Через несколько лет местные жители сами забудут дорогу к любимому пляжу. А вы — полноправные хозяева жемчужины в чащобе. А еще намывают берега, возводят цементные надолбы, вешают колючую проволоку на пять метров в глубь озера…

Высадили бы дубы, но долго ждать.

«Я вас съем!» — «А я — вас»

По другую сторону участка двенадцать обходчиков ждет новое препятствие — хозяин вырыл ров шириной метра два. Ров уходит вглубь пляжа, чтобы удобнее было парковать скутер. Импровизированный гараж со скутером закрыт на решетку. Именно по ней активисты собрались перебраться дальше.

Но не все бывает гладко в подобных мероприятиях. Рано или поздно попадается хозяин, который решается отстаивать «свое» кулаками, собаками, оружием. Несмотря на присутствие ребенка, мужчина, вышедший из дома, сразу проявил агрессию:

— Мы будем щас спорить или вы уйдете?

— Мы спорить с вами не будем, потому что у нас есть федеральный закон.

— Ну давайте, я вам даю 5 секунд или собак выпущу.

— А если я их порежу сейчас?

— А я тебя застрелю тогда!

Диалог не задался с самого начала. Журналисты приготовили камеры и включили диктофоны. Подумалось, что для подобных инспекций нужна техническая и психологическая подготовка. И дело даже не в том, чтобы набрать побольше оружия и дать отпор зарвавшимся собственникам. А в том, чтобы идти до конца, отстаивая свои гражданские права. Ни при каких обстоятельствах не преступая рамки закона.

Последовавшие события не заняли и трех минут. Вылетевший хозяин бросился на Илью, но струя газового баллончика остудила его пыл. Он спешно ретировался к дому. Активисты двинулись дальше. Подобные столкновения не поднимают настроение, поэтому инспекцию на сегодня было решено завершить.

Результат рейда общественников удовлетворил. И, несмотря на уверенность многих, они сюда еще вернутся. И снова пройдут инспекцией по берегу Суходольского озера — самого нерестового водоема Ленинградской области.

Некоторым хозяевам не хочется платить за регистрацию пирса — роют каналы на десятки метров вглубь берега.

От автора

Я ехал домой в машине и смотрел в окно. Передо мной стоял мальчик лет двенадцати, с маленьким крестиком на груди и сжатыми кулачками. Мальчик наблюдал, как чужие дяди сломали забор, влезли к нему в дом, брызнули папе в лицо какой-то гадостью и ушли. Мне хочется подойти к нему, объяснить. Но, стоя по ту сторону забора, он меня не поймет.