Фестиваль короткометражного кино из Канска бросает вызов мейнстриму

В Петербурге показывают лучшие конкурсные работы Канского кинофестиваля

Впервые в Петербурге с 4 по 11 апреля показывают лучшие конкурсные работы 11 Канского кинофестиваля. Просьба не путать с фестивалем, который Каннский, то есть родом из Канна.

Фестиваль, о котором далее пойдет речь, – это праздник авторского короткометражного кино, проходящий без помпы и пафоса в маленьком городе Канске Красноярского края. По сути – это некая лаборатория, занимающаяся поиском нового киноязыка, платформа для продвижения альтернативного инновационного кино. И главный приз, в противовес Золотой пальмовой ветви, – Золотой секатор.

Чтобы разобраться во всем этом, корреспондент «Вечерки» встретился с одним из организаторов фестиваля - Александром Щербаковым.

Далеко от Москвы

- Расскажите немного о Канском фестивале. А то люди до сих пор путаются. Те, что не просвещенные. Вроде меня, например…
- Фестиваль получил свое начало в 2002 году, его прародителем можно считать мероприятие, которое называлось «Культ-бросок на Восток». Это был прицепной вагон, в котором разместились видеохудожники, операторы, музыканты. Они начали свой путь в Москве и добрались до города Байкальска. А дальше была шутка: молодые ребята уселись за стол и решили: «А почему бы нам не сделать свой Каннский фестиваль?» Мы нашли в Интернете город Канск, находящийся в 4500 км от Москвы, маленький и провинциальный. Никто на тот момент не думал, что из этого что-то получится, но фестиваль начал расти и развиваться. На самом деле международным он был всегда, с самого начала, ведь мы сразу стали собирать работы со всего мира, иначе материала было бы на программу не набрать, ведь в России одиннадцать лет назад видеоарт как таковой практически отсутствовал.

- Какова же основная идея фестиваля?
- Фестиваль у нас необычный, в нем нет ярко выраженных границ, он балансирует между видеоэксперементами и современным искусством. Можно сказать, что в основу заложена попытка найти или создать новый видеоязык. Работу, кстати, нам может прислать любой человек: хоть начинающий видеохудожник, хоть известный режиссер. У нас даже в программе был фильм, снятый на айфон, так что качество “fullHD” – не самоцель и не критерий отбора. В этом всем мы видим вызов обыденности, вызов мейнстриму: та или иная работа сделана без расчета на фестивальность, а просто потому, что у художника есть потребность выражать себя через видеообразы. Скажем так, наш фестиваль – это площадка для демонстрации, этакая выставка видеокартин.

Александр Щербаков

- Каков принцип отбора?
- Он простой: «нравится-не нравится». А нравится нам какая-то свежесть, яркость. Например, на 11-й фестиваль было прислано 1500 работ, на конкурс отобрано всего 20 - 30. Остальные мы показывали вне конкурса, просто потому что они интересные, красивые, но не настолько сумасшедшие, чтобы посоревноваться за места.

- Отличаются ли работы российских видеохудожников от творений их зарубежных коллег?
- Глобальных отличий нет, но я бы сказал, что у наших соотечественников в творчестве преобладает больше эксперимента, больше поиска. Это, на самом деле, вполне понятно, ведь у нашего видеоарта еще даже нет собственной истории, настолько для нас это явление новое. Мы сейчас переживаем переломный момент: старая советская кинематографическая школа ушла в прошлое… 

- Имеете в виду, что она утеряна?
- Нет, просто она стала не актуальна. Сейчас совсем другие времена, старый видеоязык не работает и не выражает того, что хочет сказать современный автор, да и современному зрителю он скучен или наскучил. Но вот в чем загвоздка: в этом новом времени нам не на что опереться, у нас нет какой-то конкретной базы знаний, которая бы апеллировала ко дню нынешнему. Поэтому российским авторам остается познавать видеоарт путем проб и ошибок, на собственном опыте, ведь у нас нет каких-то конкретных учебных учреждений, которые бы могли обучить видеоискусству.

Наш мир на распутье, искусство — тоже

- Кстати говоря, завтра премия в области современного искусства имени Сергея Курехина будет вручаться. Как к ней относитесь?
- Пока никак, на самом деле: но мы идем в шорт-листе, так что посмотрим, может нас чем и наградят…

- Как, на ваш взгляд, можно оценить достижения в области современного искусства? Должно ли оно как-то оцениваться вообще?
- Нужно, конечно, сначала ответить на вопрос, что это такое. И многие посвящают ответу на него очень много времени, просто зашиваются, объясняя друг другу с помощью кучи сложных терминов, что к чему. По мне же все несколько проще. Искусство отражает текущее состояние общества современными средствами выразительности. Соответственно, оно очень яркое, смелое. Когда вы приходите на какую-нибудь биеннале, смотрите на странные работы, которые не можете понять без километрового описания, то в голове начинается некий сумбур. Во всяком случае, так происходит у меня, ведь изначально искусство – это привнесение прекрасного в нашу жизнь, теперь же оно переигрывается, выжимается. Но, как мне кажется, в том-то и суть: наш мир на распутье, искусство тоже, и этим оно отражает суть происходящего вокруг, запутанность политики, социальной сферы, духовной. Поэтому оно такое… странное. Это активный поиск нового. Мы, кстати, на Канском фестивале тем же занимаемся.

- На днях «Фауст» Сокурова стал лучшим фильмом за 2012 год. По сути, вы тоже выбираете лучших. Какой фильм бы вы назвали лучшим из тех, что не были номинированы на «Нику»?
- Оценивать всегда не просто, но есть такой фильм «Жить». («ВП» встречался с Василием Сигаревым, режиссером этого фильма, см. материал за август 2012 г. – Прим. авт.) Сказать, что он тяжелый – ничего не сказать. За прошедший год многое довелось посмотреть, но эта картина неизгладимо врезалась в память. Выходишь с кинопоказа в шоке и никак не можешь отойти, мысленно постоянно соскальзываешь в мир этой картины. Вот это сила кино.