Человек, которого не было

Сербка Биляна Срблянович и ее социальные сатиры на нашей драматической сцене не менее популярны, чем «русский народный драматург» Мартин Макдонах. Режиссер Петер Шерешевский счел, что реалии Америки после катастрофы 11 сентября (на фоне которых разворачивается действие пьесы «America 2» в Театре им. Ленсовета) вполне можно примерить на сегодняшние российские.

Сербка Биляна Срблянович и ее социальные сатиры на нашей драматической сцене не менее популярны, чем «русский народный драматург» Мартин Макдонах. Режиссер Петер Шерешевский счел, что реалии Америки после катастрофы 11 сентября (на фоне которых разворачивается действие пьесы «America 2» в Театре им. Ленсовета) вполне можно примерить на сегодняшние российские. И возможно, был не так уж не прав. Потому что перед той катастрофой, которую переживает главный герой пьесы яппи Карл Россман, меркнут все крупномасштабные мировые катаклизмы. Он потерял работу с зарплатой «больше, чем у американского президента». А значит, в каком-то смысле потерял всё. Поэтому, вместо того чтобы пойти, подобно рядовому гражданину, на биржу, Карл совершает ряд бессмысленно-алогичных поступков, в которых воображаемое мешается с реальным.

Сцена похожа на выставку актуального искусства. Целый лес мерцающих неоновых жезлов, манекены, плетенные из ярко-желтой проволоки, раздвижная стена из резины и многое-многое другое, призванное воплотить распад сознания современного человека. Играют не только актеры, но и сценическая обстановка. В диване здесь можно исчезнуть, как в черной дыре. А сквозь кровать, поставленную дыбом (так, что на расположившихся на ней любовников как бы открывается вид «сверху»), прорастают пунцовые розы. Ибо по ходу действия она превращается в катафалк. Кафкианский морок (Срблянович ориентировалась на недописанный роман Франца Кафки «Америка») воплощен средствами цирка или варьете. Отдельные номера скрепляет дуэт конферансье, парочка Санта-Клаусов (Александр Новиков и Олег Федоров), улыбчивых монстров, обмотанных, как взрывчаткой, гирляндой разноцветных лампочек. Они же по ходу действия перевоплощаются в секретарш, швейцаров, официантов и даже автоответчик.

Самый разработанный мотив — деспотии обслуживающего персонала. Швейцар Рауль (Александр Новиков) с масленой улыбкой нагло шантажирует жильцов элитного кондоминиума. Официант с лицом, подвижным, как в пластилиновом мультике (Олег Федоров), сверлит взглядом злостных неподателей чаевых, а потом и вовсе превращается в паука. Эти монстры — настоящие «американские боги», требующие постоянных жертвоприношений.

Одним словом, ограничься режиссер самоиграющими сценическими объектами и этими двумя «гримасами капитализма» — все было бы прекрасно. Но ему категорически не удается инсталлировать в это чрезмерное царство китча актеров, играющих окружение Карла, — друга, любовницу и жену друга и др. Режиссер хотел, чтобы они по ходу действия трансформировались в кошмарные видения героя, а актеры привычно претендуют на «крик души» и эмоциональную самоотдачу. Одной только опытной Светлане Письмиченко удается показать свою героиню — Мафи — как набор социальных масок: легкомысленной хиппуши, безутешной вдовы, жесткой и циничной бизнесвумен. В итоге образ выходит замечательно объемным.

Шерешевский, изрядно «потратившийся» на изобретения в области сценического дизайна и футуристических трюков с предметами, не нашел, чем ему, помимо вездесущих Сант, скрепить действие. И даже если и стремился показать рождение души или, наоборот, ее распад, то в результате чересчур увлекся декорумом и деталями, не смог сопрячь внутренний мир Карла и его абсурдистскую проекцию вовне. Молодой актер Алексей Фокин (Карл Россман), не поддержанный режиссурой, тоже выглядит растерянным. И разумеется, чуть более человечным, чем другие. Его метания — что-то вроде агонии, но агонии так и не рождавшейся души человека, которого не было. Остаточные импульсы желания или раздражения. Нейтрально-неуверенная игра Фокина хорошо резонирует с тем действительно кафкианским свойством, которым исчерпывается его персонаж. Потеряв работу, Карл теряет себя. Это настоящий «человек без свойств», без прошлого, без биографии и, как выясняется, без будущего.

Татьяна ДЖУРОВА